Аллан Коул - Когда боги спали
— Но я-то не снотолкователь, — возразил Сафар. — Я лишь ученик гончара.
— Гончар, которому являются видения, — рассмеялся Ирадж.
Как ни странно, но Сафара задело это замечание.
— Конечно, гончар фигура не столь выдающаяся, как король, — сказал он. — Но это почетная профессия. А кое-кто утверждает, что даже искусство — искусство, которым благословляют боги.
— Извини, если мои слова огорчили тебя, — сказал Ирадж. — Единственными ремесленниками, которых я знал, были оружейники. Но ты прав, говоря, что гончары благословлены богами, поскольку имеют дело с веществом, из которого боги сотворили людей. А ты не думал, что, может быть, именно поэтому тебя и посещают видения? Может быть, при рождении ты был благословлен богами дважды?
— Может быть, — сказал Сафар. — Хотя моему отцу такое явно бы не понравилось.
— Откуда ты знаешь? — спросил Ирадж.
— Да потому, как он вел себя… — Сафар замолчал, не желая упоминать о том постыдном происшествии.
— Так что у вас там произошло? — спросил Ирадж. — Что он сделал?
Сафар замотал головой, не желая отвечать.
— Я лучше не буду рассказывать.
— Но у нас не должно быть секретов друг от друга, — сказал Ирадж. — Особенно после того, что произошло.
«Он прав», — подумал Сафар. Но вместо того, чтобы все откровенно выложить, он рассердился.
— А ничего не произошло! — огрызнулся он. — Просто один глупый парень рассказал другому глупому парню глупую историю. Вот и все.
Сафар сорвался с места, выскочил из пещеры, пробежал между пеленой воды и стеной и стал карабкаться наверх, пока не оказался на лугу, где паслись козы.
Ирадж благоразумно не последовал сразу же за ним. Сафар в ярости бесновался на лугу, пиная ни в чем не повинные камни, вырывая с корнем растения. Досталось и ламе, которая подошла к нему полюбопытствовать, что это такое происходит с хозяином. Животное от удара испуганно отпрянуло. Сафар всегда обращался с ней нежно. Теперь она смотрела на него укоризненно. Затем повернулась и потрусила прочь той небрежной иноходью, которой удаляются ламы, стараясь не показать, что обижены.
На ее пути попалась какая-то коза, и лама набросилась на нее, как на самую досадную помеху в своей жизни. Коза метнулась в сторону, но тут же выместила свой гнев на более слабой, та на следующей, и Сафар не успел еще толком понять, что происходит, как на лугу развернулось нешуточное сражение рассерженных животных, кусающих друг друга и отскакивающих с тем же проворством, с каким ученик факира подпрыгивает, впервые пускаясь в путь по раскаленным углям.
К тому времени, когда появился Ирадж, Сафар уже так хохотал, что совершенно забыл о спорах. Ирадж не стал ему ни о чем напоминать, и вскоре они вновь стали обычными ребятами, которых судьба привела в горы пасти коз и предаваться веселой жизни.
Но невысказанное осталось висеть между ними.
Когда Бадави увидел широкий караванный тракт, ведущий в горы, он спрыгнул с ослика и упал на колени. Ударив себя кулаком в грудь, он возопил «ура» небесам, спасшим его жизнь.
Утром, когда Сарн отправил его разведывать путь, торговец лошадьми понял, что этот день может стать для него последним — если только не произойдет чудо. После того, как он продемонстрировал старую шаль из киранийской шерсти, удача, похоже, отвернулась от него. С тех пор они прошли четыреста миль и не нашли даже козьей тропы, не говоря уж о широкой караванной дороге, ведущей через Божественный Раздел.
Восхваляя всех тех святых, что приходили ему сейчас на ум, Бадави вдруг заметил неподалеку горку верблюжьего навоза. Сердце у него затрепетало от радости, и, все еще не вставая с колен, он подполз ближе, пробил подсохшую на солнце корку навоза и обнаружил еще влажную сердцевину.
В этот момент во главе колонны разбойников подъехал Сарн. Увидев его, Бадави вскочил на ноги.
— Погляди, хозяин! — воскликнул он, демонстрируя две пригоршни дерьма, как величайшее сокровище.
— Что это у тебя в руках, грязный человечишко? — прорычал Сарн.
— Верблюжий навоз, о господин, — сказал Бадави, слегка приплясывая от радости и расшвыривая дерьмо по земле. — Боги направили твоего недостойного раба, заставив пройти тысячу миль по бесплодным землям, дабы он нашел ту самую вещь, которую ты приказал отыскать.
— Не с ума ли ты сошел, человек? — сказал Сарн. — Что проку мне от верблюжьего навоза?
Бадави, казалось, не слышал. Он заметил еще несколько куч и бросился к ним, прыгая от кучи к куче как толстая жаба, хватая дерьмо и подбрасывая его в воздух с воплями:
— Хвала богам!
В этот момент подъехал Гифф.
— Что случилось с человеком? — спросил он.
— Похоже, я слишком сурово с ним обращался, — сказал Сарн. — Видимо, лишился рассудка. — Он вздохнул. — Думаю, что больше он нам не понадобится. Можешь убить его как тебе хочется, Гифф. Но будь добрым демоном и не укоряй меня словами: «Я же предупреждал».
Гифф усмехнулся и стал вытаскивать саблю. Но Бадави слышал их разговор. Он метнулся к двум демонам, злостью преодолевая страх.
— Убить меня? Зачем вам совершать такие глупости? Ведь я же нашел вам путь через горы, смотрите. — Он указал на широкую дорогу, петляющую среди холмов. — Вы бы сами ее ни за что не нашли. Только я, Бадави, смог сделать это. Более того, разве я не пытаюсь дать вам знать, что здесь, не далее как дня три или четыре назад, прошел караван? — Он указал на кучки навоза испачканной рукой. — Или вы полагаете, что животные забрели в это богами забытое место лишь для того, чтобы спокойно погадить?
Когда стих всплеск его эмоций, Бадави сообразил, что он наделал. Нервы его не выдержали, и он рухнул на землю.
— Прости меня, господин, — взмолился он. Он начал биться головой о землю и посыпать голову пылью. — Это недостойное блеянье раба твоего оскорбило тебя, господин. Пощади меня. Отрежь мне руку, если хочешь. Вырви этот грязный язык, который болтает не думая, пока ум слишком взволнован открытием. Лишь пощади меня, господин. Пощади. А я верно отслужу тебе, довольствуясь лишь крохами для пропитания и ударами плетью в качестве награды.
Пока Бадави хныкал, Гифф, пришпорив скакуна, отправился осматривать следы.
— Не хочется признавать, — сказал он, когда торговец лошадьми замолчал, — но человек прав. Здесь совсем недавно прошел караван.
Бадави вытер глаза и нос рукавом.
— Вот видишь, господин, — сказал он. — Я говорил правду. Даже Гифф это подтверждает. А ведь мы с тобой оба знаем, как он меня ненавидит. Хотя, разумеется, я и заслужил это…
— Заткнись, человек! — сказал Гифф. — Если ты еще хоть раз осмелишься осквернить мое имя своими устами, я отрежу тебе голову, чтобы сделать из нее ночной горшок!
