Наталья Самсонова - Игрейн. Леди с надеждой
Глава 5
Вестник настиг меня рядом с конюшней. Привязав к длинной ветке ленту, я играла с пятнистой кошкой, в ожидании пока Сабия принесет лимонад. Серебристая птица окруженная тонким барьером замерла у левой руки. Нежно касаюсь «клюва» и звучит раскатистый голос:
— Я всюду искал тебя. Свяжись со мной.
Я вплела пальцы в косу. Кошка требовательно уцепилась когтями за подол, и я пихнула ее в сторону носком туфли. Сердце колотилось, я оттерла вспотевшие ладони о юбку.
— Миледи! А вот и я. Леди Терцис сказала вам на кухню не ходить. А правда, что вы компот через дуршлаг в помои слили?
Отрицательно качаю головой, чувствуя, как покалывает скулы от прилившей к ним крови. Кто мог подумать, что то коричневое месиво — компот?
— Вот значит, соврала? Ну и ладно, а я однажды в уже готовую блинную смесь тухлые яйца влила, а это была последняя мука, детям на перелом года блинов напечь хотели. Меня не ругали, — Сабия нахмурилась, — я сама плакала.
Последняя мука. Для меня это что-то непонятное. Как мука может быть последней, на же всегда есть?
— А мужчин нынче в крепости нет, — Сабия присаживается и начинает отцеплять от моей юбки зацепившуюся когтями кошку. — Потащили мелких в лес, будут учить охоте. И пугать. Оно и правильно, это ж ведь надо было додуматься. А все пришлые, подначили. Наши-то отцовскими ремнями ученые.
Я радуюсь тому, что Сабия умеет читать. Пусть голос ко мне и вернулся, но я все еще ношу с собой вощеную дощечку. Берегу горло — одну фразу из трех записываю. И пусть это смешно, но я слишком боюсь остаться немой чтобы игнорировать советы целителя.
Необходимо занять свой день. Иначе глухая обида, непонимание, злость и Проклятые Духи знают, что и кто съедят меня изнутри.
Даже от забранной записки не так больно, как от молчания. Неужели он не мог мне сказать? Я бы успела хоть что-нибудь. Попрощаться, вымолить позволение увидеться с родителями.
От горечи першит в горле и я пью внеочередной фиал масла. Сабия заглядывает в глаза, улыбается и тараторит, рассказывая бесконечные истории про свою товарку Нидду.
В пристройке, рядом с кухней, собрались все наличные дамы. Рассевшись перед мешками они споро перебирали зерно, перемывая косточки мужьям.
— Доброго дня, Игрейн, — Лидда кивнула мне в угол, — можешь присоединиться.
Занятие было бы довольно нудным. Но мне пришло в голову посмотреть на зерно с точки зрения колдуньи. Так и вышло, порченые зернышки в магическом зрении выглядели черными, а цельные — белыми. Прищурив глаза и выпрямив спину я левитацией подхватывала черные точки и отбрасывала в стоящую на полу плошку. Это занятие настолько увлекло меня, что я даже не заметила наступившей тишины.
— Игрейн, — Лидда тронула меня за локоть, и я едва удержала концентрацию. Вскидываю на нее глаза. — Мы не используем магию для работы.
«Почему?» стило легко царапает воск.
— Потому что, — Терцис прикусывает губу, — это закрытая информация.
«Я — могу, чужая». В трех словах выразить и горечь и спокойствие.
— Да, верно. Ты молодец.
На свежем воздухе был накрыт стол. Вообще в землях маркизата Амлаут время тянулось подобно патоке. Лениво, тягуче, затягивая в свой неспешный ход каждого, кто имел неосторожность появиться здесь. Степенные беседы дам о зерне и видах на урожай. И малиновое варенье, с травами, от простуды, следует сварить побольше — денег нет, значит зима будет холодной. Не вырубать же лес, из-за того что нет денег на горючие камни?
Напившись с женами бойцов чая, я вышла в сад. Солнце клонилось к земле, и мне нестерпимо хотелось немного почитать перед беспокойным сном.
Прохладный, вечерний ветерок приносил с собой дивные ароматы цветущих яблонь. Не назойливый, едва ощутимый запах умиротворял. Трижды перечитанная баллада вызывала усмешку, как и каракули на краях — Сабия зачитывала особенно удавшиеся комментарии слугам. Что принесло ей особую популярность и псов отправляли кормить Нидду. Девушку непорядочную и склонную к жестоким шуткам. Это если верить Сабии.
Сама Сабия готова была на меня молиться. Это было заметно по тому, как она ежеутренне изобретала на моей голове новую прическу, укутывала на улице в теплый, овечий плед. И по три раза за ночь будила меня, задыхающуюся от слез.
— Вы хорошая, понимающая. Не требуете, чтобы я у двери стояла, или еще какую глупость. Вот вы своим делом заняты, и я своим, приданое собираю. Мне-то неоткуда добра к свадьбе ждать — мамка старенькая совсем, шить-вышивать не может. Не голодранкой же мне идти? А шнурок ваш, для лорда Терциса младшего я подправила, кривеньким он так и остался, но на волосах заметно не будет.
Примерно так, утром, мне ответствовала служанка, на вопрос отчего она так обо мне заботиться. А шнурок мы упаковали в бумаги и Сабия отнесла его Гераду, с моим письмом внутри.
— Приятный вечер, миледи.
Маркиз как забытый медяк — перестала искать и он нашелся. Вчитываюсь в опостылевшие строки, стараясь прочувствовать собственное понимание слова «предательство». Юная дева так патетично вещает уже третий лист подряд о том, как ее предали, что и я и рыцарь потеряли нить претензий.
— Вы сердиты, леди Игрейн?
«А вы считаете, не должна?» От злости я даже использовала знаки препинания. Все что я гнала от себя навалилось разом.
— Простите.
Сабия протягивает мне фиал с маслом и я отрицательно качаю головой. Только недавно пила.
— Полагаете, у меня есть повод сердится, милорд? Я преисполнена благодарности, к вам и сиятельной династии Кардорг, да продлит Кернунн время правления Адеррина Десятого, — нет ни малейшего желания объяснять свое настроение маркизу.
Сабия прыскает смехом, Атолгар поджимает губы. Изучая заново религию, я наткнулась на малоизвестны факт, что в прошлом, когда Боги еще ходили по земле, Кернунн трижды казнил несправедливых властителей.
— Сабия, собирай вещи, становится слишком холодно.
Маркиз вздыхает и помогает моей служанке собрать вещи в корзину. Розовые ушки девушки подрагивают от любопытства. Сегодня вечером у слуг будет много поводов посудачить.
— Вы имеете право злиться, миледи. Позвольте лишь проводить вас.
— Премного благодарна, милостивый лорд, — я склоняю голову. Из моего хриплого голоса не сделать нежный девичий щебет. Но я стараюсь. Хлопаю ресницами и повисаю на руке Амлаута.
Перед глазами стоит баллада, и я повторяю монолог главной героини едва не сведшей с ума злого колдуна:
— Ах, этот птичий щебет, вы слышите? — с тренировочной площадки прозвучал сочный матерок Квинта. — Словно сама мать-природа говорит с нами.
