Константин Бояндин - Издалека
— Значит… — ворона вновь замолчала, искоса поглядывая на человека в чёрном.
— Значит, нам потребуется держать их в неведении относительно моих настоящих возможностей. Ты знаешь, что я могу стереть Иглу в порошок одним щелчком? — и Норруан стремительно повернулся в сторону ярко выделявшегося на горизонте силуэта, протянул к нему руку. — Знаешь?..
Вороне стало не по себе. Норруан не лгал: он действительно верил, что может это сделать.
— Тогда к чему всё это? — спросила она тихо. — Почему бы не покончить с этой историей раз и навсегда?
Норруан засмеялся и, погрозив Игле пальцем, громко хлопнул в ладоши.
Игла переломилась пополам и, бесшумно разваливаясь на части, легла поверх своего недавнего основания грудой обломков.
* * *Ворона зажмурилась. Ей слышалось странное: то ли пронзительный деревянный скрип, то ли мерное приглушённое постукивание, с примесью едва различимого колокольного звона — а может быть, смесь совершенно иных звуков, для которой просто не существовало нужных слов. Всё это смешалось с сухим шелестом, доносившимся откуда–то сверху.
Ледяным холодом обожгло спину. Ворона открыла глаза и увидела, как рушатся горы и падают деревья, как океан превращается в грязную пустыню и небо становится мертвенно–серым.
После неуловимого мгновения всё вернулось назад. Стремительно и в обратном порядке. Ворона увидела, как сам собой воздвигается шпиль Иглы, и как прежняя спокойная погода устанавливается над замком Моррон.
— Вот так, — Норруан усмехнулся. — Запомнила?
Ворона кивнула. Ей было нехорошо. Непонятно, правда, отчего.
— Поняла, что случилось?
— Нет, — призналась Морни.
— Я тоже, — Норруан вздохнул. — Сколько раз уже я пытался решить свою задачу вот так, одним движением.
— И всякий раз всё возвращалось?
Норруан хмуро кивнул.
— Почему же… — ворона оглянулась, — почему же никто этого не замечал?
Норруан как–то странно посмотрел на неё.
— Вот это мне как раз и интересно. Коль скоро ты всё видела и всё помнишь… может, оттого, что была поблизости от меня?
Долгое время они молчали.
— Ну ладно, — Норруан потянулся и распахнул окно, впуская внутрь поток свежего воздуха. — Пойду–ка прогуляюсь.
— Я свободна?
— Разумеется, — Норруан широко улыбнулся. — Наши друзья никуда не торопятся — не будем торопиться и мы. Если хочешь, пойдём со мной.
Морни, подумав, взлетела Норруану на плечо, и вскоре они выходили из внушительных главных ворот замка. Те сами собой захлопнулись за их спинами; со скрежетом поднялся разводной мост. Замок вновь стал неприступным.
* * *Науэр вздрогнул, когда голос Мондерела неожиданно прервался грохотом и треском — таким, словно вокруг рушилось всё мироздание. Он увидел обступившую его черноту, в которой вяло вращались спиральные сгустки разноцветных искорок и неожиданно понял, что умирает.
Но мир тут же вернулся в норму и голос Мондерела продолжался, словно ни в чём не бывало. Науэр украдкой стёр со лба холодный пот и долго не мог справиться с дрожью в коленках.
* * *Унэну показалось, что кто–то окликает его… но потом он решил, что ему показалось. Голос, померещившийся ему, вроде был отдалённо знакомым… нет, я действительно переутомился, решил монах несколько часов спустя, когда очередные занятия завершились, и можно было вернуться в кабинет.
Там он и застал двух малолетних разбойниц. Они сидели за столом и увлечённо листали книгу. Ту, открыть которую Унэн был не в состоянии. От изумления настоятель потерял дар речи. Хвала богам, ненадолго.
— Кто вас впустил? — крикнул он так, что девчонки уронили книгу и закрыли лица ладонями. Монах кинулся к ним и поднял книгу с пола. Приоткрыл её — никаких помех! Даже закладка была там же, где он оставил её.
— Кто вас впустил, я спрашиваю? — спросил он уже более миролюбиво.
— Дверь не была заперта, — объяснила, наконец, Энхора. Ещё одно различие, подумал Унэн. Энхора чаще признаётся в содеянном первой.
— А кто вас просил брать книгу?
Близнецы только засмеялись. С виноватым видом, но это ровным счётом ничего не означало.
— Ну ладно, — монах вздохнул и уселся перед ними прямо на пол. — Через неделю у вас, негодные, начнутся каникулы. Если бы вы знали, с каким удовольствием я от вас отдохну!
— Не отдохнёшь, — Ильвена потянула его за рукав. — Ты сразу же начнёшь по нам скучать. Как всегда.
— Угадали, — монах положил книгу на стол и хлопнул по ней ладонью. — Но это больше не трогать. Дайте слово, что не будете прикасаться к ней без моего разрешения. Это очень опасно.
Взгляд монаха не смягчался, и честное слово пришлось всё–таки дать. От огорчения на глазах у обеих выступили слёзы. Впрочем, они были мастерицы изображать какие угодно чувства. Унэн это прекрасно знал.
— Вот и отлично, — Унэн развернул обеих в сторону двери и слегка подтолкнул ладонями. — А теперь — за работу! Мётлы ждут вас — не дождутся…
— …И чего он так расшумелся? — недоумевала Ильвена часом позже, отрываясь от подметания пола.
— Его не поймёшь, — согласилась сестра. — Картинки были такие красивые…
…Унэн запер за ними дверь и повернулся к столу.
Книга. Раскрытая на нужной странице. Давай, человек, прочти меня. Ты не всё ещё узнал. Самое интересное впереди!
— Ну уж нет, — решительно сказал Унэн и, захлопнув книгу, спрятал её в шкаф. Айзала права, скоро он к этой книге прирастёт. Хорошего понемножку.
* * *— Смотрите! — громким шёпотом выдохнул Хиргол и придвинулся к Пятому, всё так же стоящему у левого борта. Слуга преградил дорогу юноше, не меняя выражения лица. Но Хиргол, разом позабывший и о морской болезни, и о таинственном спутнике Пятого, не обратил на это никакого внимания. — Вон там, ближе к востоку!
Действительно, у самого горизонта, где виднелся далёкий берег безжизненной Выжженной земли, показалось и пропало видение множества крыш, домов, колонн. Словно в зыбком зеркале, зачастую возникающем над пустыней — где путникам, измученным зноем и жаждой, видятся обманчиво близкие оазисы, недосягаемые в действительности.
Если, конечно, вообще существующие.
Примерно таким было и это видение. Хиргол пожалел, что при нём нет подзорной трубы. Оптика, как убедили его, вообще не могла считаться магией сама по себе — а, следовательно, пользоваться оптическими инструментами можно без особых предосторожностей. Пожалел сорока золотых… К его изумлению, Тнаммо молча извлёк из внутреннего кармана складную подзорную трубу и, не глядя, вручил Альмрину.
