Петр Мамченко - Ураган свершений
Мучительно хотелось потянуться, разогнуть затёкшие конечности и позвоночник, хлебнуть из заветной фляги в кармане — но мучительный страх не отпускал. Вдруг хитрый чужак не ушёл, затаился, ожидая появления глупого стрелка? Григорий не попадётся. И минуты тянулись, сплетались в часы. Он не понимал, спит он, или даже умер.
И когда по крыше затопали тяжёлые башмаки, неудачливый убийца заплакал от облегчения. Эти шаги были совсем непохожи на лёгкую поступь чужаков.
Люди в форме вытащили Григория из голубятника, помогли разогнуться и даже чуть-чуть почистили. При этом непрерывно ругались, и не позволяли благодарному страдальцу обнимать спасателей.
Было так приятно почувствовать себя в безопасности, что Григорий просто не мог отказать своим новым друзьям в правдивом изложении событий. О чужаке, молнии, и зловещих невидимках. С готовностью опознал свою винтовку и показал, как и откуда стрелял. Правда, внутренний голос напоминал, что Саид Геннадиевич будет недоволен, но Горшок — слишком мелкая сошка, чтобы недовольство пахана вылилось во что-то опасное. И Григорий был счастлив, когда его аккуратно свели по лестнице и усадили в машину. Ему обещали, что там, где он будет жить теперь, очень толстые стены и маленькие окна, а сквозняков почти не бывает. Ему не придётся ещё раз услышать песнь ветра.
Вос быстро и решительно перебирал накопившиеся вещи. Удобные сумки, которые так легко прижать к себе и окутать аурой наполнялись довольно медленно, куча на полу росла гораздо быстрее. Семена, распечатки, тысяча необходимых мелочей, собиравшихся помаленьку, и сейчас образовавшие внушительную груду.
Мужественная правительница, сильный маг и неглупый политик, сейчас Сидона напоминала капризную девочку, откладывая и вновь подхватывая очередную пару кроссовок.
— Да оставь ты всё, что не понадобится срочно! — Посоветовал Вос, у нас номер оплачен ещё на три дня вперёд, успею ещё вернуться и эвакуировать твои сокровища!
С самого начала, парочка собиралась возвращаться в Милерум только через несколько дней, но сегодняшнее происшествие заставило поторопиться. Маг при всём желании не мог понять, кто хочет убить его или никому здесь неизвестную женщину, а бесследное исчезновение убийцы попахивало мистикой. Может, таинственный враг тоже владеет магией, и способен не только становиться невидимым, но и маскировать ауру. Вос с удовольствием схлестнулся бы с таким противником — если бы был здесь один.
— Сиден никогда не отступал, даже если противник был сильнее! — Сидона отбросила очередную пару кроссовок и с вызовом повернулась к Восу. — Убегать от врага — трусливо и недостойно!
— Убежал враг, — Уточнил маг. Этот вялотекущий спор уже успел его достать. Любимая имела некоторые недостатки, и одним из них было редкостное упрямство. Пусть Сидона сама соскучилась по сыну и уговаривала его вернуться пораньше, но стоило появиться психу с винтовкой — и самым главным становится разборка с таинственным убийцей. — Так торопился, что бросил оружие. И ситуация здесь совсем другая. Твой легендарный отец, возможно, действительно не проиграл ни одного боя, но он и не ввязывался в драку с заведомо непобедимым врагом. А противник, бьющий исподтишка — недостойный враг.
— И Кванно никогда не уходил от боя!
— Конечно, кроме случая, когда ему пришлось смываться из родного мира! Радость моя, вспомни, что у тебя есть ответственность не только перед собой. И если какая-то сволочь подсыплет тебе яду в пищу, глупо есть это из одной гордости. Если бы сейчас тебя застрелили, умерли бы ещё десятки людей — все, связанные с тобой клятвой крови и камня. А ещё — твой не рождённый ребёнок. Не подскажешь, Сиден часто рисковал твоей жизнью?
Лери с яростью взглянула на любовника, но не стала продолжать спор. Она понимала, что означает ответственность, и некоторый наследственный авантюризм не заставил бы её забыть об обязанностях перед своими людьми и государством.
— Ладно, в этот раз мы уйдём… Но только потому, что он сбежал сам, не приняв честного боя!
Вос улыбнулся в сторону, но предпочёл промолчать. Сейчас любое слово с его стороны означало бы объявление маленькой локальной войны.
В напряжённой тишине любовники вновь взялись за упаковку вещей.
Через полчаса номер опустел с минимальными спецэффектами. Но работники гостиницы этого не заметили, занятые жалобами постояльцев на сгоревшие от близкого удара молнии телевизоры и обсуждением психованного снайпера, попортившего фасад здания.
Никто не заметил странного человека, тенью проскользнувшего мимо обслуги, перебежками добравшегося до двери самого обсуждаемого в гостинице номера 17. Его можно было бы принять за подростка — невысокий, несуразный, небрежно одетый в затасканную футболку и мятые штаны. Но седина в редких волосах и почти исчезнувшие за долгие годы шрамы от жутких ожогов на левой руке предполагали куда более внушительный возраст.
Странный гость очень долго стоял перед дверью, вслушиваясь, всматриваясь и что-то бормоча себе под нос. Ладони странного визитёра дрожали, скользя над дверью.
Наконец решившись, посетитель медленно приник к двери и стал медленно погружаться, просачиваться внутрь головой впрерёд. Почти сразу что-то пошло не так, человечек задёргался и с некоторым трудом вырвался обратно. Старая гостиничная дверь перекосилась и сбросила целые пласты растрескавшейся белой эмали, открыв куда более старую, затёртую голубую краску ещё советских времён.
Визитёр отдышался и на этот раз прижал руки к замку. Некоторое время он стоял неподвижно, только крупные капли пота текли по лицу гостя, промывая светлые дорожки в пыли и чешуйках приставшей эмали. Наконец, что-то хрустнуло и посыпалось. Человечек ещё раз торопливо огляделся, и быстро приоткрыв дверь, нырнул внутрь. Почти сразу дверь захлопнулась от сквозняка.
В номере гость ещё несколько минут простоял в напряжённом ожидании, прислушиваясь, всматриваясь и едва ли не принюхиваясь. Затем, ступая осторожно, как начинающий йог по битым бутылкам, добрался к центру комнаты, и прянялся торопливо вычерчивать странные узоры на обрывке бумаги обгрызенным куском карандаша. При этом странный гость постоянно всматривался во что-то прямо перед собой, как будто сверялся с чем-то невидимым невооружённому глазу.
Завершив сеанс рисования, визитёр с чувством выполненного долга прошёлся по номеру. Книги, семена и одежда его не заинтересовали, кроссовки оказались слишком велики — в них кототышка мог бы просунуть ноги, не снимая своих рваных сандалий. Несколько мятых купюр, должно быть, высыпавшихся из кармана хозяина номера, мигом перекочевали в карман мятых брюк.
