Николай Воронков - Неправильное привидение
Граф с некоторым пренебрежением произнес:
— Баронесса, я выполнил свое обещание. Запирайте своего больного, и пойдемте обедать.
У меня и так от вида клетки настроение основательно испортилось, а тут еще такие слова… Я перестал «любоваться» клеткой и повернулся к графу. Наверное, мой вид ему подсказал, что я о нем думаю.
— И лучше забрать у него меч, а то как бы он не поранился во время приступа.
Мой меч отдать? Рука невольно легла на рукоять. Щас я тебе отдам… Не знаю, что у меня получится на этот раз, но презрительно улыбаться ты у меня перестанешь! Не смогу мечом, так хоть в мозгах поковыряюсь…
Граф заметил мое движение, улыбка застыла, но тут снова встряла Таня. Бросив взгляд на мои руки, она снова загородила меня.
— Вы хотите завершить дело разбойников — отобрать у человека последнее, что у него есть?
Лицо графа пошло пятнами.
— Я только беспокоился о его безопасности и безопасности моих людей!
— Тогда оставьте его в покое. Это будет самое лучшее, что вы можете сделать.
Граф поджал губы, коротко кивнул и ушел. Мы еще постояли, потом Таня отомкнула замок, открыла дверку, болтающуюся на кожаных петлях.
— Ну что, будешь пробовать свое новое жилище?
Я обошел вокруг клетки — почему-то она мне категорически не нравилась. Не могу объяснить чем, но не нравилась. Тане мои хождения быстро надоели.
— Ну, чего ты крутишь носом?
— Не нравится мне клетка.
— Будем просить другую? — устало вздохнула Таня.
— Да нет, но… ведь это клетка!
— Ты бы для начала проверил, не провалишься ли ты сквозь настил, а то, может, все эти разговоры зря.
Я осторожно потрогал решетку, но ничего не почувствовал — руки прошли сквозь дерево, не встречая сопротивления. Уже более смело взобрался на помост и вошел в клетку, походил по ней. А что, вроде и ничего. Сюда бы еще подушек побольше, пару рабынь с опахалами, и можно считать себя маленьким султаном. На всякий случай выпрыгнул сквозь штакетник и уже более смело снова забрался внутрь. Но настроение все-таки было не очень радостное — все-таки клетка есть клетка, даже если она меня и не может задержать.
Таня собралась уходить.
— Потерпи немного. Я дверку веревочкой завяжу, на бантик. Для тебя и эти стенки не препятствие, но так будет легче.
— Не надо веревочку, завяжи лучше своей ленточкой.
— Зачем?!
Я замялся:
— Когда мне станет совсем плохо, это будет мне напоминанием, что все это я делаю не просто так…
Таня долго молчала, разглядывая меня, потом сказала:
— Хорошо, Ваня.
Она выплела из волос красную ленточку и завязала дверку.
— Так лучше?
Я молча кивнул.
Вскоре в лагере начался обед, там оживленно стучали ложками. Насколько мне было видно, Таня сидела в хорошей компании вместе с другими девушками и графом. Отдельный столик, белая скатерть, красивая посуда. Ну в чистом виде пикник наших аристократов, как их показывают в кино. И про меня не забыли. Один из слуг притащил миску с каким-то варевом, кусок хлеба и ложку. Молчком сунул под дверку и ушел. Я покосился на еду, но даже не стал пытаться ее трогать. Есть я не хочу, так чего изображать цирк, хватаясь за ложку, которую все равно не можешь удержать? Только и оставалось, что таращиться по сторонам да прислушиваться к доносящимся голосам. От нечего делать пересчитал солдат — точно два десятка. От двух слуг они отличались только куртками из грубой кожи с нашитыми железными бляхами. Да еще более широкими поясами. У всех перевязи с мечами (или саблями?) через плечо. Никаких копий, как можно было ожидать. Было еще штук пять луков, но они висели в чехлах, прицепленных к седлам лошадей. Щитов я вообще не заметил, хотя они вполне могли быть сложены в грузовой повозке. На головах у всех кожаные шапочки. Ничего особенного, обычные мужики в грубой одежде. Правда, двигались они совсем не как деревенские — чувствовалась упругость и точность в движениях. Примерно через полчаса я вдруг решил для себя, что драться с ними мне не хотелось бы. И я кое-что могу, но против этих ребят… Да и граф вряд ли взял бы с собой в дорогу лохов. Средневековье здесь или нет, но мужики таскали мечи явно не для маскарада. Даже устроившись на обед, пару часовых все-таки выставили, хотя вроде чего такому отряду опасаться рядом с деревней?
Примерно через час обед закончился, народ занялся уборкой, мытьем посуды. Снова пришел слуга, видимо, хотел забрать посуду, покосился на нетронутую еду, потом сбегал доложился начальству. И вскоре пришла Таня. Ей не надо было объяснять, почему я не стал есть. Забравшись ко мне в клетку, молчком взяла миску и ложку.
— Хочешь, не хочешь, а есть тебе надо хотя бы для видимости. Я буду делать вид, что кормлю тебя, а ты хотя бы изобрази, будто что-то глотаешь.
Я развернулся спиной к лагерю, и Таня стала кормить меня пустой ложечкой. После третьей меня стал разбирать смех.
— За папу, за маму… потом за дедушку…
— А у вас что, тоже так говорят?
— Так папа с мамой они и в Африке — родители, и дети, наверное, везде одинаковые. И еще. Раз уж ты меня кормишь, то надо будет и выгуливать хотя бы пару раз в день. Сходим в кустики, погуляем по лесу…
— Только борзеть-то не надо!
— Чего?!
— Я говорю, не борзей. В кустики его, видите ли, проводить!
— Да это я так, к слову. Надо же мне и просто погулять, и новости узнать. А где ты таких слов нахваталась?
— Как где? У тебя.
— У меня?!
— Конечно, у тебя. Ты сам не замечаешь, но время от времени ты резко меняешься, как будто внутри тебя сидит несколько человек. То ты добрый и умный, то глупый и злой, то вообще не пойми что. Ну, и словечки соответствующие.
— И какой же я на самом деле?
— Не знаю. Если сможешь быть одним и тем же хотя бы несколько дней, тогда и поймем.
Вскоре начались сборы. Я с интересом наблюдал за слаженной работой солдат и слуг — полчаса, и все уже стягиваются в походную колонну. К моей повозке подошел коренастый мужик, которого, видимо, наняли в деревне, и забрался на облучок, или как там правильно говорят. Короче, на скамеечку спереди. Я уж было обрадовался — ну наконец-то можно будет поговорить, не особо оглядываясь на приличные манеры.
— Ну что, дядя, ты у меня вместо извозчика будешь?
Мужик покосился, но ничего не ответил и отвернулся. Меня это покоробило.
— А ответить что, западло, что ли?
Мужик опять покосился и опять промолчал. Почему-то подобное пренебрежение меня взбесило. Обычно я человек неконфликтный, но сейчас внутри забурлило. Это что же получается — на меня или кидаются кому не лень, или вот так смотрят, как на пустое место?
