Эльдар Сафин - Кровавые сны владык
Хозяин притащил два кувшина вина.
Дайрут хлебнул его, склонившись над чашкой и помогая себе обрубками рук, и понял, что напиток неплох. Затем принесли тарелки, на которых лежали мелкие кусочки мяса, тонувшие в овощном рагу. Определить, чья именно тушка пошла на это блюдо, не смог бы самый опытный гурман — слишком долго ее варили, однако Дайрут полагал, что исчезнувший завсегдатай был прав, и они ели крысятину.
Но его это совершенно не смущало.
Бродяги жевали так, что за ушами трещало, и даже Агний уплетал свою порцию, с опаской поглядывая на Мартуса Рамена. А тот не ел и не пил, он просто смотрел на тех, кого кормил, и на лице его красовалась странная улыбка.
Потом бывший распорядитель игр начал говорить, тихо, обращаясь словно в никуда:
— До начала всего этого безобразия у меня был свой город. Не такой большой и грязный, как этот — а красивый и богатый. Люди приходили в мой город, чтобы прогулять деньги, поторговаться и посмотреть на схватки между сильными бойцами, монстрами и чародеями. В моем городе жили сильные маги, гордые нищие и ловкие воры, тороватые купцы и умелые убийцы, домовитые горожане и умелые наемники.
Город жил и богател, а моя казна пополнялась из карманов всякого, кто проходил через ворота. Приходили варвары — и становились частью моего города, приезжали эльфы, и никто их не трогал, пока они, возомнив себя обиженными, не хватались за луки. Гномы торговали доспехами, а орки нанимались в охрану к купцам, и никто не обращал внимания на их клыки и зеленую кожу.
Он был жемчужиной в ожерелье Вольных Городов, и каждый, кто приходил в Тар-Мех, находил то, что было ему нужно.
Но однажды в город приехали десятеро кочевников, почти мальчишек, диких и злых. Они плевали на мраморный пол и говорили только на своем языке, кроме предводителя, общавшегося со мной на чистейшем имперском языке.
Я сразу увидел, что они несут беду. Помнишь, Агний? Не отвлекайся, ешь, этот вопрос не требует ответа. Я отправил их в Кристальные Холмы, полагая, что если они справятся с проклятием, то это будет благом для города, а если не справятся, то никакого вреда не окажется.
Но я ошибся. Нужно было посадить их под замок, а потом тихо удавить по одному. Но тогда я верил в свою звезду и искал способы использовать всех, даже тех, в ком видел страшную опасность.
Кочевники вернулись — их было меньше десятка, и я уже не мог посадить их под замок, потому что их считали героями. Но я мог убить их, наплевав на мнение всех вокруг — в конце концов, кому какое дело до быдла, когда решается судьба целого города?
Но я на мгновение упустил нить событий из рук, и она обвилась вокруг моей шеи. Кочевники убили тех, кого жители Тар-Меха считали своими повелителями, тех, кому присягали наемники и от кого ждали милостей и гнева, денег и решений. Эти грязные мальчишки, обвешанные дешевым оружием и воняющие, как козел в сточной канаве, уничтожили мой город, потому что все решили, что смерть консулов — это знак.
Все, кто мог спасти Тар-Мех, сбежали из него, а те, кто остался, были готовы поклониться кому угодно. И тогда, стоя у готовых пасть стен города, видя его неминуемую гибель, я поклялся отомстить.
Отомстить Разуже, проклятому хану, сдвинувшему с места степь, чтобы поднять города на копья.
Отомстить Вадыю, пославшему в Тар-Мех мальчишек, у каждого из которых на лбу громадными рунами было написано, что они несут несчастье всякому, кто собирается сделать им добро.
И отомстить Дайруту Верде, тому, что взял монетку перед тем, как отправиться в Кристальные Холмы. Дайруту Верде, выжившему там, где погибали герои и получше его, вернувшемуся в Тар-Мех, чтобы уничтожить мой любимый город.
Я ждал момента, я работал над тем, чтобы моя месть осуществилась — искал убийц, верных людей. Там, где другому потребовалось бы полжизни лишь на составление планов, я тратил месяц, но я все равно не успевал.
А в это время Дайрут Верде убил темника Вадыя. Я решил, что теперь у меня только два врага, и пытки и мучения, которые я придумал на троих, достанутся только им.
Прошло время, и Дайрут умудрился поссориться и с Разужей. Я говорил, что на его челе, как клеймо, горела надпись: «Уничтожу все вокруг»? Так вот, я говорю это. Он лишил жизни своего покровителя, кровавого пса Разужу.
И тогда я решил, что Дайрут умрет почти без пыток в награду за то, что он сделал за меня почти всю работу.
Я пришел в Жако, потому что рано или поздно он должен был приехать сюда. Я собрал людей, недовольных правлением ханов — вначале Разужи, а потом Дайрута, людей, ненавидящих Орду, и это было несложно, потому что мои враги сеют вокруг себя разрушение, голод и смерть.
А некоторое время назад до меня дошли слухи, что хан Дайрут погиб в схватке с демонами, которых сейчас хватает везде, что появляются из ниоткуда и убивают, пока их самих не прикончат.
Я не поверил в то, что Дайрут Верде, хан Орды, умер таким образом. Какой-нибудь сотник мог погибнуть так, даже тысячник, любой дворянин, даже король какой-нибудь страны.
Но не Дайрут! Я знал, я чувствовал, что ему предстоит погибнуть от моей руки. И я поклялся себе, что если боги — а я знаю, что они есть где-то, — предоставят его мне, то я убью его легко и быстро и закончу эту историю.
А вы — ешьте, не отвлекайтесь… Это так, просто болтовня.
Дайрут слушал внимательно и внутри смеялся — как высоко ценит себя этот мелкий распорядитель игр города Тар-Мех, как ставит себя на одну доску не только с Вадыем, Разужей и им самим, но и с богами, до которых нельзя дотянуться так просто.
Бывший хан понимал, к чему рассказ, что должно случиться, но это не волновало его: жизнь прошла, и расстаться с ней он не боялся, ведь лучше смерть, чем существовать без рук, мучаясь от воспоминаний и душевной боли.
Он поел и выпил еще вина, когда в кабак вошли с полдюжины крепких мужчин.
Они были одеты в черные широкие рубахи, и у каждого за поясом висело по тесаку — застань их в таком виде на улице стража, схватки, по мнению Дайрута, было бы не миновать.
— Взять этого, — указал на бывшего хана Мартус. — Удавить и скинуть в реку. Гаро надежно укрывает тех, кого мы считаем врагами.
— Что делать с остальными? — поинтересовался один из обладателей черных рубах — невысокий и поджарый.
— Бродяг пристройте к делу, если они не совсем тупые, а Агния я возьму с собой, в его голове много полезного.
Нищие заозирались, пытаясь понять, что происходит, заика уставился в стол, и щеки его покраснели, а Дайрут улыбнулся. Ему представилась возможность умереть в бою, и это же просто великолепно!
Спокойно встав, он показал бандитам обрубки и спросил: