Ольга Ксенофонтова - Иноходец
— Мария, — нежным голосом ответило создание. — А тебя?
— Эрфан. Впрочем, какая разница. Понимаешь ли ты, Мария, что ты делала с людьми в своей деревне?
— Я их лечила.
— Как?
— Я забирала у них болезни, — спокойно, точно младшему братику, объясняла девочка.
Эрфан и Джерри образовывали нечто вроде заборчика, отделяя пленницу-гостью от любопытствующих поселян. Но страсти по ту сторону изгороди уже накалялись.
— А куда девались болезни? После того, как ты их забирала?
Джерри следил за вопросами, понимал, что Эрфан получает ожидаемые ответы, лишь подтверждающие его догадки и ощущения, но сам пока не осознавал и злился на себя. Вот уж точно дубина.
— Выбрасывала, — пожала плечами девочка. — Гадость!
— Гадость, — согласился Эрфан. — Истинно, гадость. А куда выбрасывала?
— Далеко, — зевнула кукла Мария. — Я устала. Отнеси меня обратно.
— Пока не могу, малышка. Видишь ли, твое «далеко» оказалось для нас чрезвычайно близко.
И Иноходец отошел в сторону. Жестоко, учитывая панораму, открывшуюся взгляду белокурого ребенка. Калеки всех возрастов, кто на самодельных костылях, кто с изъязвленным лицом, кто и вообще сухой, точно лист и белый как кость. Уцелевшие.
Девочка повела себя как нормальный ребенок ее возраста — заплакала. Люди недоумевающе молчали.
— Что вы с ней будете делать, учитель?
— А что я могу с ней сделать? Считаешь меня вообще извергом? Вернуть в ее мир — убьют рано или поздно.
— Она может вылечить… то есть исправить то, что сделала?
Девочка кивнула сквозь плач — и напомнила этим, что нельзя в присутствии мыслящего существа вести себя, как будто рядом глухая вещь.
— Джерри, да ведь она опять «выбросит»! Понимаешь? Куда на этот раз?
Уловив слово «исправить», люди начали волноваться, шуметь. Девочка громче заплакала. Джерри ее тронул за плечо, по голове погладил, а что еще там положено делать — не знал.
— Да что ты ее оглаживаешь, как кошку. Думай, куда всю эту мерзость девать!
— Сжечь бы… как мусор.
— Сжечь? А что… вот хоть одна неплохая мысль. Но где же взять огонь, который все это осилит?
— Нам бы вулкан, но до него далеко.
— А до другого мира ей не далеко было прямой канал поймать?
Девочка утирала рукавом нос и внимательно следила за перепалкой. Ясно было: решают, что с нею делать. Они взрослые дяди, им виднее.
— Думаешь, вулкан?
Эрфан присел на корточки и тихим голосом что-то втолковывал девочке. Долго. Она улыбалась и кивала. А потом пошла к людям. Тихонечко так пошла, будто не пригибая траву.
— Много работы, — криво усмехнулся Эрфан. — Каждый человек, каждое деревце. Гард и псы, мышь моя Джерри, мне на мгновение показалось, что эта маленькая умелица… ах ты, нет… нет, какое счастье.
— Учитель, я не понимаю. Кем она вам показалась?
— Хозяйкой, Джерри.
Серые глаза Эрфана внимательно и спокойно смотрели на ученика.
— Хозяйкой Межмирья. Предсказанной, предреченной Богиней. Сеющей любовь, но пожинающей мрак и Хаос. Соединяющей миры.
— Это так будет?
— Будет, Джерри. На твой век еще хватит крепких стекол и силы твоих рук. А может, и нет. О, как хорошо, что мне лишь показалось. А я нес ее в руках и дрожал.
— А не сильно маленькая она для богини?
Эрфан засмеялся:
— Ну ты и дубина, всесвятый Гард, какая ты дубина. Ладно. Пойдем что ли поедим. Я ее потом в один мирок отведу, спокойный и к волшебницам уважительный.
— А в других мирах есть Иноходцы?
— В каком смысле?
— Ну, может кто-то выкинуть оттуда, если явишься?
— А ты никак собрался в путешествие?
— Нет, просто…
— Могу заверить, что Шабаш Иноходцев невозможен, ибо я в своем роде единственен. Человечество по сравнению с теми, кого я успел увидеть — слишком слабое порождение. Остальным костыли вроде меня не нужны. Они чудесно ходят в Межмирье, и отлично могут себя защитить. Я ответил на твой вопрос?
— Да, вполне, учитель.
Они поужинали, а потом Эрфан ушел в Межмирье — «подготовить почву», как он выразился, настрого приказав вести себя тихо и незаметно в его отсутствие. Но Джерри очень интересовала Мария, маленькая девочка, совершающая в данный момент недетскую работу. Разумеется, он не желал стоять за спиной и заглядывать через плечо, но спустя время, когда она уже отдыхала, парень присел рядом с нею и попытался поговорить.
Быстро до него дошло, что это тщетные усилия. Малышка устала просто до потери речи, и он устыдился. Взяв Марию на руки, Джерри раздумывал, куда с нею отправиться. Сельский кабак — не место для маленьких волшебниц. В доме же, где остановились они с Эрфаном, одна подслеповатая да глухая бабка, на нее не оставишь ребенка. И все-таки Джерри зашел в эту хатку, по крайней мере, она чистая и тихая. Уложил девочку на кровать, она слабо улыбнулась и зевнула. Обыкновенный уставший ребенок, в своем особенном спокойствии кажущийся даже чрезмерно покорным и беззащитным. Отчего-то же Джерри был уверен, что попытавшемуся причинить ей вред не поздоровилось бы. Когда он принес воды из колодца (не того, а маленького, у церкви), чтобы помыть ей руки и обтереть запылившееся личико, Мария уже крепко спала. Румянец постепенно возвращался на ее щеки, и, судя по безмятежному лицу, кошмары ей не угрожали.
В памяти всплыл состоявшийся очень давно разговор. Во вторую зиму пребывания в замке Джерри жутко заболел, валялся две недели, и присевший на его постель Эрфан, потирая лоб, сказал:
— Межмирье, делая подарки, всегда заставляет за них платить. Я не простужаюсь и не подхватываю оспу, например, но зато я стал неважно видеть в темноте. Кроме того, Межмирье делает Иноходцев бесплодными… Такие дела. Но благодарен я тебе, мышь моя Джерри, за то, что ты помог мне понять нечто. У меня никогда не будет детей. Но, глядя на тебя, я…
Эрфан помолчал, пережидая очередной приступ кашля своего воспитанника.
— Я думаю: Гард и псы, и не надо, и как же это хорошо!
И, грустно покачав головою, он ушел.
Джерри, оскорбленный до глубины души, высморкался в очередной платок, и показал жестами вслед (говорить не позволяло опухшее горло) все, что думал о таком «отце».
Джерри мечтательно вздохнул, улыбнулся, и занял вторую лежанку, чуть ближе к двери.
Посреди ночи кто-то настойчиво потрепал его по щеке.
— Э-эй, — прошептал голос Эрфана. — А ну-ка…
Джерри разлепил глаза, поежился. Подивился на негодующе-изумленное лицо учителя. Проследил направление взгляда. И, прикрыв рот рукой, засмеялся. Видимо, точно так же страдающая от холода, Мария не нашла ничего лучше, чем перейти ночью к нему и удобно пристроиться под теплый бок. Жестом показал Эрфану на пустую смятую кроватку — мол, там положил. Эрфан все равно скривился как от кислого:
