Максим Черепанов - Сказатели. Русский фантастический альманах фантастики и фэнтези. № 1, 2014
Порою Хесито даже жалел, что не родился раньше, когда старьевничанье считалось достойным занятием. Одно дело — выбирать из пыли сети с банальными угрями, и совсем другое — терпеливо спускать захват в серое ничто в надежде вытащить нечто. Отец говорил, что до тех пор, пока клешня не поднялась на поверхность, она сжимает все богатства мира.
В тот четверг Хесито собирался удить над торговым кварталом. Они с Шайму Перту быстро нашли буек с проржавелым помятым боком. Именно здесь лет двенадцать назад Прейви Элвито выловил четыре музыкальных пластинки. Наверное, как раз под буем располагался музыкальный отдел универмага. Во время Второго Пыльного Бума, перед тем как уйти из затопленных городов, люди разбирали кровли зданий, спасая с верхних этажей все, что представлялось им ценным, и оказывая немалую услугу тем, кто будет старьевничать здесь спустя столетие.
Хесито не мечтал о бухте кабеля, Хесито очень хотел поймать черный тяжелый диск в цветной плоской коробке. Он слышал «Лунные листья» и «Ночного странника» в баре старика Тиктико. Невольно перемещая себя на позиции Шайму Перту, он думал, что пластинку можно продать за хорошие деньги, и все же ловил ее не для денег.
Когда сомкнутые лапы паука в очередной раз появились над поверхностью океана, в них не было плоской цветной коробки, но все же что-то в них поблескивало. Хесито втянул захват в лодку и разжал клешни. К его ногам вывалилась треугольная штуковина. Светло-желтая, необыкновенно чистая и изящная, она словно бы состояла из множества разновеликих колец, отполированных до блеска и переплетенных самым немыслимым способом.
— Эй, себо, — позвал Хесито, сгибаясь над находкой, — глянь, какая тут штука.
Шайму Перту подошел к молодому товарищу и тоже нагнулся, рассматривая сплетенные кольца.
— Не знаешь, что это? — спросил Хесито.
Вместо ответа Шайму Перту ткнул в штуку концом разрядника.
— Не знаю, — сказал он, — но электричества на корпусе нет.
Хесито осторожно поднял добычу и положил ее в корзину на три поднятых с глубины аэрозольных баллончика, которые можно было продать на фабрику Крессо Понито.
Он удил еще два часа, пока Шайму Перту, поглядев на небо, не сказал, что погода портится, и что им пора возвращаться. Хесито не возражал. К тому времени в корзине лежали три баллончика, черная тяжелая чашка с несколькими углублениями по краям и сплетенный из колец треугольник. Не слишком богатая добыча, но при взгляде на полированные кольца Хесито охватывало такое чувство, будто он уже сделал сегодня нечто необыкновенно хорошее.
Когда рыбаки привели баркас к западному берегу, бухта была пуста, словно выбритая щека пастора Пирму. Большинство лодок еще не возвращались с промысла. На покатом каменном берегу лежало только три суденышка, два из которых нуждались в починке, а третье, принадлежавшее Худе Иш Карьяте, сегодня, похоже, вообще никуда не выходило. Хозяин сидел на борту своей шаланды, с интересом наблюдая за тем, как Шайму Перту и Хесито волоком вытаскивают баркас с поднятыми контактами на сушу. В самый последний момент Худа спрыгнул со своей лодки и помог коллегам подтащить нос их посудины к пересекавшей причальную площадку цепи.
Шайму Перту снял статику с металла и принялся протаскивать сквозь два звена дужку навесного замка.
— Пыль на поплавках — рыбка в лотках, — пробормотал Худа Иш Карьята, обходя лодку кругом. — Как улов? — поинтересовался он, заглядывая через борт.
— Так, ерунда. — Хесито указал на полупустую корзину. — Немного старьевничали в заливе.
Худа сунул любопытный нос в корзину.
— Баллоны, тарелка и какая-то штука, — сказал Хесито.
Худа Иш Карьята худой лапкой извлек хитрое сплетение колец из корзины.
— Занятная погремушка, — проговорил он, внимательно рассматривая предмет, и вдруг предложил: — Уступи мне ее. Дам тебе тридцать луцей.
Хесито, улыбаясь, покачал головой.
— Хорошие деньги. Никто больше не даст.
Хесито улыбнулся еще шире.
— Не сейчас, — сказал он.
— Дам пятьдесят.
— Чего ты так раздухарился? — благодушно сказал Хесито, отбирая у Иш Карьяты блестящую штуковину. — Сказал ведь — нет.
Ему почему-то не хотелось говорить о деньгах. По крайней мере сейчас.
— Дам сотню. — Худое лицо Иш Карьяты вытянулось.
Хесито видел, как из-за кормы появился Шайму Перту и остановился, выразительно похлопывая по ноге разрядником.
— Нет, — сказал молодой рыбак решительно. — Сделки не будет.
— Как хочешь, — пробормотал Худа. — Все равно эту белиберду дороже никому не сбагришь…
Двое компаньонов медленно поднимались по каменной тропе. Бухта с лодками и Иш Карьятой осталась далеко внизу. Хесито нес корзину с добычей. Шайму Перту шагал налегке. В том месте, где от большой тропы отделялась уходящая влево тропинка, приятели свернули и пошли гуськом. Вообще-то, чтобы попасть домой, Перту должен был идти прямо, но он никогда не отказывался от предложения пропустить по стаканчику, а Хесито почему-то вдруг захотелось провести вечер в компании.
— Правильно сделал, что не продал с разбегу, — говорил Шайму Перту, пока спутники поднимались на плоскую вершину острова. — Сначала нужно прикинуть, что к чему, куда эту плевру можно приспособить и сколько за нее спросить…
Предки Хесито построили дом на западной оконечности Эршу-Лимы, в стороне от всех, на самом отшибе. И со временем ничего не изменилось, потому что время — тлен. Город не добрался до дома, а дом не стал ближе к городу. Все перемены заключались лишь в том, что пыльная поверхность океана поднялась почти на тысячу мейро, а от семьи Мешья остался один Хесито.
Заскрипели под ногами ступеньки широкого крыльца. Хесито толкнул рассохшуюся дверь со щелями, неровно замазанными герметиком, и приятели вошли на остекленную веранду.
Дом был очень старым, а доски, из которых его собирали, еще старше. В городе, где все дома из стеклоблоков и базальтовых композитов, такой дом мог бы стоить больших денег, но дерево фасадов и фронтов давно почернело, стало дряхлым, а ступени вздыхали и кряхтели, точно больные старухи. Как ни крути, время — тлен.
В то время, как Шайму Перту устраивался в обветшалой гостиной, Хесито провел ревизию пивных запасов и выяснил, что в высокой бутылке мутного стекла токсика едва на четыре пальца.
— Извини, себо, — сказал он, выставляя высокую бутылку и два стакана на низенький поцарапанный столик, — придется тебе начинать пьянку без меня, а я по-быстрому сгоняю до бара Тиктико, возьму еще баллончик.
Перту не возражал, тем более что торопиться ему было некуда.
