Елена Саринова - Дневник беременной или Лучшее средство никого не убить
- Зачем тебе старый то?
- У меня учения сегодня. Зачем мне новый?
- Понятно. Он... он... сейчас в гардеробной гляну.
- Ай!
- Варенька, прости. В общем, действительно, завязывай бантик сама... Ай!
- Что, малыш опять?
- Нет. Я вспомнила, что бутерброды тебе не настрогала.
- Кому?! - в два испуганных голоса.
- Кому?.. - замерла я на миг. - Любый, и тебе тоже. Я сейчас! Я успею!
- И зачем она так рано встала то?
- Варя, давай, натягивай пальто и отходи, я прикрою, - из прихожей шепотом, но я расслышала... Неблагодарные. Распустила я их со своей "стрессовой беременностью".
- О-ой, сын мой. Ты тоже, видно, недоволен. Причем, больше всех.
А потом я побежала к нашему лекарю-зануде. Долго выслушивала его строгие нотации под кивки мамы и сопение приглашенного из Совета магов светила (точно, он задумал меня увековечить!) и с чувством осуществленного "материнского долга" понеслась дальше по магазинам. Дома прибралась и наготовила в запале целых два с половиной блюда (манник испекся, но подло просел) и, наконец, ровно в половине шестого рухнула спать...
Оказывается, у нас скрипит пол:
- Ты куда?
Муж мой замер на одном колене у моего изголовья (может, это колени его скрипят?) и улыбнулся во мраке спальни:
- Мне снова пора. Я ненадолго заскочил.
- Вот наглец, - с чувством выдала я. Потом зевнула во весь рот.
- Это почему? - Ник даже не удивился, просто, беседу поддержал.
- Я столько наготовила, а он...
- Любимая, у меня еще дела на службе. Обещаю, когда вернусь, обязательно...
- И давно ты мне изменяешь?
А вот теперь он удивился. Нет, оскорбился:
- Я-я?
- Ага. Неужели они лучше?
- Они?!
- Ну да. Оладушки Нинон. От тебя ими разит. А я столько наготовила.
- Пф-фу, - выдул Ник и осел на пол. - Ну ты даешь... Это в обед еще было. И что, даже ароматами прокуратского курятника не перебило?
- Неа. Ты на вопрос не ответил. Давно?
- Нет, - тряхнул мой муж растрепанной головой. Она у него всегда такая после шлема. - Честное слово. Просто... - и, вдруг, смолк.
Я приподнялась на локте и прищурилась:
- Повод был?
- Что? - переспросил меня Ник. - А-а... Я Варвару в Гусельницы на выходные отпустил. Они с Нинон там какую-то рассаду сеять в ящики будут, а ты спала и мы тебя будить не стали... Любимая, мне надо назад. Отчеты писать.
- Ну и иди, - вздохнула и вновь откинулась на спину.
Муж навис сверху:
- А ты спи. Уже ночь почти.
- Ага.
- Любимая?
- Что?
- Как ты себя чувствуешь?
- Как обычно, "бочкой на волнах", - провела я пальцем вдоль его носа.
- И-и...
- Ник, все нормально. Иди.
- Угу. А ты - спи, - и чмокнул меня в мой собственный. Я подставила губы, приложился и туда. - Я... пошел. Если что...
- Ты, видно, оладушек переел, - огласила я свой вердикт. После чего Ник молча со вздохом свалил из поля обзора (живот дальше смотреть не дает).
Однако Стэнку я рассмотрела прекрасно. Она тоже проникновенно вздохнула:
- Доброго дня, Агата.
- Привет. И тебе, доброй ночи. Или на небе всегда солнце?
- Всегда ясно, - просветили меня. - Как твоя жизнь?
- Как обычно, - вновь оповестила я. - Смиренно пощусь и удивляю окружающих. Сегодня господина лекаря удивила.
- Чем?
- Тем, что похудела. Занудствовал больше обычного. Но, кажется, остался доволен. Он ведь думает: я его заветам, наконец, вняла. Как считаешь: стоит господина Блинова разочаровать?
Стэнка сделала попытку улыбнуться:
- Считаю: какая разница, чьим?
- А вот ты мне сейчас и поведай.
- Следующее послушание?
- Ага.
- Благие дела.
- То есть? - по-деловому уточнила я.
- Добрые, - качнула головой Стэнка. - Хорошие. Неважно, для людей или других Божьих тварей. Главное, с душой. Я понятно выражаюсь?
- Стэнка, не занудствуй хоть ты, - и вздохнула. - Я поняла.
- Тогда пошли на кухню?
- Зачем?
- Ну, я обычно там тебе свои рассказы рассказываю.
- А-а, - открыла я рот. - А вот сегодня будешь здесь. Настроения нет куда-то тащиться. Так... спокойнее, - и приложила к животу руку.
Повествовательница моя скосилась туда же:
- Добро. Тогда слушай.
- Внимаю...
____________________________________________
4 апреля.
На пиковом месте вернулся мой муж. Пришлось срочно прерваться, что очень трудно подвязалось с моим "обетом смирения". Ибо "дюже интересно", но, пристрелите меня арбалетным болтом, непонятна до сих пор причина моих ограничений.
Без четверти пять утра. Сажусь писать и эту стэнкину историю. Причина не ясна до сих пор, так как вместо чувства праведного осуждения у меня появилась стойкая зависть к травнице (неужели я до такой степени греховодна?)
Короче, дело было в понедельник, назначенный для исполнения "именного послушанья"...
Вот сколько раз ни зарекалась травница держать все мысли и посулы при себе... опять испортила погоду (в воскресенье - дождь). Так бабушка Стэнке всегда втолковывала: "нельзя грязнить потоки". Имеются в виду "потоки жизни". А как их не грязнить? Хотя вот матом про священника. Пусть, наедине с собой...
- Ох, прости нас, Бог.
Стэнка скосилась на Солену:
- А ты чего зашлась? - и с болью повела плечом. - Ой-й, ведь не тебе, а мне после пяти стожков с утра, туда идти?
- Я за тебя тревожусь, - проблеяла подруга.
- Тогда пошли со мной.
- Что ты. Послушанье - именное. Мало ли, чего отец Зоил...
- Ох, я б сейчас...
- Стэнка!
- В баньку, да с веничком. А ты о чем подумала? - и улыбнулась, правда, криво. - Ладно. Хоть проводи тогда до церкви.
- Ага. Косынку не забудь.
- На голову мою глянь. Я - в ней. И хватит секотить. И без тебя, ой-й...
- Стэнка, это ж - честь.
- Ну, да, "честь". А для тех, кто спит и видит себя "матушкой(1)", вообще, блаженство неземное.
Солена прыснула, потом перекрестилась:
- О-ох, грех то. Хотя по мне, так ни у одной сон тот - не вещий.
- Это почему?
- Так он всем улыбается и привечает, но никого отдельно.
- Ага. Всех и никого, - повторила Стэнка. - Странно.
- А что тут странного? К приветливости сан обязывает, ведь он - посредник между людьми и Богом, а сердце... - и вздохнула. - Сердцу - не прикажешь, какую женщину любить. И если уж отец Зоил кого и выделяет, то...
- Кого? - откликнулась ей Стэнка - дюже интересно.
- А, бабку Ружану.
- Что?!
- Ага. Та в храме - каждый Божий день.
- О-о, - открыла Стэнка рот. - Я представляю.
- Что именно?
- Их у алтаря.
- Да ну тебя, - Солена махнула рукой и снова не сдержалась: отец Зоил с бабкой Ружаной. Поджавшей губки и в фате... - А-ха-ха-ха-ха! - вот так и хохотали всю дорогу, пугая кур и собирая взгляды. Потом Солена присмирела (когда свернули к озеру и впереди блеснули купола). - Мне знаешь, что вообще кажется?
