Владислав Соло - Астральное тело - 1
Наконец мое зрение полностью адаптировалось, и я разглядел пачку бумаг на Анином столе и какие-то карты с изображением человеческих фигур. В десяток секунд Аня что-то очень быстро дописала на обратной стороне одной из карт и ловко отодвинула гибкими руками все бумаги и карты в сторону, на подоконник.
— Сейчас, — сказала она, — придет Корщиков. Надя пошла за ним.
— Да, но мы с тобой даже не поздоровались, — шутливо возмутился я.
— Конечно, — запротестовала Аня, — ввалился в комнату без приглашения!
— Извини, действительно, сам не прав, здравствуй, Аня!
— Это другое дело, здравствуй, Сережа!
И тут дверь в комнату быстро открылась и закрылась. Ее движение произошло за какое-то неуловимое мгновение, по крайней мере, мне так почудилось, и в комнате оказался мужчина лет сорока, с неподвижно обвисшей правой рукой. Он прошел мимо меня и сел за стол Нади.
— Саша, — обратилась Аня к нему, — познакомься, пожалуйста. Это Сережа, тот самый…
Мужчина встал, и я тоже приподнялся из кресла, мы наклонились навстречу друг другу и мягко пожали руки, дружелюбно обменявшись улыбками.
— Саша, Корщиков, — сказал мужчина.
— Очень приятно, Сережа: Истина, — ответил я, и тут же обратил внимание, на лице у него крупные очки, одно стекло треснуто. Что-то беспокойное промелькнуло у меня в памяти. Мы снова сели на свои места: он за стол, я в кресло…
— Здесь очень много света, — сказал я, улыбнувшись в сторону Ани и, снова посмотрев на Корщикова, добавил, — но потолок низкий!..
— Низковат, — как-то двусмысленно подтвердил Корщиков.
— А по мне так — норма! — сказала Аня, умиленно глядя на Сашу, как бы завязывая разговор между мною и Корщиковым.
— Да, это интересно, — сказал я.
— Есть люди, которым и Вселенная кажется подобной комнатой, — подытожил Корщиков.
Аня поняла, что разговор начался, она уставилась в окно, то ли делая вид, то ли действительно что-то разглядывая там внизу, на улице. В общем, всем своим видом она показывала, что не мешает нам пообщаться.
— Аня не давала вам почитать мою работу? — обратился Корщиков ко мне.
— Нет, — сказал я, — кроме ваших рассказов я ничего не читал. А у вас есть своя научная работа?
— Ну, как вы уже догадались, имеется, — сказал Саша.
— И что, ее можно будет почитать?
— Конечно, — засуетился Корщиков. Он полез в нижний ящик стола, извлек оттуда папку-скоросшиватель и протянул ее мне. Его правая рука продолжала висеть от плеча, и я понял, что она у него не работает.
— Спасибо, — сказал я и принял папку.
— Я думаю, что вам не мешало бы еще почитать Владимира Шмакова. У меня есть негативы его трактовки „Священной книги Тота“.
— А что это за книга? — поинтересовался я.
— Вы знаете, я тороплюсь сейчас. Вы уж не обижайтесь на меня, — сказал Корщиков, — но в следующий раз я обязательно отвечу на ваш вопрос.
— Ради Бога, извините, что я вас задерживаю, спохватился я, но все же спросил еще:
— Совершенно последний вопрос, если можно?
— Да, да, я слушаю, — остановился Корщиков у двери.
— Когда я смогу получить негативы этой книги?
— Если вы хотите побыстрее…
— Если можно, то лучше — быстрее, — обрадовался я про себя такой близкой и действительной возможности прикоснуться к чему-то невероятному.
— Меня две недели не будет на работе, — отгулы, сказал Корщиков. — Вы можете, если хотите, зайти ко мне домой, ну, хоть завтра.
— Я согласен, — сказал я. — Как к вам добраться?
— Улица Ленина, тридцать три, комната двадцать два. Это общежитие.
Я бегло записал адрес в блокнот, попрощался с Корщиковым, и он ушел.
— Это очень мужественный человек, — тихо и как-то особенно нежно произнесла Аня, и я понял, что Корщиков для нее много значит. Она грустно смотрела мне в глаза и продолжала говорить.
— Он жил на Кавказе раньше. Как-то на „Жигулях“ свалился в пропасть, получил несколько переломов позвоночника и прочие повреждения тела. Занялся Востоком. Сам себя выходил. Только вот рука осталась отпечатком той трагедии…
— Ясно, — задумчиво произнес я.
Аня предложила мне чаю. И тут меня словно осенило. Я вспомнил, что Вика приобрела книгу „Возрожден ли мистицизм?“ у человека тоже в очках, одно стекло — треснутое… Хотя, успокоил я себя, мало ли на свете треснутых очков!
Часть третья. И ВОТ…
В гостях
Дом 33 по улице Ленина… Я поднялся на второй этаж и тут же поморщился: нет ничего противнее запаха сырого белья, перемешанного с запахом борща! Общежитие…
Изо всех щелей на меня обрушились стуки, крики, хохот. Вот и комната 22. Она оказалась в самом конце коридора. Я торопливо постучал в белую замусоленную дверь, мне хотелось поскорее скрыться за этой дверью. Я до ужаса ненавижу общежития! Я всегда избегаю долго в них находиться. Все общежития у меня ассоциируются с какой-то заразой, уж лучше снимать квартиру… Общежитие — это же унижение, уничтожение самостоятельности, творчества и человеческой личности! Здесь как нигде и никогда к тебе лезут изо всех щелей, и ты можешь лезть в каждую щель, и попробуй только закрой свою щель, не пусти! Ты станешь уже не общим, и тогда… Ты сам уйдешь из общежития… Но это еще полбеды! Из общежития можно уйти… А вот если целая страна является общежитием?! Планета?
Как назло, мне не открывали. Пришлось постучать еще и еще раз. Я прислушался: за дверью послышалось то ли шарканье, то ли возня… Я не выдержал и крикнул прямо в дверь:
— Саша, Корщиков! Это я — Сережа Истина, вчерашний знакомый, — и я снова прислушался.
Щелкнул замок, дверь приоткрылась, послышался голос Корщикова:
— Заходите.
— Что так долго? — спросил я. Мне хотелось спросить весело, но у меня вышло громко и грустно. Тяжело перестраивать свое настроение в единый момент, а надо бы научиться! В общежитии без этого — не выжить!
— Т-с-с… Я задремал, — сказал Корщиков шепотом, сынишка еще спит, пожалуйста, тише…
Я протиснулся в комнату. Саша оказался передо мной в одних плавках. Он осторожно прикрыл дверь и предложил:
— Проходите сюда, э-э, нет, лучше туда, в кресло у окна. А я сейчас только умоюсь.
Кресло слегка поскрипывало, я приютился в нем потихоньку и наконец-таки вдохнул свежего воздуха из открытого окна: на-дышавшись, огляделся по сторонам. За разноцветной шторой у входной двери шипела вода, а здесь, неподалеку от меня, на распахнутом диване спал мальчик лет четырех с очень крупной, как мне показалось, головой.
Вскоре из-за шторы появился раскрасневшийся Корщиков. Он надел трико, порылся в книжном шкафу и, достав оттуда черный пакет, протянул его мне.
