Трой Деннинг - Лазоревый шторм
Ниива снова взяла взяла Кару в руки, затем в тревоге затаила дыхание. Меч был холоден, как лед, но не это взволновало ее. Клинок потерял свой серебрянный блеск. Он был весь покрыт тусклым серым налетом, и казался сделанным из олова, а не из стали.
– Что я наделала? – выдохнула она.
Магнус подошел и стал рядом. Внимательно изучив меч, он мягко взял его из рук Ниивы. – Прикосновение призраков запятнало клинок.
– Мы можем исправить его? – спросила Ниива.
– Возможно, со временем, – ответил Певец Ветров. Он опустился на колени рядом с Садирой, которая оставалась покрытой мрачным серым саваном, который Ниива старалась снять. – Но в настоящий момент, увы, у нас есть намного более насущная проблема. Гиганты по прежнему заключены в Надежде Бедняка, а Дорогой Туч нам не пройти. Как только солнце сядет, мы не сможем остановить разрушении всего, что находится вблизи от нее, – особенно учитывая, что и Садира и Рикус без сознания.
– Рикус придет в себя через несколько часов, – сказал Келум. – А вот Садира…
– Даже если мы сможем помочь ей победить призраков, я подозреваю, что она останется без сознания до утра, – сказал Магнус. – Так что нам надо надеяться. Я не вижу ничего, что мы могли бы сделать.
– А я вижу, – сказала Ниива. Она повернулась и посмотрела в сторону фермы Агиса, где ополчение Кледа ожидало ее возвращения. – Найди мне бегуна, который может показать моим воинам дорогу от имения Астиклов до Надежды Бедняка.
Магнус в недоумении сложил свои уши. – Твои воины конечно храбры, но что они могут сделать с гигантами?
Ниива пожала плечами. – Не знаю, – сказала она. – Но за эти годы я выучила один урок: никогда не недооценивай дварфов.
Глава Пятая. Серость
Садира оказалась в Серости.
Она стояла на узкой лестнице, глядя в огромную бездну, заполненную серой мглой, которая простиралась от ее ног до неба. Она была цвета пепла и спокойна, как песок в середине дня. Кроме нее вокруг не было ничего.
Ступеньки, на которых она стояла, были вырезаны из белого, пористого камня, и поднимались из серой мглы, начинаясь где-то далеко внизу. Лестница вилась вокруг колонны, проходила под ногами Садиры и уходила вверх над ее головой. Волшебница взглянула вверх, но у лестницы не было конца: колонна становилась все меньше и меньше, пока как ступеньки, так и она сама не исчезали в пепельном тумане далеко вверху.
Садира решила, что это колонна Башни Пристан, но у нее даже и мысли не было, что она на самом деле вернулась в очень далекий шпиль из белого камня. Если бы все это было на самом деле, небо было бы желто-зеленым, с важными серебрянными облаками, неторопливо проплывавшим по нему. Пышные заросли деревьев бого должны были бы окружать основание колонны, а в отдалении должны были раскинуться поля серебристо-зеленого ракитника. Вместо этого все, что она видела вокруг, было море пепельного тумана.
Волшебница тщательно изучила всю область в поисках призраков, атаковавших ее на Дороге Туч. Серость была их домом, и цель их засады была заманить ее сюда, в пепельный туман. Здесь духи смерти растворялись и смешивались с Серостью, примерно также, как трупы на Атхасе медленно разлагались гниением и тленом. Однако некоторым духам удавалось избежать такой судьбы. Они поддерживались силой, большей чем Серость: неумирающей верой в нечто большее, чем они сами. Призраки поклялись служить Борсу много веков назад, и стали такими духами. Было ясно, что они собираются использовать эту свою особенность и заставить ее биться с ними здесь, в их месте.
Но колдунья не собиралась паниковать. Хотя, конечно, ей было здесь далеко не так удобно, как ее врагам, она знала об этом мире намного больше, чем думали призраки. Если они ожидали, что легко убьют ее только потому, что она оказалась в Серости, они жестоко просчитались. Башня Пристан служила весомым доказательством того, что Садира жива. Как воспоминание о наиболее значительном событии своей жизни, шпиль из белого камня стал краеугольным камнем для ее души, держал ее снаружи и не давал раствориться в тумане. Прежде, чем уничтожить ее, призраки должны были сбросить ее со ступенек, а Садира собиралась сопротивляться этому изо всех сил.
Голос Магнуса зазвучал из тумана. Он пел меланхолическую балладу, его голос то гремел как гром, то был тих и нежен, как утренняя роса. Хотя слов было не разобрать, Садира быстро поняла, что ее друг пытается помочь ей выбраться из Серости. К сожалению, музыка слышалась буквально со всех сторон, спереди и сзади, слева и справа, сверху и снизу, и даже из ее собственной головы. Она прижала руки к ушам, стараясь определить, откуда доносится печальный голос Певца Ветров. Но, увы, наверно легче было бы поймать ветер.
Волшебница вытащила свой узкий стилет из ножен. Замечательное оружие с бронзовым клинком и железной рукояткой, отделанной турмалином, в течении столетий хранилось в семье Астиклов. Она порылась в глубоком кармане своего платья и вытащила кусок веревки, один конец которой она привязала к крестовине кинжала. Другим концом она обвязала свою талию, вытянула руку с кинжалом вперед и дала ему повиснуть на веревке. Потом произнесла заклинание, которое должно было привести ее к источнику звука – голосу Магнуса.
Садира почувствовала странное покалывание в руке, державшей веревку, и черная кожа на локте внезапно начала бледнеть. Ощущение медленно стало распространяться на всю руку. Насколько она могла видеть свою собственную плоть, от кончиков пальцев до запястья, она побледнела до обычного бледно-коричневого цвета, зато кинжал стал крутиться как сумашедший. Хотя она и не ожидала такой реакции, волшебница не слишком удивилась. Обычно ее кожа, получавшая мистическую энергию солнца, оставалась черной в течении дня, а ночью возвращалась к своему обычному цвету. Но в Серости не было ни дня, ни ночи. Без солнца в небе ее заклинание могло черпать силу только из единственного доступного источника: ее собственной плоти. Таким образом, неспособная восстановить то, что было потрачено на заклинание, она осталась бледной.
Значительно больше волшебницу заботил кинжал. Он продолжал крутиться, пытаясь указать во все стороны сразу. Садира несколько мгновений смотрела на клинок и ждала. Когда она с сожалением убедилась, что он не собирается останавливаться, она решила, что на этот раз заклинание подвело ее и взяла рукоятку в руку.
Когда волшебница начала убирать стилет в ножны, башня дрогнула под ее ногами. Садира покачнулась и едва не упала со ступеньки, но сумела вовремя опустить руки и колени и удержать равновесие. Ее желудок перекатывался то в одну сторону, то в другую, тошнота поднялась прямо в горло. Она и не видела ни малейшего намека на движение, но, когда она пыталась остановить взор на тумане вокруг нее, ей казалось, что башня дрожит и мечется ничуть не меньше, чем ее стилет секундой раньше. Воткнув свой кинжал в щель в камне и выгнув лезвие в противоположную от края сторону, она с трудом держалась за него, едва не падая с лестницы.
