Дмитрий Емец - Свиток желаний
– Может, объявим перемирие? Ну хотя бы на полчаса? – зевнув, поинтересовался Мефодий. Он привык уже к тому, что хотя в целом Даф и Улита ладят неплохо, все равно раза три в день у них начинается разборка.
Улита задумалась. Устраивать резню в приемной не входило в ее в планы. К тому же она уже успела остыть.
– Ты как? Против перемирия ничего не имеешь? – подозрительно спросила она у Даф. – Учти: через полчаса я сотру тебя в порошок!
– Угу. Я засекаю время, – кивнула Даф, убирая флейту.
Улита небрежно отбросила рапиру, улыбнулась и полезла к Даф обниматься. Вскоре, окончательно успокоившись и глотая конфеты, ведьма уже зачитывала Дафне и Мефодию по памяти краткую историю мрака и Канцелярии в Тартаре.
В целом, как понял Мефодий, история мрака делилась на два периода. Первый – до гибели повелителя мрака и второй – после. Безликий Кводнон либо активно не вмешивался в историю, либо предпочитал незримо управлять марионетками. После гибели Кводнона на первый план вскоре выдвинулся бойкий горбун Лигул. Примерно в ту же эпоху Вильгельм Завоеватель, тогда простой страж норманнского отдела, без консультации с Лигулом захватил Англию, скинув Гарольда. Непонятно, как Вильгельму удалось отмазаться. Он остался чертить в Англии, Гарольд же был отозван в Тартар навечно. Над Нормандией и Францией поставили несколько столетий спустя Бонапарта. Улита, как она заявила, никогда особенно не интересовалась подробностями закулисной возни и поэтому кучу всего прочего просто забыла.
Например, забыла она о страже второго ранга Гаструбале, заведующем Карфагенским сектором, сын которого от земной женщины Ганнибал вначале совершал удачные завоевательные походы по всей Италии и Сицилии, а затем прогневал Кводнона неудачной остротой, и тот стер Карфаген с лица земли, низвергнув сперва Ганнибала, а вслед за ним под горячую руку и Гаструбала.
Существовала, кроме того, темная история о полумаге-полустраже Одиссее. Жизненный путь Одиссея был полон превратностей. Кводнон то повышал его в стражи первого ранга, то обрушивал чуть ли не в четырнадцатый ранг, то отправлял в ссылку, то щедро осыпал эйдосами. В результате бедный Одиссей, просыпаясь, уже сам не знал, чего ему ждать сегодня: награды или очередной затрещины судьбы. С горя он взял Трою, совершив прославившийся впоследствии у шахматистов ход конем. Затем, после многолетних скитаний, он засел у себя в Аттике, предварительно начистив рыла распустившимся за время его отсутствия комиссионерам.
Позднее такой способ вправлять мозги комиссионерам получил широкое распространение, и его даже включили в план курса подготовки стражей мрака.
Древняя история лопухоидного мира, в которую мрак охотно вмешивался, была еще запутаннее. Древнегреческий отдел мрака вначале распался на множество подотделов: Афинский, Фивский, Спартанский, Смирнский, Пилосский, Аргосский, Дельфийский и другие. Каждый отдел погряз в собственном пороке: в Спарте сражались и отсекали дархи, в Афинах философствовали, в Дельфах трех слов не могли связать, не напустив тумана. Начальники отделов перессорились между собой, в войнах местного значения уложили кучу комиссионеров, восстали сгоряча на Кводнона и в полном составе отправились в Тартар раздувать лаву. Грецию же отдали вначале персидскому отделу мрака, а затем римскому.
Кводнон в этой связи произнес одну из коронных своих фраз. «Стражи мрака должны внушать пороки людям, а не предаваться им сами». Прилипалы и подхалимы, которых, как говорила Улита, в Тартаре куда больше, чем в верхнем мире, немедленно заставили грешников высечь это изречение на скалах восьмидесятиметровыми буквами и вылизать его языками на раскаленной ртути. Другим же этого показалось мало, и в Тартаре спешно была сформирована аскетическая партия. Стражи, принадлежавшие к этой партии, перестали предаваться каким бы то ни было порокам, будь то даже сравнительно невинное выдыхание серного дыма. Одетые в белые одеяния, с выбеленными в известке крыльями, эти стражи, следуя поучению Кводнона, внушали людям самые мерзостные пороки. Но, увы, безуспешно. Видя, что пороки не подтверждаются личным примером, люди стали к ним охладевать или же творили их вяло, без вкуса. Забивший тревогу Кводнон, видя, что приток эйдосов уменьшается, в директивном порядке отправил всю аскетическую партию вкалывать в геенну огненную.
Моду на пороки вновь возродили, а громадные буквы на скалах, учившие не предаваться им, были сколоты усилиями все тех же грешников. Так в Европе, вслед за мраком, осуществился переход от сурового Средневековья к бурному Возрождению.
Даф слушала Улиту вполуха. Она возилась с Депресняком и, непрерывно играя на флейте, ускоряла заживление его ран. Здесь, в экранированной резиденции мрака, играть на флейте можно было без опасения, что ее засекут. Вчера вечером ее любимый котик сцепился с целой стаей бродячих собак. Ссора вышла из-за такой банальной мелочи, как дохлая ворона. В результате ворона так и осталась необнюханной, собачья стая основательно поредела, Депресняку же разодрали ухо и глубоко прокусили плечо. Но это было еще терпимо. Будь на месте адского котика обыкновенный – он наверняка присоединился бы к вороне в ее загробном путешествии.
* * *Ближе к полуночи из кабинета вышел Арей. Мефодий едва узнал его. Он был в черном строгом фраке, разительно отличающемся от его обычных красных просторных кафтанов.
– Ненавижу торжественные приемы! С большим удовольствием я бы отправился туда с мечом и порубил бы всех в капусту, – проворчал он и, страдая серной отдышкой, уставился на Мефодия. – А это что за бледная личность в растянутых джинсах? Имей в виду, тебе тоже нужен будет фрак… Улита, позаботься!.. Еще вопрос для любознательных: Меф, как у тебя с телепортацией? Как всегда или чуть лучше?
– Э-э… Ну я… – начал Мефодий.
– Ясно, – кивнул Арей. – Дальше можешь не продолжать. Ну не стыдно ли, синьор помидор? Магии в тебе не меньше, чем в трети Тартара, но даже обычная стена является для тебя непреодолимым препятствием. Не говоря уже о таком сравнительно невинном трюке, как телепортация. Такое по силам даже скромным тибидохским магам.
– Значит, я никуда не еду? – разочарованно спросил Мефодий.
Глаза Арея насмешливо сверкнули.
– Зачем же так сразу и никуда? Конечно, пешком тебе до Англии не дойти. Лететь же на метле или на ковре-самолете не наш стиль. Есть, впрочем, вариант…
Арей повернулся и негромко окликнул:
– Мамай!
Из стены вышагнул незнакомый прихрамывающий комиссионер – маленький, раскосый, страшный, с плоским монгольским лицом. Шагнул и уставился на Мефодия диким взглядом. Стоявшей рядом Даф сделалось не по себе.
