Беттина Белитц - Сумбурно хаотичный (ЛП)
- Люси. - Властно она указала на мой чемодан. - Ouvre (франц. открывай).
Я раздражённо пнула оба замка и они распахнулись. С воздушным пум крышка поднялась вверх. Сразу же хихиканье возобновилось. Что там было такого смешного? Я нечего неправильного не упаковывала. И тем более не то, из-за чего можно было бы посмеяться. Только мои штаны карго, вторая пара кроссовок, несколько комиксов, пуловеров с капюшоном, мой купальник и ...
Розовый эпилятор моей мамы. Две огромные бутылки мужского геля для душа от марки «axe». Унесённые ветром из школьной библиотеки. И пёстрая коробка с CD под названием Summer of Love ( англ. Лето любви). К этому ещё трое боксёрских трусов от Calvin-Klein, черного, белого и серого цвета. Всё тщательно уложено друг около друга, на самом верху моей одежды.
Хихиканье становилось всё громче, разрастаясь в громкий хохот, когда Елена взяла в руки эпилятор и, ухмыляясь, помахала им в воздухе. Как раз именно его. Я не хотела знать, что можно было найти в её чемодане. К моему ужасу я увидела, что даже упаковка с гигиеническими прокладками торчала из правого кармана рядом с моей обувью. Я схватила Елену за руку, вывернула её так, что ей пришлось выпустить из руки эпилятор, бросила его назад к другим вещам и снова захлопнула чемодан.
Тонкие губы госпожи Дангель вздрагивали, когда она наблюдала за мной при этом. Она выглядела как сова, что радуется мыши, которую сейчас убьёт и съест.
- Ребята, успокойтесь! Все эти вещи разрешены. - Господин Рюбзам сделал шаг ко мне. - Можно мне одолжить твой диск? - спросил он меня доверчиво.
- Можно. Эпилятор кстати тоже. С лучшими приветами от моей мамы. Так как он не принадлежит мне. И трусы тоже от неё. Подарок для вас. - Господин Рюбзам отпрянул в испуге. Я во второй раз повернулась к хихикающей толпе сзади меня.
- Хи-хи-хи-хи-хи, - передразнила я их. - Вы ничего другого не можете? - Мгновенно наступила тишина. Только Софи тихо всхлипывала. Сердан ухмылялся. Он ухмылялся! Смеяться он по-видимому ещё умел.
То, что моя с Еленой комната имела отдельную ванную и выглядела совершенно причудливой - как и всё общежитие, не могло поднять моё настроение. В течение всего нескольких минут Елена развела ужасный бардак. Везде были разбросаны её одежда и тысяча косметичек. Потом она заперлась в ванной, хотя господин Рюбзам попросил нас после того, как распакуем чемоданы, спустится вниз, во двор замка. Я услышала, как начала течь вода. Наверное, она тайком курила.
Я быстро открыла дверь, чтобы Леандер мог проскользнуть внутрь. С изящным прыжком он занял верхний этаж двухъярусной кровати. Елена навязала мне её. Я ведь так люблю карабкаться, сказала она пренебрежительно и улыбнулась мне слишком холодно.
Одно мгновение я колебалась, прежде чем присоединится к Леандеру. Но когда я забралась наверх, я глубоко выдохнула. Эта кровать была моим островком. Всем остальным завладела Елена. Только здесь наверху она оставит меня в покое. Меня и Леандера. Только где он будет спать? Комната была тесной.
Кроме кровати, было только ещё одно кресло. На полу ему нельзя храпеть. Это было слишком рискованно. Елена могла заметить его, если будет бродить ночью по комнате.
Внезапно я почувствовала себя одинокой и потерянной. У меня даже пропал аппетит. Я думала о моей комнате в Хемсхофе, которая казалась мне так далеко, как луна - да, моя комната тоже была не большой. Но там висели мои плакаты на стене, рядом с письменным столом лежал в своей корзинке Могвай и дремал, а когда я смотрела в окно, то могла видеть Ломбарди.
Я хотела домой. Сейчас же. Я села рядом с Леандером, который молча, наблюдал за мной, прислонилась к стене, скрестила руки на коленях и прижала лоб к правому локтю. Не реветь. Только бы не зареветь. Я ведь обычно никогда не ревела.
- Эй. - Леандер подтолкнул меня своим локтем. - Я думаю, об этом они рассказывали на подготовке. Точно. Это - это ... подожди. - Он какое-то время размышлял. - Теперь я снова вспомнил, как это называется. Ностальгия по дому. У тебя ностальгия по дому.
- Ерунда. У меня нет никакой ностальгии.
- Есть. Точно есть. Так и должно быть. Это хорошо для вас. Преодолеть её является частью взросления, - процитировал он гордо. - Другие подростки в таких ситуациях проявляют сочувствие.
В результате клиент узнаёт, что может справиться сам, без своих родителей и привычной среды. - Что ещё раз значит сочувствие, Люси? Есть и бесчувствие тоже?
- Да, есть. Ты самый лучший пример для бесчувствия. Ты одно бесчувствие. - Я отодвинулась от него. Что я собиралась сделать? Научить его человеческим чувствам? Он даже не знал, что такое сочувствие!
- Объясни мне, Люси. Пожалуйста, - настаивал он. - Она ещё нас не слышит. - Он указал на ванную, где теперь гудел фен.
- Если мне грустно, то и тебе должно быть грустно. Потому что тогда ... - Я искала подходящие слова. - Тогда ты знаешь, что я чувствую, и можешь мне лучше помочь.
- Это глупо, - ответил Леандер. - Даже очень глупо. Люди, которым грустно, плачут. Они сидят тихо и неподвижно, хныкают и сморкаются, не переставая, причитают. Как можно так кому-то помочь?
- Я же не говорю, что другой тоже должен плакать. Он должен понимать того, кто грустит. А это он может только тогда, если знает, что тот чувствует. Это не должно оставлять его холодным, понимаешь?
Леандер слабо улыбнулся.
- Это не оставляет меня холодным. Моя кожа всё ещё тёплая, как пляж на Карибских островах.
- Вот блин, - пробормотала я. - Ты действительно вообще ничего не понимаешь ...
- Это была шутка, шери. В изучении человеческой природы у меня были самые лучшие оценки. Во всяком случае, я научился тому, что люди делают что-то определённое, чтобы утешить других. Ну, вот это. Хм. Да. Exactement (франц. точно).
Он схватил меня за плечи и притянул с размаха к себе, чтобы потом механически погладить по волосам. Я подумала о том, чтобы начать сопротивляться. Дать ему под рёбра. Укусить. Но я ничего этого не сделала. Потому что мне действительно было холодно, а плечо Леандера было таким приятно тёплым.
И собственно было лучше, сидеть здесь наверху в замке, с Лендером на чужой кровати, в то время как Елена сушит волосы феном в ванной, чем день-деньской быть под надзором у мамы. Если у меня действительно была ностальгия, то она уже снова прошла. Тем не менее я ещё какое-то время оставила лежать свой лоб на тёплом плече Леандера, пока не перестала дрожать и не захотела знать, что господин Рюбзам затеял там внизу, во дворе замка.
- Давай спустимся вниз, - решила я, зевая, и высвободилась из хватки Леандера. - Но только держись от нас подальше.
Леандер коротко отсалютовал и, тихо ступая, последовал за мной. Он пообещал мне оставаться в стороне, если господин Рюбзам собрался что-то с нами предпринять. Он будет даже держаться от нас на таком расстоянии, что я не смогу его видеть. Только вечером он хотел быть рядом, когда мы будем петь. Если мы вообще будем этим заниматься. Но сейчас было ещё незадолго до полудня. Я хотела попросить у Софи прощения, так, чтобы никто не мешал. Переброситься с ребятами парой слов. Объяснить, почему все эти странные вещи лежали у меня в чемодане. Мне предстояло очень много лгать.
