Диана Дуэйн - Глубокое волшебство
— Эй! — крикнула она. — С вами все в порядке? Но исторгла лишь протяжный звук, похожий на продолжительный скорбный стон. В ответ Кит рассмеялся. Бурление воды вокруг его раскрытой пасти напомнило ей кипящую кашу: звук шипящей, булькающей воды и глухие выстрелы лопающихся пузырей.
— Уже ничего, — ответил он. — А скоро, надеюсь, совсем обвыкну в новой шкуре. И к тебе мои глаза привыкнут…
— Да, очень все странно. Но и приятно. Чувствовать вещи, которых не видишь и не слышишь…
— Ага. И наоборот: голоса становятся как бы видимыми. Голос Ш'риии похож на вьющуюся веревочку…
— Верно! А у твоего острые края…
— А твой пушистый, как кролик…
— Вот еще!
— Да, да. Он мягкий и нежный. Не такой, как обычно…
Нита не была уверена, можно ли это считать комплиментом? И оставила его реплику без ответа. Так уже случалось, когда Кит говорил ей что-либо до смущения, приятное. И это ее внезапное молчание позволяло ей собраться, прийти в себя. Хотя Кит, кажется, ничего и не замечал. Нита никак не могла привыкнуть к внезапным «нежностям» Кита, не знала, как себя вести, и это было, пожалуй, самым трудным в их отношениях. С мамой о таких вещах она говорить не решалась, а волшебный Учебник, увы, помалкивал. Молчал, как и Нита сейчас.
Ее молчание уже могло показаться бесконечным, когда Ш'риии произнесла:
— Голос — вот основной признак, по которому мы распознаем здесь друг друга. Вода не такая прозрачная, как воздух. Чтобы разглядеть встречного, надо каждый раз подплывать слишком близко, а такое небезопасно. Люди видят, а нам легче слышать. По голосу мы можем узнать, как далеко друг, как он себя чувствует и даже что думает. Хотя иногда трудно понять, что в голове даже у самого близкого друга.
Нита непроизвольно начала что-то петь, но тут же оборвала себя.
— Ну, К'ииит, — спросила Ш'риии, — ты полностью ВОПЛОТИЛСЯ?
— Теперь да. У меня все время было странное чувство, будто во мне внутри что-то сопротивляется изменению. Разум противился, восставал. Но, кажется, смирился.
— Только на мгновение, — сказала Ш'риии. — Запомни правило, такое же древнее, как и верное: нет волшебства, которое не надо было бы оплачивать, нет и безопасного волшебства. И ты, Х'Нииит, не должна забывать, что была человеком. Опасайся страстно желать во всем стать китом. Помни, что тебе придется возвращаться к людям в человеческом облике. Только ты сама можешь изменить форму, вернуть себе прежний облик. Сломать заклинание снаружи невозможно. Многие Волшебники пострадали от этого. Если ты вдруг начнешь осознавать, что тебе сложно вернуть память о своем человеческом естестве, значит, пришло время выбираться из оболочки кита, пока она не приросла к тебе.
— Хорошо, — беспечно откликнулась Нита. Ее ничуть не обеспокоило предупреждение Ш'риии. Правда, она вовсе не собиралась всю жизнь провести в воде, но сейчас, честно говоря, Ните нравилось быть китом-горбачом.
— У тебя иная проблема, К'ииит. Ты изменил форму не сам, собственным заклинанием, за тебя это сделала Сеть Жизни. И в этом таится опасность. Сеть настолько сильна, что поглощает не только тело, но и воздействует на разум. Тебе может показаться, будто ты всегда был таким, как сейчас. Это опасное чувство можно разрушить несколькими способами. Самый верный — помнить, что твой человеческий разум сильнее разума кита, и не давать Сети подавить его.
— Понял, — сказал Кит.
— Не все, К'ииит, — мягко возразила Ш'риии, всплывая, чтобы обогнуть обросший водорослями и ракушками обломок рыбацкой лодки. — Не все. Нужно еще и соразмерять силу своего разума, чтобы совсем не убить Сеть. Предположи, что мы, ну, скажем, в нескольких сотнях длин кита-горбача в Сокрушающей Тьме. Внезапно твое тело кита пытается повести себя как человеческое. Дышит, как человек, у него бьется человеческий пульс, оно мыслит и двигается, как человек, оно, как человек, начинает страдать от безмерного давления воды и низкой температуры…
— Угу, — прогудел Кит, когда описанная ею картина целиком проникла в его сознание.
— Итак, ты уяснил главную опасность? Провел слишком много времени в Сети, и часть твоего мозга начнет подавляться жизненной силой прежнего обладателя тела. И наоборот, Сеть мертвеет, перестает защищать твое дыхание. И тогда первое, что ты теряешь, это Язык, песню кита. Ты уже перестаешь понимать и принимать сигналы Х'Нииит. Если ты обнаружил это — немедленно ВСПЛЫВАЙ и освобождайся от Сети. Если же ты упустишь момент, то… Сеть Жизни уже нельзя будет передать другому. Она погибнет. Но это еще не самое страшное. Худшее… — она не договорила. Слова заменило беспокойство, угрожающе прозвучавшее в ее голосе.
Некоторое время они молча плыли вперед на юго-запад. Молчание, вначале тревожащее Ниту и Кита, постепенно стало менее тяжелым и даже Приятным. Ш'риии, для которой эти места были так же хорошо знакомы, как для ребят улицы около их домов, спокойно плыла вперед, нисколько не интересуясь окружающим. Но Нита бесконечно восхищалась изумительным морским ландшафтом. Она видела, что и Кит осматривался кругом с тем восторгом, который охватывал его лишь при виде старого автомобиля или стоявшей у него дома модели железной дороги с изогнутой в форме буквы Z колеей.
Нита редко задумывалась о том, как выглядит море вдали от берега. Когда она валялась на пляже, перед ней развертывалась лишь скучная и однообразная картинка песчаных волн. Стоило ей нырнуть, как перед глазами был все тот же песок, где изредка попадались раковины, качались жалкие кустики тощих водорослей. Даже фильмы о природе не могли раскрыть всю тайную красу и богатство подводного мира.
Здесь все было по-другому. Кораллы, не такие яркие, как в тропических водах, поражали своими размерами. Перед ними вырастали рощи и леса кораллов, чьи белые, бежевые или желтые ветви скручивались, изгибались, переплетались в совершенно невероятные узоры. Раковины всех размеров, цветов и форм застыли в песке, плыли, ползли, передвигались резкими скачками — внутри них дышали невидимые глазу, скрывшиеся под этим необычным панцирем живые существа. Нита видела, как Кит с изумлением уставился, а потом опустился глубже, пытаясь рассмотреть раковину-гребешка, которая, отправляясь по своим делам, невозмутимо прыгала между плотными ветвями коралла.
Они проплыли сквозь заросли водорослей, названий которых Нита не знала, и все же вдруг ей стало казаться, что они были знакомы ей всегда. Имена неведомых ранее водорослей всплыли сами собой: полисфония, ламинария, агар-агар. Их длинные темные листья змеились плоскими лентами, качались, послушные подводным токам, как пшеница в поле под ветром.
А рыбы! Нита не очень их замечала вначале. Все они для нее были одинаковы — маленькие, серебристые. Просто мелькающие искорки. Но теперь что-то изменилось. Они как раз проплывали над опустившимися на дно и уже как бы сплавленными воедино кучами металла и другого мусора. Водоросли и кораллы окутали, облепили эти странной формы подводные холмы. И мелкая живность суетилась, паслась в этой неразберихе, переплетении водорослей и корявых коралловых ветвей. Крошечные креветки, криль, тысячи переливчатых, серебряно-голубых рыбок величиной с мизинец. А те, что покрупнее, сантиметров до тридцати, деловито пожирали весь этот мельтешащий карнавал. «Для некоторых, самых маленьких из них, завтра уже не наступит», — сама удивившись своему спокойствию и равнодушию, подумала Нита. Она лишь поняла, что голодна.
