Джо Аберкромби - Красная Страна
— Хорошо, что ночью можно сюда заглянуть, — сказал он трактирщику, снимая шляпу и так громко стряхивая с нее воду, что все уставились на него. Только глубоко посаженные глаза старой женщины-духа следили за Шай, пока она кралась вдоль стены.
— Немного дождливо снаружи, нет? — сказал трактирщик.
— Польет еще немного, и сможешь организовать приработок переправой через улицу.
Трактирщик оглядел посетителей с некоторым удовлетворением.
— Мог бы, если б это приносило прибыль. Слышал, толпы идут через Близкую Страну, только здесь они что-то не толпятся. Ищешь выпивку?
Ламб стянул перчатки и беспечно бросил их на прилавок.
— Мне пива.
Трактирщик потянулся к металлической чашке, отполированной до блеска.
— Не эту. — Ламб указал на здоровую глиняную кружку на верхней полке, старомодную и запылившуюся.
— Мне нравится то, чей вес я могу почувствовать.
— Мы говорим о кружках или о бабах? — спросил трактирщик, вытягиваясь, чтобы достать ее.
— А почему бы не о том и о другом? — ухмыльнулся Ламб. Как он может улыбаться, сейчас? Шай зыркнула на троих мужиков у другого конца прилавка, склонившихся над своими кружками.
— Ты откуда? — спросил трактирщик.
— С востока. — Ламб сбросил промокший плащ. — Северо-восток, рядом со Сквердилом.
Один из трех мужчин, с рыжими волосами, посмотрел на Ламба, шмыгнул носом и отвернулся.
— Далековато. Сотня миль, наверное.
— Может быть и больше. По дороге, что я выбрал, к тому же на чертовой воловьей повозке. Моя старая задница превратилась в фарш.
— Ну, если ты думаешь двигаться дальше на запад, я бы подумал еще раз. Много народу направляется туда, жадных до золота. Слышал, из-за них духи зашевелились.
— Это точно?
— Определенно, друг, — встрял человек в шубе, высовывая голову, как черепаха из панциря. У него был самый глубокий, самый скрипучий голос из тех, что Шай когда-либо слышала, а уж она наслушалась всяких в свое время. — Они зашевелились везде по Далекой Стране, как если разворошить муравейник. Рассерженные, объединенные и ищущие, кому бы отрезать уши, как в старые времена. Я слышал, даже Санджид снова обнажил свой меч.
— Санджид? — Трактирщик повертел головой, будто воротник был слишком тесен.
— Император Равнин собственной персоной. — Шай показалось, что старый ублюдок наслаждается своими страшилками. — Его духи вырезали целый караван старателей в пустыне не далее как пару недель назад. Тридцать человек, может быть. Отрезали им уши и носы, и не удивлюсь, если и члены тоже.
— Какого черта они с ними потом делают? — спросил, передернувшись, фермер и уставился на старую женщину-духа. Она не ответила. Даже не пошевелилась.
— Если уж ты твердо намерен ехать на запад, я бы ехал в большой компании и убедился бы, что у этой компании есть немного юмора и много хорошей стали, вот что я бы сделал. — И старик убрался обратно в свою шубу.
— Хороший совет. — Ламб поднял ту большую кружку и медленно отхлебнул. Шай сглотнула вместе с ним, внезапно тоже захотев пива. Черт, ей хотелось убраться отсюда. Убраться или приняться уже за дело. Но каким-то образом Ламб был сейчас столь же спокоен, как если бы он пахал.
— Однако я пока не вполне уверен, куда направляюсь.
— Что привело тебя так далеко? — спросил трактирщик.
Ламб начал закручивать влажные рукава рубашки, большие мускулы перекатывались на его предплечьях, покрытых седыми волосами.
— Преследую тут кое-каких людей.
Рыжеволосый снова обернулся, шквал подергиваний пробежал через его плечо до лица, и на этот раз он продолжил смотреть. Шай позволила ножу выскользнуть из ее рукава, вне поля зрения за ее рукой, горячие и липкие пальцы обхватили рукоять.
— Зачем тебе это? — спросил трактирщик.
— Они сожгли мою ферму. Украли моих детей. Повесили моего друга. — Ламб говорил так, будто тут не о чем было особо болтать, затем он поднял свою кружку.
Комната провалилась в такую тишину, что внезапно стало слышно, как он глотает. Один из торговцев обернулся посмотреть, его брови были изогнуты в тревоге. Высокая Шляпа потянулся к своей кружке и так сильно ее схватил, что Шай увидела сухожилия на его руке. Лиф выбрал этот момент, чтобы проскользнуть в дверь и теперь болтался на пороге, мокрый и бледный, не зная, что ему делать. Но все были слишком сосредоточены на Ламбе, чтобы уделять ему какое-либо внимание.
— Скверные люди, несомненно, — продолжил он. — Они крали детей по всей Близкой Стране и оставляли за собой лишь повешенных. Наверное, дюжину я похоронил за последние несколько дней.
— Сколько этих ублюдков?
— Около двадцати.
— Послать за ними команду, чтобы отыскать? — Хотя трактирщик выглядел так, словно предпочел бы остаться вытирать свои кружки дальше, и кто стал бы его винить?
Ламб покачал головой.
— Нет смысла. Они уже давно свалили.
— Точно. Ну… полагаю, правосудие поймает их, раньше или позже. Говорят, правосудие всегда настигает.
— Правосудие сможет забрать, что останется, когда я закончу. — Ламб завернул, наконец, рукава так, как хотел и повернулся, отклоняясь от прилавка, глядя прямо на тех троих на другом конце. Шай не знала, чего ожидать, но только не этого, только не Ламба, скалящегося и болтающего, словно не о чем было беспокоиться.
— Когда я сказал, что они свалили, это была не вполне правда. Трое от них откололись.
— Это точно? — заговорил Высокая Шляпа, уводя разговор от трактирщика, как вор уводит кошелек.
Ламб встретился с ним глазами.
— Определенно.
— Три человека, ты сказал? — рука Красавчика суетливо нашаривала топор на поясе. Настрой вокруг быстро менялся, бремя приближающегося насилия тяжело висело в этой маленькой комнате, как грозовая туча.
— Слушайте, — сказал трактирщик. — Я не хочу неприятностей в моей…
— Я не хотел никаких неприятностей, — сказал Ламб. — Их все равно принесло. Неприятности имеют такую привычку. — Он откинул мокрые волосы с лица, и его глаза были широко открыты, и они сияли, сияли, рот тоже открыт, он часто дышал и улыбался. Не как человек, выполняющий тяжелую задачу. А как человек, наслаждающийся приятным поручением, смакующий его, как прекрасную еду, и внезапно Шай увидела все эти шрамы заново и почувствовала холод, поднимающийся по ее рукам и опускающийся по спине, и каждый волосок на ней поднялся.
— Я отследил тех трех, — сказал Ламб. — Взял их след и шел по нему два дня.
Еще одна бездыханная пауза, и трактирщик отошел на шаг назад. Чашка и тряпка все еще болтались в его руках, призрак улыбки все еще цеплялся к его лицу, в остальном он был в ужасе. Трое повернулись лицами к Ламбу, спинами к Шай, и она обнаружила себя крадущейся вперед, будто пробиралась сквозь мед, из теней к ним; дрожащие пальцы на ручке кинжала. Каждое мгновение было растянуто на век, вздох царапался, втягиваясь в глотку.
