Надежда Кархалёва - Альдана Четыре новых человека
— Журналисты мы! — ответил Саша. — Будем писать статьи в прессу.
— Они хоть знают, что такое пресса? — Дима вынужден был прикрывать ладонью рот, чтобы не рассмеяться в голос.
— Молодой человек! — обратился к старосте Винсент. — Во-первых, отлично знаем, во-вторых, мы находимся с вами в одном помещении, и вы могли бы спросить у нас лично! Кстати, в вашей прессе тоже пишут или ужасы, или неправду?
Дима оправился:
— Обвиняете нас, что мы законченные вруны и пессимисты?!
— Нет, — Винсент преспокойно достал откуда-то яблоко, обтёр его рукавом и захрустел, в манере Джейка не прекратив разговаривать. — И дельные статьи попадаются, только они не бросаются в глаза. А хотя, Дмитрий, с вашей привычкой обличать несуществующие пороки вы добьётесь нужного эффекта.
— Тогда ладно, — староста принялся за своё печенье. — У кого ещё к нам вопросы?
— У меня, — робко отозвалась Шаки. — Если вы забрали меня с собой в Большой Мир, меня бы там вылечили?
— Вряд ли, — всё-таки вклинилась Дашка. — Все последние достижения нашей науки слабее магии. Наверное, это к лучшему, потому что надо иметь и силу, и мозги одновременно, но те, у кого в избытке силы, полагают, что пользоваться умом — ниже их достоинства, а это неизбежно приводит к катастрофе. Человек умеет разрушать, но не создавать, поэтому чем быстрее прогресс, тем скорее наш мир вымрет.
— Что-то мне подсказывает: на сегодня вопросов достаточно, — Дерик швырнул огрызок в мусорную корзину и спрыгнул со стола. — Я вот устал и иду спать, а остальным советую далеко не разбредаться, мало ли что, когда темнеет, на наших улицах может произойти всякое. Утром вас желают видеть у себя старейшина и госпожа Вивьен, наша священница.
— А ей-то мы зачем? — недоумённо фыркнул Дима.
— Завтра узнаете всё сами. Я пока что сомневаюсь в том, вы все до конца понимаете своё положение, поэтому простите, ничего лишнего говорить не буду, — Дерик развернулся и вышел.
Потом и остальные разошлись. Дашка тихо, пока не опомнились одногруппники, проскользнула в спальню, на балкон. Отсюда был виден задний двор, где Шаки вглядывалась в отражения в воде фонтанчика, с поверхности которой после наступления темноты поднимались и улетали в небо мерцающие звёздочки, разноцветные, как над королевским замком; кусочек леса, холм, склоны которого занимал парк с беседками и другие дома, во дворах некоторых тоже были такие фонтанчики, где зарождались и отправлялись в странствие над крышами деревни и кронами деревьев точки пульсирующего света.
Несколько звёздочек поднялось к балкону. Дашка протянула ладонь, и они мягко опустились ей в руку, оказавшись на ощупь, бесплотными, но, тёплыми, согревающими. Только сжала кулак — свет рассыпался в сверкающую пыль, которую унесло ветром, но перед лицом, обгоняя друг друга, как пузырьки воздуха в воде, сотни новых маленьких звёзд стремились ввысь, к настоящим, огромным небесным телам.
Через парк туда-сюда сновал народ: кто-то возвращался домой, заворачивал в свой двор, шумные компании парней и девушек шли им навстречу, пересекали холм и пропадали из виду, оставляя за собой взрывы хохота. Позже, когда все попали, наконец, в ту часть деревни, куда намеревались, парк наводнили предающиеся разврату парочки; практически каждая, наспех закончив плотские утехи, разбегалась в разные стороны, прощаясь уже на ходу.
Неожиданно на вершине холма появился силуэт девушки. Парочки будто бы знали, кто это, и боялись её, так что парк в момент опустел. Незнакомка была в сильнейшем опьянении, шаталась так, что было неясно, как она вообще держится на ногах. Девушка кое-как спускалась, вдруг её качнуло сильнее, она схватилась за дерево, стекла вниз, и её вырвало. Пьянчужке стоило неимоверных усилий продолжить путь.
Дашка уже догадалась, кто эта девушка. Джессика завернула за угол, и пару минут спустя в коридоре на первом этаже прогремел звук падения, на втором — распахивались двери. Дашка вернулась в комнату. Растрёпанная Алина (Сотникова, пока была на балконе, не слышала, как она пришла) сидела на расстеленной кровати, обалдело смотрела то на дверь, то на подругу и скрипучим ото сна голосом пробурчала:
— Нам что, уже пора? Могла бы меня разбудить.
— Да лежи ты, ещё ночь, — Дашка высунулась в коридор. На лестничной площадке топтались Дима и Саша, в одних брюках, очевидно, натянутых для приличия, потому что парни тоже только что выползли из постелей, и наблюдали за тем, как на первом этаже Теона пытается справиться с сестрой: помогла ей встать, выволокла обратно на улицу. Ни Анна, ни братья не проявили никакого участия, из спальни молодых людей долетело недовольное ворчание Дерика: «Опять…».
Девушки вернулись, с длинных медно-рыжих волос Джессики капала вода, её лицо, шея и воротник рубашки были мокрыми. Скорее всего, Теона окунула сестру в фонтанчик. Как это ни парадоксально, пьяной Джессика была красива, ничем не уступая по красоте Теоне. Исчезло из глаз отвращение, пропала ненависть, готовая в любую секунду сорваться с её губ, осталась только чистота, поразительно беззащитная. Саша сообразил, что следует помочь, но только он сбежал на три ступеньки вниз, Теона вытянула вперед руку: не надо, я справлюсь. Девушка втащила сестру на верхний этаж. Все увидели, что у Теоны были красные глаза, значит, она, хоть и переоделась в ночную рубашку, спать не ложилась, ждала Джесс. Сестра помогла пьянчужке доковылять до спальни, но уложить не успела — Джессика оттолкнула Теону, та ударилась головой о косяк, её жёлтые локоны стали розоветь от крови. Агрессивная девица перевела мутнеющий взгляд на парней.
— Не смейте… к ней… приближаться… — Джессика захлёбывалась яростью, — даже смотреть на неё… — зловеще медленно она подбиралась к старосте, подошла, прижав его к стенке, её чёлка касалась лица Димы. — Иначе…
Она с силой, которая неизвестно как могла уместиться в такой изящной девушке, и с точностью, невообразимой для пьяной, ударила старосту в висок — Фёдоров растянулся на полу.
— Запомните: никто из вас ей не пара! — Джессика круто развернулась (это стоило ей потери равновесия, но она устояла) и выбежала на балкон, еле-еле успев свеситься через перила — её опять тошнило.
Теона приложила ладонь к своей ране, и из-под пальцев девушки пробилось беловатое свечение: исчезала рана и кровь на волосах. Потом она обратилась к Диме:
— Ты как?
— Мутить начало! — пожаловался староста. — Не сотрясение ли мозга?
— Позволь, — девушка обхватила его голову, и снова ладони Теоны светились. — Так лучше? — она убрала руки.
