Елена Медникова - Два крыла. Русская фэнтези 2007
И сел, сердитый еще пуще, обратно на корыто. Вежда отсмеялся и пристроился рядом. Илья покосился на него и сказал:
— Ты как малбй, Вежда. Ну откуда ты знаешь, почему люди эти выселки бросили? Вдруг у них коровий мор начался, или вправду злой человек колодец отравил?
— Не было у них мора. И колодец никто не травил, — продолжая улыбаться, ответил Вежда.
— А тогда что?
Но ответить старик не успел, потому что из-за ближайшей избы вышел человек и направился к ним.
— Эвон! — негромко сказал Илья. — Да тут живут…
Человек на поверку оказался стариком, но гораздо древнее Вежды. Борода у него была огромна, нечесана и закрывала пол-лица. На такой же лохматой голове, несмотря на то, что стояло самое начало осени, сидела меховая зимняя шапка. Однако одет он был в справную одежду: в штаны без заплат, рубаху, да еще сверху был на нем кафтан дорогой, кушаком подпоясанный. Роста дедок был небольшого, шел легко.
Вежда тотчас поднялся и, кланяясь, сказал:
— Поздорову тебе, хозяин.
— И вам не болеть, — басом ответил дед, подходя. — Пошто пожаловали?
— Мир вам, — запоздало произнес Илья, тоже поднимаясь и рассматривая старика.
— Да вот от людей удалились, чтобы уму-разуму поучить этого молодца, — звонко хлопнул Илью по плечу Вежда.
— Дело доброе, — кивнул дед, сверля Илью взглядом из-под косматых черных бровей.
— Найдется ли у тебя, хозяин, место для нас на этих выселках? — спросил Вежда.
Дед молчал, разглядывая Илью. Парню стало неуютно. Он не знал, куда девать руки, но глаз не опускал, стараясь выдержать испытующий взгляд хозяина. Дед наконец отвел взгляд, посмотрев на Вежду, сверкнул потерянной в густой поросли улыбкой и ответил:
— Для хороших людей место всегда найдется. Живите с миром.
Сказал это и пошел назад. Когда он скрылся за избой, Илья недоуменно повернулся к Вежде:
— Хороший дед, да, видать, чудак. Толком не поговорил, не расспросил…
Вежда снова сел на корыто. Илья опустился следом и сказал:
— Ты ведь говорил, будто выселки эти брошены.
Вежда, блаженно щурясь на залитые солнцем желтеющие верхушки дубков, растущих неподалеку, сказал:
— Да так и есть.
Илья оторопело поглядел на него:
— А дед?
— А что дед? Он тут один.
— А отчего же другие отсюда ушли? С ним, что ли, не ужились?
— Да батюшка леший их выгнал.
— Леший? — понизив голос до шепота и опасливо оглядывая лес, переспросил Илья. — А почему?
— Почему — не ведаю. Может, мыта ему не платили, может, не по заповедям жили. Может, ссора какая вышла. Всяко бывает.
— Ну а мы как же? Коли он их выгнал, то и нам не обрадуется. Да и дед этот… — Илья снова перешел на шепот и покосился туда, где скрылся странный старичок.
Вежда повернул голову и посмотрел на Илью:
— Эх, ты, княжий дружинник. Ты хоть заметил, на какую сторону кафтан этого деда был запахнут?
Илья медленно, начиная что-то понимать, покрутил головой: не заметил, мол.
— А зря. Мы ведь с самим хозяином здешним — с лешим, значит, — договорились.
Илья потрясенно молчал.
— Эх, ты, — посмеиваясь, повторил Вежда.
— Триглав Вседержитель!.. — прошептал Илья. — А ведь и верно, кафтан-то противосолонь[2] запахнут был… Макошь-матушка!
5Обойдя все подворья, Вежда нашел подходящей избу, что стояла меж двух других.
— Да ее легче заново отстроить! — возмутился Илья, осмотрев предстоящее жилье, и попробовал вновь уболтать наставника уйти: — Слушай, Вежда, пойдем до дому, а? Ну на кой тебе сдалось это зимовье? Дома-то, поди, сподручней будет… А?
Он умоляюще смотрел на старика, вынимающего из мешков пожитки. Тот повернул к нему серьезное лицо и неопределенно покачал головой:
— Сподручней, говоришь? — Надежда на возвращение снова вспыхнула в сердце Ильи. — Проще заново отстроить, говоришь? — Вежда хитро прищурился, и Илья понял, что над ним опять смеются. — Вот этим мы и займемся. Вот отдохнем маленько, да за топоры. Или ты свой умудрился дома оставить? — Илья угрюмо повертел головой. — То-то. Не то сейчас же обратно за ним побежал бы.
…Заново отстраивать, конечно, не пришлось. Да не так уж и плохи оказались у избы дела. Стоило лишь начать: ведь, как известно, глаза боятся, а руки делают.
Перестелили крышу, перетянули окна новыми пузырями, сколотили да навесили новую дверь. Заменили иные доски пола, законопатили щели. Очаг, неизвестно когда сложенный, даже не тронули — добрая оказалась работа. Одно было негоже для настоящего жилища — ушел отсюда вместе с людьми домовой, поэтому сиротской обещала оставаться изба. Потому особо приходилось следить за тем, чтобы не угореть да от грызунов защититься. Вот Илья и кланялся чаще Перуну да Велесу, чтобы не давали в обиду; за двоих ему приходилось к богам обращаться, поскольку Вежда никогда не молился.
— Что ты как не славянских земель человек? — ворчал на это Илья. — Отчего богов не славишь? Отчего гневишь?
На это Вежда говорил всегда одно:
— Я им по-иному молюсь.
— Как? — допытывался Илья, но старик всегда уморительно подпрыгивал, сгибаясь в три погибели, да нарочно шамкал:
— Через пень да кушак!
Перед тем, как браться за веники и выметать сор, Вежда попрыскал каким-то отваром всю избу изнутри. Обождав немного за порогом, вошли внутрь, чтобы увидеть, как последние муравьи да иная мелюзга покидает жилье человека.
— Вот это ты дал, Вежда! — восхитился Илья. — У нас в селе на такое дело все больше времени уходило. Зелье-то небось особое. Никому, чай, не сказываешь, как его приготовить…
— Спросишь — отвечу, — пожал плечами Вежда, первым берясь за веник.
Приведя в порядок свое новое жилье (на что ушла седмица с лишком), Вежда сказал Илье:
— Пора нам закрома наполнять, не то к морозам голодными останемся.
Для начала Вежда подошел к лесу, поклонился до земли, да и сообщил об их намерении лесному хозяину, прося благоволения и удачи.
— Ты на охоту-то хаживал, добрый молодёц? — спросил Вежда Илью.
Тот неохотно ответил:
— Какое там… Мы люди не промысловые, мы землепашцы. По грибы, по ягоды разве…
— Ну-ну, — усмехнулся Вежда в усы.
Сперва он научил Илью мастерить силки да ловушки на всякую лесную мелочь и не отступал до тех пор, пока ученик самостоятельно не сработал все до одной без подсказок и переделок. Попутно Вежда учил Илью ходить по лесу так, как ходит добытчик, а не досужий лоботряс. Илья поначалу обижался, на что Вежда смеялся, дразня его «княжьим дружин-ничком».
