Кристофер Сташеф - Маг с привидениями
Наступила новая пауза.
— Честно говоря, я не смогла бы ее обвинить, — призналась Алисанда.
— А Брион влюблен в Розамунду? — высказал очередную мысль Мэт.
— Вот об этом судить труднее, — отозвалась Химена. — Он так легко раним — по крайней мере раним словами Розамунды...
Она не договорила и задумалась.
— Ты верно сказала, любимая, — подхватил Рамон. — С братьями он достаточно резок, им он спуску не дает, а ей он сумел только возразить, да и то, похоже, с болью.
— Верно, с Розамундой он оборону держит иначе, — согласился Мэт.
— Да, пожалуй, можно заключить, что он тоже в нее влюблен, — задумчиво проговорила Химена. — Но так же, как она, Брион стал бы отрицать это.
— Между тем он мог бы убить своего брата и тем самым, по своим понятиям, защитить Розамунду, — высказал предположение Мэт.
— Да, и после смерти Гагериса самым очевидным наследником становится он, — подтвердила Алисанда.
Во время очередной паузы все думали об одном и том же. Наконец подал голос Мэт:
— Розамунда теперь достанется Бриону?
— По закону она была помолвлена только с Гагерисом, — сказала Алисанда, — но Розамунду помолвили с ним только потому, что он считался самым вероятным наследником.
— Следовательно, для того, чтобы она смогла выйти замуж за Бриона, следует снова вести переговоры и заключать помолвку, но, в принципе, выйти за него Розамунда могла бы?
— Могла бы, — кивнула Алисанда, — но в условиях войны такие переговоры невозможны.
— Это означает, что у Бриона появляется возможность удержать Розамунду.
— У него, — согласилась Химена. — Или у Драстэна, потому что если она не помолвлена ни с кем, он может держать ее при себе, и никто ему в этом не помешает.
Рамон пристально посмотрел на супругу.
— Стало быть, ты думаешь, что ревность Петрониллы не беспочвенна?
— О да, — мрачно кивнула Химена. — Разве ты не заметил, как у Драстэна глазки сверкают, когда он смотрит на Розамунду?
— Я заметила, — проворчала Алисанда. — И если грядущая война не будет преследовать иной цели, я хотя бы, быть может, спасу мою племянницу.
— Быть может, такого же мнения придерживается и сэр Оризан, — заметил Мэт. Его отец усмехнулся:
— Ну вот мы и описали круг, сынок. Единственные двое, кого мы пока ни в чем не заподозрили, это королева Петронилла и юный Джон.
Мэт пожал плечами:
— Не понимаю, чего бы мог добиться Джон за счет убийства Гагериса.
— Быть может, отомстил бы за издевки? — предположила Химена.
— Не исключено, — кивнул Мэт. — Между братьями всегда существует соперничество. Но поскольку у Джона явно застолблена должность папиного любимчика, он располагает всей потребной ему защитой от Гагериса, и отомстить за его обиды всегда может папаша.
— Не вижу я, чтобы и Петронилла что-то выиграла от смерти сына, — подхватила Алисанда, — кроме войны, в результате которой она могла бы завоевать свои наследные земли, составляющие четверть Меровенса, для своего любимчика Бриона...
И тут Алисанда широко открыла глаза.
И Мэт тоже, после чего он завершил за жену начатую ею фразу:
— ...или даже все королевство!
— Верно... — прошептала Алисанда. — Если Брион — фаворит матери, значит, она мечтает видеть его королем Бретанглии, но все равно — нет, она не могла бы дать приказ убить своего первенца ради блага второго сына!
— Ты клонишь к тому, что превращение Бриона в наследника престола само по себе — недостаточный мотив для убийства, — задумчиво проговорил Мэт. — Но если Драстэн действительно так сильно жаждет овладеть Розамундой, как думает королева, ревность Петрониллы — вполне достаточное основание.
— Быть может, этого бы ей хватило для того, чтобы убить Розамунду, — возразила Алисанда и встревоженно нахмурилась. — Но зачем ей понадобилось бы убивать Гагериса?
— С кем Розамунда жила со времени помолвки с Гагерисом?
— Почему ты спрашиваешь? С королем и его семейством.
— Ну а если бы король и королева расстались? С кем бы стал жить Гагерис?
— С отцом, — снова сдвинув брови, отвечала Алисанда. — Мать он не жалует, это мы все видели.
— Эдипов комплекс, можно не сомневаться, — глубокомысленно изрек Рамон.
— А с кем Розамунда будет жить теперь, когда Гагерис мертв? — спросил Мэт. — То есть если король с королевой расстанутся?
— Брион — любимчик матери и, конечно, станет жить с ней, — протянула Алисанда, — а если Петронилла сумеет настоять на его помолвке с Розамундой... — Она резко тряхнула головой. — Нет! Невероятно, чтобы Петронилла приказала убить собственного сына только ради того, чтобы удалить Розамунду от Драстэна!
— Если Гагериса она недолюбливала настолько же, насколько все остальные, и если ею хоть в малейшей степени владело желание защитить Розамунду, ничего невероятного я здесь не вижу, — неторопливо проговорил Рамон.
— Думаю, все же любая мать не решилась бы на такое, — покачала головой Химена, — даже такая мстительная, как Петронилла.
— Что ж, давайте будем думать, что это так и есть, — сказала Алисанда и, зябко поежившись, поднялась со стула. — Итак! Каждый из них мог нанять убийцу либо никто из них этого не делал, но как бы то ни было, я должна готовиться к войне. — Она посмотрела на Мэта. — Я благодарна тебе за совет обзавестись флотом, супруг мой. Пока у нас всего десять кораблей, но их хватит для того, чтобы осадить берег Бретанглии и отвлечь Драстэна. Думаю, этого хватит для того, чтобы он повременил с нападением на Меровенс.
— Было бы здорово, если бы и в этой вселенной у нас был Ла-Манш, — мечтательно проговорил Мэт.
— Ты мне уже не раз говорил об этом, — сдвинула брови Алисанда. — Пролив шириной в двадцать миль между Бретанглией и Меровенсом в твоем мире — вот что такое «Ла-Манш»?
— Да, только ваши страны мы называем «Англия» и «Франция», и говорят там на разных языках.
Алисанда кивнула.
— Вполне могу представить, как бы изменилась речь обитателей Бретанглии, если бы она стала островом. Тогда бы люди меньше странствовали из страны в страну.
— Правильно. А здесь, у вас, Бретанглия была частью империи Гардишана, верно? Ему ничто не помешало проникнуть в эти земли и завоевать их.
— Точно так же, как он поступил с Ибирией, Латрурией и Аллюстрией, — подтвердила Алисанда, — где победил злобных королей, посвятивших свою жизнь греху и служению сатане. Его завоевания простерлись и далее, вплоть до земель, где обитают племена русов. Так что не стоит удивляться тому, что здесь все мы говорим на одном и том же языке.
— Да, удивляться действительно нечему, — кивнул Мэт и нахмурился. — Но больше никто Бретанглию не завоевывал — в смысле, после того, как распалась империя Гардишана?