Андрэ Нортон - Золотой Небесный Триллиум
Кадия высоко подняла светильник. Джеган отошел к ближайшей стене, и свет упал на ящики, свитки и тусклый металл книжных застежек. Хотя света было мало, она увидела неподалеку стол, заваленный свитками в футлярах, и кресло с богатой резьбой, в завитках которой скопилась белесая пыль.
Вот и место для работы! Кадия опустила светильник так, чтобы яснее увидеть столешницу. Прямо перед креслом свитки были отодвинуты в сторону. В вазе блеснула металлическая трубка. Рядом лежала полоска пергамента, почти такая же темная, как поверхность стола.
Видимо, того, кто сидел тут последним, внезапно оторвали от его занятий.
Кадия провела пальцем по пергаменту, на палец налипла пыль, скрывавшая какие-то знаки — волнистые линии, какие она видела на стене самого первого здания.
— Джеган! — подозвала она охотника, — Посмотри-ка!
Охотник нагнулся над пергаментом, а потом провел пальцем под верхней линией, словно это могло подсказать ключ к разгадке.
— Это, — сообщил он, — знак, обозначающий горы.
Кадия удивилась. Горы на севере и востоке надежно защищали Рувенду, пока магия Орогастуса и людское предательство не преодолели эту преграду и не принесли смерть в единственный мир, который она знала. Харамис отправилась в горы за Знаниями и Силой, а потом вернулась в них по доброй воле, чтобы отточить уже достигнутое мастерство и обрести еще больше Знаний.
Кадия видела горы лишь издали, когда посещала земли, отвоеванные у болота. Эти небесные высоты были населены, но их жители никогда не спускались в низины, а люди остерегались их тревожить.
— А дальше? — спросила девушка.
Джеган пожевал губами и опустил пониже собственный светильник, который вдруг задрожал в его непроизвольно дернувшейся руке.
— Вот! — Его голос исполнился тревоги, а палец уперся в точку другой волнистой линии, в которой как будто не выделялось отдельных букв. — Зло… Великое Зло. Это предостережение.
Вновь его палец заскользил по линии, потом он покачал головой:
— Пророчица, больше я ничего прочесть не могу.
— Кто-то писал здесь, — рассуждала девушка вслух, — что-то важное, я уверена. И оставил лежать на виду. Нарочно? Чтобы предостеречь тех, что придут после? Горы и Зло… предвидение? У Орогастуса было тайное убежище в северных горах. Он собирал тайные знания и использовал бы для этого Харамис, не воспротивься она, потому что думал почерпнуть у нее знаний пока неведомых. Предостережение против Орогастуса из глубин времени?
Но заглянуть настолько далеко в будущее? Возможно ли это? Навряд ли. Значит, некогда в горах пребывало Зло столь сильное, что даже Исчезнувшие сочли нужным предупредить о нем. Она обернулась к Джегану:
— Горы… Ты знаешь их знак. Поищем его сначала тут.
Такая маленькая подсказка! Сколько придется потратить времени? А если они и отыщут другой такой знак, что толку, если остальные им ничего не скажут?
— Пророчица, — медленно произнес Джеган, — ты вновь надела меч суровой справедливости. Может, он поспособствует нам в поисках?
Кадия с удивлением поставила светильник и вынула меч, старательно избегая прикосновения к прищуренным глазам талисмана. Глаза, дабы видеть. А верхний таил Силу Древних. Подчиняясь безотчетному порыву, девушка наклонила рукоять к пергаменту, пролежавшему тут столько времени.
— С-с-с-с-а-а-а, — Джеган зашипел, как змея саль.
Кадия крепко сжимала меч. Он не сопротивлялся ей, но верхний глаз широко открылся и отбросил кружок света на длинную полоску.
Часть волнистых линий начала менять цвет, хотя краски были неяркими. Темно-зеленые оттенки, точно плавающие листья ликана, красные пятнышки — как капли крови, расплывающиеся в воде. Голубизна, а рядом мазок синевы, переходящий в лилово-бурый цвет трясинного ила.
Сплетение, ей вовсе непонятное. И не похожее ни на какие известные ей письмена.
Джеган вытаращил глаза.
— Записи Говорящих!
— Ты их можешь прочесть? — Кадия все еще надеялась. Если это письмена оддлингов, Джеган, конечно, разберется в них!
Он нагибался, упираясь ладонями в стол по сторонам пергамента и напряженно в него вглядываясь.
— Место Салей, — медленно произнес он. — Остерегайтесь… опасность… горы…
— Место Салей… — повторила Кадия. — Где оно?
Он посмотрел на нее с выражением почти благоговейного ужаса.
— Было такое селение, но прошли великие дожди, и река завладела им. Жители — кто уцелел после бешенства воды — построили новое селение в другом месте. Его, Пророчица, ты знаешь. Это селение моего клана!
Кадия хорошо помнила, как посетила этот поселок, где дома были построены на платформах, опирающихся на сваи у берега озера. Оно было далеко отсюда, у Золотой Топи, вниз по реке за Тернистым Адом. Она обвела глазами свитки, ящики, книги. Быть может, глаз способен сделать явным и другое? Девушка держала светильник в одной руке, а меч в другой, пока Джеган развертывал свитки и раскрывал те книги, застежки которых поддавались. Кадия обошла стол, наклоняя рукоять над записями. Но ничто не менялось. И никаких знакомых знаков она не различала, как и Джеган.
Движение в дверях заставило их обернуться. Вошел Госел в сопровождении Тостлет. Оба тщательно кутались в свои рваные одеяния, опасаясь ненароком что-нибудь задеть и опрокинуть.
Благороднейшая! — Кадия сразу же сосредоточилась на этой мысли. — Куав снова видел сон. Грядет Тьма. Призови свою Силу, чтобы преградить ей доступ сюда.
Кадия встала перед хасситти.
— Госел, я не владею истинной Силой. Вот это, — она повернула меч так, чтобы он увидел три ока в рукояти, — с моей помощью сослужило моему народу хорошую службу. Но мне неведом сам источник Силы, я не знаю, могу ли вызвать ее по своему желанию. Проверять это в битве было бы неразумно. Вот все, что он сделал для нас сегодня, — повинуясь ее жесту, Джеган взял пергамент с изменившимися письменами. — Мой боевой товарищ говорит, что это письмена его племени, но он им не обучен. Что ты, Госел, способен прочитать в этом месте?
Хасситти ответил ей недоуменным взглядом.
Благороднейшая, нам не было предназначено вести записи. Мы, — его когтистая рука обвела комнату, — снесли сюда на хранение все, что нашли, но нам. неизвестно, что запечатлено в этом.
Ваш сновидец, — сказала Кадия, теряя вспыхнувшую было надежду, — что ему открылось?
Тьма и Тьма, Благороднейшая. — Госел нерешительно протянул руку к мечу, но даже когтем к нему не прикоснулся. Веко верхнего глаза было открыто, казалось, он всматривается в хасситти.
