Токацин - Зелёный рассвет
— Хранилище, значит… Э-хе-хе. А я гадал, что у них скрежетало на днях под фундаментом? Даже вся эта махина перекосилась. Боялся, что поломается что-нибудь. Но нет, выпрямилась обратно. Скрежетало, лязгало, искры летели веером. Наверное, прорубали ещё туннель — чтобы все отходы поместились, — покивал головой Найгис. — А у тебя, я смотрю, пропуск в Старый Город?
— Ага. Хотел заглянуть, а теперь сомневаюсь что-то. Сразу и Город, и хранилище — так и засветиться к осени можно, — солидно рассудил Фрисс и налил себе хумики из кувшина, который хозяева усердно пытались спрятать.
— Ну, в скафандре-то не засветишься! Вот у меня нет защиты, а я уже был там два раза. Придётся ещё раз сходить, неладно там.
— А там-то что? Крысы одолевают? — удивился Фрисс и налил Найгису той же хумики.
— Не то что крысы… Даже Фойста видели, уползающего к Реке. Весь в ожогах, местами до костей, а ведь Фойстам никакие лучи не вредят… Ну, я живым его не видел. И крысы с такими же ранами. И вспышки, уже которую ночь… пожалуй, с тех пор, как "Флан" перестал падать на бок, там по ночам и полыхает. Гореть не горит, нечему там гореть, но что такое — не понимаю, — Найгис пожал плечами. — Странные дела! Налей ещё чуток…
— Интересно тут у вас — станции, развалины, излучения, — вздохнул Фрисс и выполнил просьбу. — Уговорил. Посмотрю на ваши вспышки, а к ночи вернусь. Кому там корабль оставить можно?
Глава 09. Старый Город
— И что, крысы вас не беспокоят? — не без удивления спросил Фрисс у Тенсена. Тенсен из рода Повилики, деловитый наринекс, чей камышовый дом стоял на Левом Берегу, только усмехнулся.
— Крысы, конечно, не еда, но и не ужасная угроза. А вот с Сидженом не шути. Лучи слов не понимают и оружия не боятся!
— Рад за вас. Ну что, до ночи летай на моей хиндиксе, а утром я её заберу, — предупредил Фрисс. Он в самом деле был рад — и тому, что жители помнят об опасности Сиджена (ох и намучались, когда им это втолковывали!), и тому, что хитрые и злые Крысы Моджиса ещё их всех не съели. Откуда взялась такая порода крыс, и были ли они крысами, а не порождением ирренция, сказать трудно. Зато наверняка можно сказать, что Старый Город — их вотчина и рассадник, там они вырастают до размеров волка и отращивают стальные зубы и костяную броню. Как с ними управлялись прежние жители Города, ни один мудрец не знает! Хватало же у них отваги жить рядом с Крысами Моджиса!
Ну а тем, кто сейчас живёт у Старого Города, сами боги велели быть отважными. Тенсен Повилика перебил достаточно крыс, чтобы считать их тварями опасными, но не ужасающими. И он был другом Речника Найгиса. Но даже он удивился, что у Фрисса есть скафандр, и внимательно смотрел, как Речник в эту защиту влезает. Плотный и очень прочный материал назывался "скирлин" — так говорил Халан — и мог выдержать укус крупной крысы, но не удар меча. Фрисс надел перевязь с мечами поверх скафандра, затянул на ногах плетёную из травы обувку — такие плетёнки надевали на ноги те, кто боялся попортить сапоги о россыпи ирренция — и, помедлив, снял свой шлем и надел сарматский, особой полосой скирлина скрепив его со скафандром. Внутри было, пожалуй, слишком тепло и душно. Речник вспомнил, что сарматы часто ходят без шлемов, и ничуть этому не удивился. Через некоторое время он привык, наловчился дышать и смотреть сквозь прозрачную полосу на глазах, и тогда уже направился к Городу.
Тропа петляла в густых камышах, поднимающихся вокруг, как настоящие деревья. В зарослях кто-то шуршал, пели птицы, но постепенно звуки затихали, а заросли редели. Под ногами появилась жёсткая колючая трава, едва по пояс Речнику, еле живого вида, но вредного нрава. Зелень эта называлась "мекха", и все Речники остерегались уколоться или оцарапаться об неё. Хотя неизвестно было, чем она опасна, но Фрисс сейчас ступал по траве очень осторожно.
Земля вокруг города тоже несла в себе опасность, и мекха и другие искажённые растения давали об этом знать любому, кто проходил мимо. Формы, цвета, цепкие шипы и странные соцветия — всё у местных трав было неверным, изменённым. И всё же они росли здесь, и даже в самом Городе, медленно затягивая его зелёной паутиной и разрушая мёртвый камень. Халан видел в том знак, что когда-нибудь обожжённые руины снова оживут, пусть и как часть леса. Но пока Старый Город сопротивлялся. Речник знал, что во многих его частях даже мох на стенах не растёт…
Здесь, у развалин Старого Города, Фрисс не мог не думать о прошлом. Он ещё многого не понимал — историей он интересовался, но историком не был. Но событие, убившее этот город, знали все в Орине…
Орин — молодой мир на плечах древнего. Так говорит Канфен. Прежний мир носил имя "Тлаканта" и отличался от Орина настолько, насколько Листовик отличается от Крысы Моджиса. Океаны на месте гор, пустыни на месте морей. И никого, кроме людей, хоть весь мир обойди. Ни сарматов с их станциями, ни демонов с их подземельями, ни кимей с их летописями. Никого!
Фрисс даже представить себе это не мог. А уж вообразить могущество людей того времени не мог и сам Иригин, неустанный исследователь прошлого! "Время силы, время надежды" — так он называл иногда ту эпоху. Общедоступный металл, океан энергии… первые станции, вся мощь ирренция и его излучений… машины, летающие корабли, оружие, разрушающее звёзды! Да что там — они даже живое смогли создать, это они создали сарматов — и даже сарматы с этим не спорят…
Люди, равные богам. Никто не поверил бы Иригину, если бы не развалины Старого Города — молчаливое свидетельство тех времён, последняя память о них.
Но и слабость их была чудовищной и таила в себе зародыш гибели. Не было врагов-демонов — люди враждовали между собой. Ненависть, презрение, страх — вот что излучали их города. Войны раздирали планету на части.
Чем сильнее становились люди Тлаканты, тем мощнее становилось их оружие. И однажды оно стало слишком мощным, чтобы мир мог пережить его. Когда две последние страны того мира — Древний Запад и Древний Восток — начали войну между собой, один взрыв завершил её — и всю историю Тлаканты вместе с ней. Сила ирренция вырвалась на волю, и весь мир превратился в пылающую мёртвую землю. Тлаканта более не существовала.
Но были силы на стороне этой планеты — и она пережила свой мир. Несколько дней и ночей лучи ирренция плавили реальность и искривляли пространство, и новый мир сложился из обломков Тлаканты — Орин, Изменённый.
Основной удар пришёлся тогда по Гиблым Землям — они выжжены на сотни метров вглубь и никогда не оживут. А оттуда уже поднялись потоки энергии, мощные пучки лучей, и всё, к чему они прикасались, превращалось в пепел и свет.
