Анна Клименко - Век золотых роз
Никем не замеченной тенью он скользнул к зарешеченному окошку, убедился еще раз, что ужин ийлуров в разгаре, и тихонько позвал:
– Лиэ-Нэсс. Лиэ… Ты здесь?
В кромешной темноте за решеткой что-то звякнуло. Раздался странный звук – словно тащили по камням железо.
«Неужели она в цепях?» – только и успел подумать Дар-Теен. А потом все мысли отшибло, потому что в окошке появилось белое, как снег, лицо.
– Ты?.. – Лиэ-Нэсс удивленно воззрилась на него. – Ты…
Напрочь утратив дар речи, ийлур разглядывал ее распухший и не открывающийся глаз, засохшую корку крови на скуле.
– Что они с тобой сделали, Лиэ?
Глупый вопрос. И без того было ясно, что с ней сделали и что еще сделают… Дар-Теен испытал внезапный приступ тошноты.
А ийлура, оглядев его здоровым глазом, слабо улыбнулась:
– Ты пришел проститься, да? А я-то… Я думала о тебе плохо, Дар-Теен. Но теперь вижу, что ты даже не стоишь того, чтобы о тебе плохо думать. У тебя бы не хватило духу сделать то, о чем мне рассказали!
Она протянула руку сквозь решетку и прикоснулась к его щеке.
– Лиэ-Нэсс! – Он схватил тонкие пальчики, прижался к ним губами. – Милая, любимая… я не понимаю.
– Вот поэтому я и раскаиваюсь в том, что думала о тебе плохо, – прошептала она, не торопясь убрать руку, – за меня… не печалься обо мне, Дар-Теен. Я буду сильной, как и моя матушка.
– Но почему, почему ты говоришь, что думала обо мне плохо? Скажи лучше, кто предал тебя, и я – клянусь – я убью его!
В уголке рта ийлуры прорезалась глубокая, горькая морщинка.
– Ты так ничего и не понял, Дар-Теен? Тогда тебе не остается ничего иного, как самому броситься на свой меч!
Он замер. Словно обухом по голове огрели.
– А, я так и думала. Я просто не могла поверить, что ты можешь так поступить, – просто сказала ийлура, забирая руку из пальцев Дар-Теена, – у тебя и в мыслях подобного не могло быть. Ты же… ты же, как теленок, доверчивый и добродушный…
– Расскажи мне, – прошептал Дар-Теен, – говори, не молчи. Я ведь должен… должен понять, Шейнира меня побери!
Она судорожно вцепилась в прутья решетки. Лицо – по-прежнему прекрасное – оказалось совсем близко, так, что Дар-Теену захотелось поцеловать ее белый лоб, и опухший глаз, и даже ссадину на скуле…
– Эйх-Мерол сказал мне, – хрипло прошептала Лиэ-Нэсс, – он сказал, что презренный, посягнувший на мое тело, пришел в Храм Фэнтара и исповедовался во всем жрецу. Просил прощения у Фэнтара. И взамен рассказал и о своей преступной похоти, и о том, что я связалась с Шейнирой…
– Но это неправда! – чуть не крикнул ийлур, но осекся. На самом деле… Все это было правдой… почти… за тем лишь исключением, что он ничего не говорил жрецу. Перед глазами все поплыло.
«Но ведь жрец мог подслушать». Он посмотрел на Лиэ-Нэсс и понял, что она улыбается.
– Я не предавал тебя, Лиэ.
– Знаю. Но ты мог это сделать невольно. Ты ведь был в Храме Фэнтара?
Кажется, она даже не обвиняла его. Говорила тихо и устало.
– Я убью жреца, – прохрипел ийлур, – я убью твоего мужа… за то, что он поднял на тебя руку. Я убью… всех их… Тех, кто будет завтра смотреть.
Лиэ-Нэсс махнула рукой.
– Не нужно красивых и громких слов. Теперь я знаю, что ты не виноват, и знаю, что ты не переставал меня любить. Разве твоя вина в том, что ты был рожден слабым? Послушай меня, Дар-Теен…
Их пальцы сплелись. В последний раз.
– Слушай внимательно, – Лиэ-Нэсс грустно посмотрела на него, – как бы там ни было, но завтра я умру из-за тебя. Не приходи смотреть на казнь, не нужно… Я прошу, чтобы ты кое-что сделал в память обо мне.
– Клянусь.
– Не клянись, но выполни.
– Выполню, даже если мне придется умереть.
– У задней стены моего терема, под корнями старого пня, я зарыла в снегу одну очень важную вещь. Обещай, что достанешь ее оттуда и отнесешь в Храм Шейниры. Что-то ты побледнел… Это нужно отдать синхам. – Она горько улыбнулась. – Я прошу немного, Дар-Теен. Не отказывай мне в последней просьбе.
– Но что там?
– Всего лишь мешочек с семенами, любимый. Сделай это для покоя моей души, понимаешь? Иначе… – в ее единственном здоровом глазу сверкнула злость, – иначе я прокляну тебя, и мой дух будет преследовать тебя до конца жизни. – И уже шепотом ийлура добавила: – Если от меня отвернулся Фэнтар, то мне ничего не остается, как принести обильную жертву Темной Матери синхов.
Глава 4
И В ЖЕРТВУ ОТДАЮ Я ИХ
Он все-таки пошел на казнь. Сам не зная, зачем туда идет, потому что не было надежды ни на внезапную подмогу, ни на столь же внезапное и еще более невозможное помилование. Кто будет спасать ийлуру, ступившую на путь Шейниры и отвернувшуюся от покровителя? Правильно, никто. Участь Лиэ-Нэсс была решена, и изменить ее мог разве что сам Фэнтар. Но Дар-Теен был почему-то уверен в том, что бог ийлуров не спустится из своего заоблачного царства ради жизни отступницы.
К началу экзекуции Дар-Теен опоздал. Уже был зачитан приговор, и отсчитали положенные удары плетью, и маленькое тело Лиэ-Нэсс, выставленное на всеобщее обозрение, безвольно висело в кандалах. По исчерканной алым спине, ногам сочилась кровь. И еще… Волосы Лиэ-Нэсс. Длинные, ярко-рыжие – их больше не было. Была только наголо обритая головка.
Прикусив губу и ощущая на языке солоноватый привкус, Дар-Теен протолкался сквозь толпу зрителей. Ийлуры хранили молчание, ни свиста, ни улюлюканья, как того можно было ожидать; сам Эйх-Мерол у помоста кутался в меховой плащ и на жену глаз не поднимал.
«Что, совесть заела, – хотелось крикнуть Дар-Теену, – не хочешь смотреть на то, что натворил?»
Пальцы сами собой легли на рукоять меча. А что, если?..
«Нет. Ты поклялся Лиэ-Нэсс, что выполнишь ее просьбу, какой бы она ни была. А напасть – сразу отправишься к Фэнтару».
И он, как ни больно это было, вновь перевел взгляд на ее тонкую спину, к которой уже никогда не прикоснуться и не ощутить аромат гладкой кожи.
– Прости, – беззвучно прошептал Дар-Теен, – хотя и нет мне прощения.
Лиэ-Нэсс слабо шевельнулась у столба, замаранные кровью пальцы сомкнулись на цепях. Еще одно невозможное усилие – и она стала на ноги.
– Смотрите, смотрите, – зашикал кто-то рядом, – она…
– Она пришла в себя, – вырвалось у Дар-Теена, но лучше бы ей оставаться без чувств.
Ийлур смотрел на ту, кого любил и кого предал. Он чувствовал, как в груди натянулась хрусткая корочка, пульсирующая в такт биению сердца. Ему казалось, лопни она – и само сердце разорвется на куски, и он упадет и умрет прямо на этой площади, под ногами молчаливой, но безучастной толпы.
«И ты боишься этого? Не хочешь умирать, да? А как же… Как же Лиэ-Нэсс, которую твоя неосторожность отправила на пытки и казнь?»
