Мэри Херберт - Дочь молнии
Кантрелл выступил навстречу Этлону и запел громкую песнь расставания, которую подхватил весь клан, по мере того как всадники покидали долину. Многие из клана сопровождали их верхом; но вот долина осталась позади, и последние провожающие вернулись назад.
Вскоре путешественники миновали подножия холмов и выехали на открытые равнины. Начался легкий дождь. Группа устремилась Вперед, вытянувшись шеренгой; их плащи надежно защищали их от холода и ветра. Теплые прощания остались в прошлом, и каждый задумался о предстоящем путешествии.
К полудню дождь почти перестал, и облака направились к югу. Пологие склоны холмов, покрытые сочной и густой травой, в которой тонули копыта лошадей, тянулись до горизонта. Всадники сбросили плащи и дали себе несколько минут отдыха, не покидая седел.
Их путь лежал на северо-восток, сейчас же они следовали руслу реки Голдрин. Они рассчитывали ехать вдоль нее до того места, где Голдрин впадала в реку Айзин, затем повернуть на север и далее до Калы побережьем моря Танниса, дорогой древних караванов.
Маршрут древних караванов тянулся с юга на север; история его уводила к тем давним дням, когда кланы, предки нынешних, еще скитались по равнинам. Дорогу эту проложила армия Орлов — тех самых воинов, что выстроили крепость Аб-Чакан. Дорога до сих пор связывает кланы долин — от земель Турика на юге до Пяти Королевств на севере. Самой северной точкой пути был блистательный город Пра-Деш.
Габрия никогда не бывала в Пра-Деш, хотя и слышала об этом городе от отца, посетившего его однажды, и от Пирса. Девушка знала, что Пра-Деш являлся столицей Калы, одного из Пяти Королевств, входящих в Союз Алардариана, и что лицо, именуемое мэром, возглавляет правительство. Габрия знала и еще кое-что.
Пирс рассказал ей однажды, что нынешний мэр — женщина, и она отравила своего мужа, обвинив в убийстве дочь Пирса. Девушка была подвергнута пыткам и казнена как колдунья. С кровоточащим сердцем Пирс поклялся навсегда покинуть Пра-Деш и Калу. С тех пор он не был на родине. Чувство бессильной ярости за свершившуюся несправедливость было глубоко скрыто под маской смиренной печали.
Габрия изучала взглядом спину Пирса: он ехал впереди нее. Затем она пришпорила Нэру, чтобы догнать лошадь лекаря. Старая кобылица приветливо фыркнула Нэре, когда та поравнялась с ней.
Пирс слабо улыбнулся Габрии. Он терпеть не мог дождь.
— Я полагаю, теперь уже поздно менять свое решение не останавливаться.
— Совсем нет, если только ты не имеешь в виду возвращение.
Он взглянул на небо: полоса темных туч позади них, предвещавшая долгий дождь, не рассеялась.
— Здесь все-таки суше.
— Пока суше. — Габрия помедлила, разглядывая своего друга, потом спросила: — Пирс, что представляет собой город?
Лицо его исказилось, он не ожидал этого вопроса.
— Ты о Пра-Деш? — он жестом отослал ее к Хан'ди, едущему впереди. — Спроси его.
В его голосе явственно звучали гнев и горе. Габрию испугала эта вспышка.
— Ты знал его раньше? — спросила она.
— Да, а он знал меня. — Пирс бросил взгляд на прямую спину всадника. — Он принадлежит к одной из самых знатных семей Пра-Деш. Он был придворным и лучшим моим другом в то время. Он хитер, честолюбив и умен. Он был выдвинут на должность придворного дегустатора, но в ту ночь, когда мэра отравили, Хан'ди притворился больным. Я не пошел на обед к мэру, я ухаживал за своим другом. — Пальцы Пирса сжали рукоять меча. — Я мог бы спасти мэра, если бы был там. — Он печально покачал головой: — Я никогда не мог понять, с какой целью он устроил этот спектакль.
— Мне очень жаль, — сказала Габрия, понимая, как беспомощно это звучит.
Лекарь встряхнулся и засмеялся:
— Почему же? Это мне должно быть жаль. Я пустился в путешествие, чтобы взглянуть в лицо тем людям, вспомнить дочь, изгнать из сердца вражду и ненависть, — он умолк.
Габрия подумала, что Пирс забыл о ее вопросе. Она уже собиралась задать его вновь, как тот вытащил маленькую флягу с вином и отхлебнул немного, затем водрузил на место пробку и поднял глаза на Габрию. Светло-серые зрачки сверкнули.
— Кто спрашивал о Пра-Деш? — Его руки взметнулись в несколько театральном жесте. — Это жемчужина Востока. Нигде на земле больше нет такого места. Он огромен, это великолепный, величественный гигант. Город непередаваемой нищеты и баснословного богатства, город дворцов и трущоб, город ярмарок и базаров.
Габрия взирала на него, удивленная внезапной экспрессией. Она редко видела Пирса в таком возбуждении.
— Пра-Деш — центр всех ремесел и всей торговли Востока, — продолжал он. — Все дороги ведут в Пра-Деш. Там вы найдете все, когда-либо изобретенное в подлунном мире. Там есть школы, обучающие наукам, прекрасные библиотеки, академии искусств, театры. Это город философов, исследователей, торговцев, моряков, учителей, дворян и… рабов, крестьян и преступников, — Пирс засмеялся. — Габрия, поверь мне, ты никогда не видела ничего подобного.
Габрия попыталась представить нарисованную Пирсом картину.
— Это звучит так… глобально, — сказала она смущенно.
— Тебе не с чем сравнить его, нет ничего, что могло бы помочь твоему воображению. Население всех 11 кланов преспокойно уместилось бы в старой части города.
Габрия задумалась. Ей внезапно пришло в голову, что она направляется в пасть дракона, она просто ничего не сможет сделать в городе, который так велик.
— Если там и вправду достаточно умных людей, почему же они посылают за мной? — спросила она раздраженно.
— Спроси его, — ответил Пирс, вновь указав на торговца. — Он один из тех, кто хочет видеть тебя в Пра-Деш.
— Хан'ди! — крикнула Габрия. Всадники обернулись на неожиданный окрик, но прадешианец сделал вид, что ничего не слышал.
Лицо Пирса выражало досаду.
— Прости меня. Это в обычаях Пра-Деш: когда женщина обращается к мужчине, она обязана произнести его полное имя, иначе она просто выказывает недостаток уважения.
Габрия стиснула зубы:
— Хан'ди Кадоа, не могли бы вы уделить мне минуту внимания?
В ответ на это торговец слегка повернулся в ее сторону и с достоинством кивнул.
Пока Нэра рысью догоняла всадника, Габрия думала, как бы ей произвести на него приятное впечатление. Она слишком мало о нем знала, но и то, что она знала, ей не очень нравилось. Он был среднего роста, со статной фигурой. Его тонкий рот окаймляли усы, а проницательные глаза почти терялись в складках красноватой кожи. Он был слишком учтив, чтобы показаться высокомерным, и производил впечатление человека, привыкшего выполнять приказы.
