Наталья Авербух - Граница
– Можно, Госпожа. Если знать мое имя.
– А…
– Нет, этого я тебе не скажу, Госпожа.
– Сволочь.
– Ты повторяешься.
– Может быть. А с помощью твоего имени тебя можно заколдовать?
– Заколдовать, подчинить своей воле, - кивнул страж. - Но ты этого все равно не сумеешь, Госпожа, ведь ты ничего не умеешь.
– Тебе не надоедает это повторять? А почему меня нельзя заколдовать, ты говорил, у меня ведь тоже есть тайное имя?
– Есть, Госпожа, но тебя закляли им от колдовства. Поэтому заколдовать нельзя.
– Тогда почему тайное? - фыркнула я.
Страж улыбнулся и неслышно, одними губами прошептал:
– Ашатан.
Неслышно? Да я услышала бы его, даже разделяй нас ревущий водопад! Собственное имя громом прозвучало в ушах, перед глазами сверкнул яркий свет, меня всю скрутило и даже подбросило.
– Что это было? - спросила я, в изнеможении опускаясь на стул.
– Твое тайное имя, Госпожа.
– Никогда так больше не делай.
– Не буду, Госпожа, - пообещал страж и продолжил объяснение: - Свое тайное имя ты услышишь на каком угодно расстоянии, с его помощью тебя можно пробудить ото сна, обморока, вернуть к жизни - если есть куда возвращать, конечно, - освободить от власти чужих чар…
– Постой! - вскочила я на ноги. - Ты же говорил, меня нельзя заколдовать!
– Обычными заклинаниями - нельзя. Но всегда можно изобрести что-нибудь новое.
– Халтурщицы твои Заклятые.
Страж, не обращая внимания на мои слова, закончил:
– Еще Заклятая не может солгать или не ответить, если к ней обращаются тайным именем. Оно может быть использовано для пытки - поэтому держи-ка, Госпожа, его в секрете.
– Для пытки?!
– Ты же видела, как оно действует. Тебе понравится, если я буду повторять его непрерывно? Тайное имя произносится только в Доме Заклятых. Вне Дома оно опасно.
– А те Заклятые, которые меня посвящали? - растерялась я. - Они же знают…
– Заклятые не могут вредить друг другу с помощью имен - слишком велика связь между ними.
– Связь? - обалдело спросила я.
– Да, Госпожа, все Заклятые - сестры, и всегда вместе, даже на расстоянии. Это больше, чем кровные узы.
– И я?
– И ты тоже, Госпожа, хотя…
– Что - "хотя"?
Страж снова замялся.
– Они не хотят напоминаний о вашем родстве, - наконец выговорил он. - Поэтому просили тебя вернуться в родной город и… больше не появляться в этих местах.
Ему было стыдно за Заклятых, которые бросили свою новую сестру одну, совершенно беспомощную и ни к чему не способную, внезапно поняла я. Наверное, ему кажется, он должен был убедить их помочь мне… вот только как?
– Не расстраивайся за меня, страж, я буду необыкновенно счастлива убраться отсюда как можно скорее.
– Как можно скорее не получится, Госпожа, - мрачно ответил страж, - нам придется идти в обход: миновать человеческие поселения.
– В обход, так в обход, не буду спорить.
Новая информация, как ни странно, подняла мне настроение, и будущее виделось более светлым, чем должно бы быть. Во-первых, я все равно пока замуж не собираюсь, соберусь - вот тогда и буду думать. А во-вторых, наверно, можно заставить этого пакостника открыть свое имя или взять клятву обратно. Надо только хорошо поразмыслить. Неужели королевский этнограф не справится с упрямой лесной нечистью?
О пути через лес рассказывать не хочется. Страж выбрал такую дорогу, что мы обошли всех его окрестных коллег. Поскольку даже Заклятым надо есть, мы останавливались у них на ночь, отдыхали, запасались провизией на день или два и шли дальше. Я поражалась: все стражи - без исключения! - были родственниками моему с отцовской стороны.
– Ну у вас и семейственность! - говорила я. - А где твои родственники со стороны матери?
Страж неопределенно хмыкал.
– Их нет, Госпожа. То есть нет среди стражей.
– Как? У твоей матери вообще нет родственников?
– Есть, - ответил как-то страж, - есть сестра. Ты ее видела.
– Да? И кто она?
– Судья Заклятых, которая тебя посвящала.
– Что? Каким образом? Как же так? - захлебнулась я вопросами.
– Когда пропала моя мать, - пояснил страж, искоса поглядывая на меня, - сестра отправилась ее искать… а нашла Заклятых. И прошла посвящение.
– А твоя мать - она так и не нашлась?
– Нет, тетя нашла ее, но мать не захотела возвращаться.
– И что? Что делал твой отец?
– Дома сидел вместе с матерью, конечно, - ответил страж, удивленный моим вопросом.
– Ничего не понимаю.
– А тебе и не надо.
Все они были очень добры ко мне, то есть они так думали. На самом деле меня страшно бесило, как осторожно со мной разговаривает вся эта лесная нечисть: словно я и правда была слабоумной. Бесило, с каким сочувствием они смотрят на моего стража.
Я устала от их доброты и сочувствия, которые мне были вовсе не нужны! Меня не беспокоило, есть ли во мне Сила, нет ли, но терпеть их жалость я больше не могла. Поэтому наши со стражем отношения охладились до невозможности. Невинная фраза: "а вот в этом лесу живет мой двоюродный дядя" или "троюродная бабушка" заставляли меня скрипеть зубами и требовать обойти оную бабушку стороной. Страж обижался, ругался, говорил - не понимает моего упрямства, потом приводил железный аргумент: "а где ты будешь спать, и что ты будешь есть?", и мы шли на поклон к его троюродной бабушке, которая при мне разговаривала со стражем скорбным шепотом, поминутно оглядываясь по сторонам.
Всех этих родственников - по-моему, страж с ними консультировался на тему, нельзя ли как-нибудь мне помочь, но ответы были неутешительны - я обходила в своей каждодневной форме, которая и так мне не шла, а теперь вовсе висела мешком - в лесу я еще и похудела. На требования не позориться и надеть одежду получше, я отвечала - вообще никогда не буду красиво одеваться, ведь теперь в этом нет смысла: все равно замужество мне не светит. И вообще, чихала я на мнение обо мне его родственников вплоть до пятого колена! Им нравится считать меня слабоумной - вот ее они и получат! Сами напросились!
К Эрдо мы добрались, едва только не передравшись. То есть я очень даже хотела залепить ему по физиономии, но меня удерживали два соображения: во-первых, со стража станется дать сдачи, а во-вторых, я была уверена - за нами наблюдают его родственники, растворенные по их обычаю в лесах. Вмешаться не вмешаются, но в следующий раз дальше сеней не пустят.
Эрдо встретила нас на границе своих владений.
Довольно небрежно поприветствовав обожаемого сына, она почти стразу переключилась на меня:
– Элесит, деточка! Как ты?
