Stashe - Пустоцвет. Танцующие в огне
— Могу. Но тогда не произойдет самого важного. Ты не станешь приходящей. Поэтому хватит болтать.
— Я что-то должна сделать?
— Просто засунь пальцы внутрь и возьми то, что там лежит.
Девушка перевела взгляд с Лакааона на Мэриса. Тот едва не пританцовывал. Поразительное ощущение видеть его столь вдохновленным.
Страха не возникло. Странно было бы пугаться неизвестности после того, через что уже провели ее, но особого доверия к охотникам она не испытывала. Медленно и осторожно, Сташи засунула руку в коробку. Нащупала какой-то предмет и сжала в ладони.
26 глава
Ничего необычного не произошло. По крайней мере, так казалось. Я закрыла глаза и снова открыла. Мы втроем стояли на дороге, посреди редкого леса. Пахло сухой хвоей и землей. Солнце почти село, свет был мягким, ласкающим, похожим на туманную дымку. Совсем не кусачим, не ярким, как в оставшемся где-то там родном мире. Сумерки восхитительные — зыбкие, наполненные таинственным призрачным дымом окутали нас. Темнота таилась в каждой ямке и впадине, а позади лежали длинные серые тени.
Медленно пришло осознание. Произошло нечто важное. Именно для меня. Ощущение покоя, словно кто-то с нежностью обнял за плечи. Вдруг, я стала чувствовать себя самой желанной гостьей в этом мире, на этой дороге и в этом лесу.
На ладони лежал небольшой совершенно невзрачный камень.
— Что это?
Кожа Лакааона стала белой как молоко, а черты лица неуловимо изменилось. Резкие, заострившиеся, напоминали скорее маску, чем живую плоть. Он мечтательно улыбался, с упоением вдыхая прохладный воздух. Не стесняясь, показывал эмоции. Я так не умела.
— Это твой ключ, смотри, не потеряй. Пока важно, чтобы камень оставался у тебя. Держи, — мужчина протянул маленький холщевый мешочек с длинной тесемкой-шнурком. Я убрала ключ в него и повесила на шею:
— Что теперь?
— Домой, домой, домой… — промурлыкал Мэрис. Он тоже стал выглядеть иначе, чем обычно. Глаза налились чернотой. Радужка потемнела, превратившись из серой в гагатовую. Такие очи, несомненно, могут запросто 'очаровывать' жертву. Попасть под влияние легко, заглянул и пропал.
Я не удивилась. Когда вампиры испытывают сильные эмоции или потрясения — страх, возбуждение, ярость или удовлетворение, то почти всегда изменяются внешне, это и есть то, что называется проклятием. В такие мгновения разница между ними и людьми заметна как никогда. Сташи я тоже считала вампирами, а они могут думать как угодно.
Интерес, который проснулся во мне, был связан с совсем другими событиями. Мы много путешествовали последние годы. Чаще всего перемещались при помощи 'тропы'. Один из охотников способом, о котором у меня имелось весьма туманное представление, создавал проход, позволяющий почти мгновенно пересекать огромные расстояния. Но сегодняшняя прогулка особая. Не в другой край — мир! Я чувствовала не только разумом, но и телом, как сильно он отличается от покинутого, но выразить словами ощущения не могла. Без колебаний осталась бы здесь. На дороге, в дымке, среди полутеней и сумеречных плавных линий. Но у охотников оказались совсем другие планы.
Мэрис щелкнул пальцами и внезапно сделал сальто назад. На дорогу он приземлился упитанным черным котом. Я обернулась к Лакааону. Пушистый голубоглазый увалень приглашающее мяукнул.
Мой учитель не одобрял много чего. Нечасто удавалось перекидываться, но сегодня, похоже, запрет на время утратил силу. Первые годы после перерождения, я даже и не подозревала, что какие-то способности сохранились. Вообще как тогда, так и сейчас мало знала о сташи, том, чем еще кроме возможности не бояться солнца отличаются они от вампиров. Жесткий и неусыпный контроль охотника не оставлял простора для самостоятельных решений. Подчитывать потери перерождения стало привычнее, чем находки. Поэтому не хотелось портить удовольствие бесполезными вопросами.
В кошачьем обличии все видится и воспринимается иначе, искаженно. Пришлось вспоминать навыки и приноравливаться, прежде чем продолжать путь. Коты терпеливо ждали.
Надо же, когда-то казалось, что нет ничего проще. Заблуждение. Еще одно в длинном списке. Одно время я думала, что без труда разбираю все местные наречия. Но и с этой иллюзией пришлось распрощаться. Да, сташи и вампиры понимали друг друга. Но среди людей оказывается, распространено немало незнакомых диалектов. Пришлось учить. Мэрис заставил, хотя не знаю, зачем. Некоторые дались большим трудом, а одним овладеть так и не получилось. Выходило так, что ниоткуда возникла необходимость учиться почти всему. Языку, пониманию, поведению, самым простым знаниям. Уходили годы и годы, никакого просвета. Никаких неожиданных чудесных особенностей. Если не считать возможного бессмертия.
Мы побежали вперед по дороге. Вскоре лес превратился в подлесок, а затем и вовсе начал отступать. Появились первые дома. Величественные, мрачные и большие строения. Людьми здесь не пахло. Буквально. Широкие дороги, мощенные камнем, низкие заборы, колючие изгороди. Каждый дом словно предупреждал об осторожности, об уважении к своим хозяевам и их территориям, но я не чувствовала ненависти или гнева. Настороженность, возможно. Хотя даже она не была явной. Казалось, сам город переплетен с миром, и является частью его. Не построен на земле кем-то, а возник из нее. Пронизан насквозь ветрами как жилами, завязан тысячами незримых нитей, ощущений — теней, шорохов, запахов. Напитан покоем, чрезмерным покоем…
Даже в собственных городах, люди не чувствовали себя уверенно. Для многих каменные сооружения оставались таким же чуждыми как лес или долина. Созданные руками стены не защищали от беды. Сколько помню, всегда изживали отовсюду природу, оставляя лишь холод и камень. Но все равно не могли достичь согласия и гармонии. Все не так, всегда. Страх, вот чем пахло в человеческих городах. В мире-дом пахло горечью листвы, розами, полынью и миртом.
Появились первые жители, которые совершенно не обращали на нас внимания. Все как один сташи, для понимания доказательств не требовалось. Я чувствовала. Бледные, чуть смазанные пятна лиц, пурпур губ, глаза, не имеющие цвета — загляни и увидишь лишь темноту. Ранний вечер, но они безбоязненно ходили по улицам, не таились, не испытывали физических страданий. Смеялись, разговаривали, и не были похожи на меня. Не казались, а выглядели живыми.
К тому времени как остановились перед одним из домов, я немного освоилась. Перекинувшись обратно в сташи и снова приняв обычный облик, мы переглянулись. Затем Мэрис легонько постучал в дверь. Открыл молодой мужчина. Высокий, статный, белокожий, с вьющимися смоляными волосами. Увидел охотника и расплылся в счастливой улыбке:
