Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне
— Кем бы ни были эти сиу, они дикари. Ты сам говорил…
Доминико, о котором он совершенно забыл, грубо расхохотался.
— Звучит как что-то, что мог сочинить мой ручной енот, если бы он не охотился за мухами, а читал книги, как я ему советовал, — сказал он Денису. — Ты бы не пудрил мальчонке мозги своей иноземной философией.
— Я и не пудрю, — обижено сказал Денис. — Это на самом деле так. Ты всё ещё хочешь знать, что такое космос? Космос — это что-то, что есть между планетами. Точнее, это ничто, потому что там ничего нет, ну, кроме астероидов. По этому ничто и летают космические корабли.
— Как птицы? — глаза Максима горели. — Я бы хотел полетать на таком корабле.
— Не похоже, чтобы я сюда попал на звездолёте, как Люк Скайуокер, — Денис испытывал по этому поводу лёгкое разочарование. — А сами мы космический корабль не построим, там знаешь, сколько всего наворочано? Космонавты смотрят всё по приборам, любую мелочь, даже занят или свободен туалет.
Видя, что Доминико испытывает по поводу его слов всё больше скепсиса, а Максим, похоже, уже устал удивляться, Денис решил свернуть тему. И всё-таки у него оставался открытый вопрос, на который не было ответа.
— Как всё-таки тогда я сюда попал? Просто попал и всё? Такого не бывает даже в книжках.
— Кос-мос бывает разным, брат, — сказал Максим. Это снова был маленький глазастый человечек, карлик с голосом рассудительного взрослого. Щенячий восторг в глазах сменился какой-то глубокой непонятной тоской, от которой засосало под ложечкой. Взгляд его поблек. Денис решил про себя, что будет скучать по настоящему своему младшему братцу, и по возможности обязательно снова вызовет его из небытия. — Бывает, ты совершаешь путешествие через огромные пустые пространства, сам того не замечая, и описать их так же трудно, как понять то, что ты только что нам поведал. Я бы попытался, если бы сам знал, что эти пространства из себя представляют.
— Машина времени! — вдруг осенило Дениса. — Мы с тобой, наверное, оказались где-то в далёком прошлом. Доминико, ты говоришь здесь живут краснокожие?
— Истинная правда, — подтвердил призрак. — Самые лютые краснокожие, которых ты встречал. Хотя, судя по всему, ты не встречал ещё ни одного.
— Они носят шапки из перьев?
— Вожди носят, — сказал Максим и прыснул в кулак: — У них здесь имена — просто умора. Кусающий Волчонок, Сидячий Бык — это ещё безобидные. А как тебе, к примеру, Конская Ляжка?
— Точно! — воскликнул Денис и сказал вкрадчивым шёпотом, как человек, которому открылись все тайны мира: — Знаешь что это за континент? Это Америка. Примерно в то же время, когда сюда приплыли американцы… (взглянув на Доминико, он поправился) тьфу, то есть испанцы! С ума сойти! Знаешь, у нас с другом были самодельные луки с тетивой из бельевой верёвки и лески, но я никогда не думал, что смогу пострелять из настоящего индейского лука!
Максим, однако, не разделял восторгов. Он покачал головой.
— Хватит бесполезной болтовни. Америка это или не Америка, здесь у неё только одно название — ДРУГАЯ СТОРОНА.
— Это не бесполезная болтовня! — Денис забежал вперёд, едва не запутавшись в траве и лианах вьюнка, который стелился по земле и оплетал каждый чахлый куст на своём пути. Заглянул в лицо Максиму. — Если мы сможем понять, как работает эта машина, и каким образом она перенесла нас двоих в один и тот же промежуток времени, мы, быть может, сможем вернуться домой!
— Твой брат точно одержимый, — зашептал Доминико, наклонившись к самому уху своего маленького спутника. Денис, как нарочно, всё слышал. — Может, сдать его какому-нибудь знахарю? Я бы предпочёл не лучшему, а первому встречному, если честно…
— Скажи, разве этот мир не отличается от твоего достаточно сильно? — с прохладцей спросил Максим.
Денис ни разу в жизни не бывал в Америке, но он понял: Макс прав. Не нужно сравнивать по картам изгиб береговой линии, чтобы уяснить для себя, что это не просто разные континенты, но разные миры. Достаточно просто посмотреть вокруг. Увидеть движение воздуха, пляшущего над холмами, кляксу шмеля, пролетающего перед твоими глазами, солнце, похожее на клубок жёлтой пряжи, основательно потрёпанный котом. Взглянуть на свои пальцы и заметить, насколько небрежно они нарисованы. Потом перебежать взглядом на ладонь и понять, что гадалки в этом мире остались бы не у дел: линии жизни, судьбы, любви и прочие каждый раз меняли своё расположение и длину.
Тем не менее Денис ни на шутку разозлился. Какое право имеет этот картонный человечек, который вообще не должен существовать (так говорил папа, когда Денис, будучи помладше, пугался теней в шкафу), идти против науки? Против десятка прочитанных фантастических книжек, против лучших научных умов, против, в конце концов, папиного авторитета?
— А тебя, — сказал он, задыхаясь, — тебя нужно сдать какому-нибудь гробовщику!
Он подобрал с земли камень и запустил в картонное лицо, ожидая, что, может, оно сомнётся, словно мордашка у старой куклы, которую они с Митяем однажды нашли в лесу и, весело хохоча, растоптали. Пускай-ка походит немного с перекошенной физиономией, ему не будет больно. Призрак он или кто?.. Но вопреки ожиданиям Дениса камень без каких-то помех пролетел сквозь тело Доминико и ударил в темечко Максима. Треуголка слетела с головы малыша, будто её сбил лапой какой-то большой зверь, вроде медведя. Очки свалились ему под ноги. Следом упал Максим. Свалился, как тюк с картошкой.
Денис почувствовал, как что-то внутри у него оборвалось.
9
— Братец! — заорал Денис, бросаясь перед упавшим ребёнком на колени и лихорадочно ощупывая его голову.
Он не знал что предпринять. Это событие окончательно расставило в голове приоритеты, рассказало, кто старший брат, а кто всё-таки младший: Максим наверняка бы точно знал что делать, если б он, Денис, сдуру засветил булыжником себе по голове. Детское удивление, которое Максим испытывает по поводу некоторых очевидных вещей, как и нежелание выглядеть старше, не имело никакого значения. Теперь-то Денис понял. Понял… однако, слишком поздно.
Из носа малыша вырвались, будто сбежавшие из башни девицы, две струйки крови, деловито потекли на подбородок: неправдоподобно алые и похожие на блестящий ёлочный «дождик».
— Доминико! — закричал Денис. — Нужно что-то сделать. Есть здесь поблизости врач? Шаман? Врачеватель? Кто угодно, ну же?
Призрак печально взирал сверху вниз. Лицо его вновь стало непроницаемо, оно распадалось по линиям сгиба сероватой бумаги на сероватые геометрические фигуры, которые затем мягчели формой, сливались друг с другом, по мере того как глаза Дениса наполнялись слёзами.
