Дмитрий Казаков - Солнце цвета стали
– Луки готовь! – велел конунг, и голос его звучал вполне буднично.
Явившиеся с юга всадники только в этот момент, похоже, заметили викингов. Передний из них что-то гортанно вскрикнул, и отряд остановился. Сидящие на спинах горбатых чудовищ были с ног до головы закутаны в просторные накидки, так что даже очертаний фигур рассмотреть было нельзя.
– Чего пялятся? – нервно пробормотал стоящий рядом с Иваром один из близнецов, кажется Рёгнвальд. Меч в его руках слегка подрагивал.
Словно услышав вопрос, головной всадник вновь крикнул что-то, вскинул руки. В них неожиданно оказался лук. Хлопнула тетива, и с жужжанием ввинтилась в воздух стрела.
– Спокойно! – процедил сквозь зубы конунг. – Не стрелять!
Выкрашенная чем-то черным стрела со скрипом вонзилась в песок в трех шагах от ног Хаука, и тут же всадники развернулись на восток. Через несколько мгновений они скрылись за дюнами.
– Мазилы! – крикнул им вслед Рёгнвальд.
– Не думаю… – глубокомысленно изрек конунг, вытаскивая стрелу из земли и рассматривая ее. – Их предводитель сделал это нарочно. Вот только что он собирался этим сказать?
– Может быть, хотел пригласить на пир? – предположил Нерейд.
– Вряд ли! – В сильных пальцах Хаука стрела треснула, распавшись на половинки. – Сегодня спать всем в кольчугах, а на страже будет пятеро!
– К оружию!
Ивар пробудился от истошного крика. Рука привычно метнулась под бок, нащупывая меч, а из тьмы, окружающей стоянку, рвался необычный боевой клич.
– Мочи козлов! – неслось со всех сторон.
Едва Ивар успел вскочить, как из мрака соткалась гибкая фигура. С необычайной стремительностью увернулась от выпада и что-то сильно ткнула Ивару в живот. Раздался хруст, а потом звяканье. Похоже, что кольчуга оказалась крепче клинка.
Ивар что есть силы ударил рукой. Увернуться его противник не успел. Кулак викинга врезался в его висок, и тело, закутанное в черный балахон, рухнуло наземь.
Ивару от этого легче не стало. На него насели сразу двое, и счастье еще, что он успел ухватить щит.
– Одину слава! – Откуда-то сбоку выскочил Вемунд, взмахнул громадной секирой. К немалому удивлению Ивара, противник, плохо различимый из-за черной развевающейся одежды, сумел уклониться от смертоносного удара и атаковал сам.
Но теперь они бились один на один. Лязгали клинки, высекая крошечные искры. Пот стекал по лицу Ивара, и приходилось прилагать все усилия, чтобы остаться невредимым.
Обитатели диких южных земель оказались достойными противниками.
Кто-то завопил, отчаянно, надрывно, и почти сразу стало светлее. По стволам деревьев поднимался багровый отблеск от разгорающегося костра, в который швырнули, судя по всему, все оставшиеся дрова.
Свет вырвал из тьмы фигуру противника, высокого и худого, скрытого темным балахоном, точно таким же, какие были на всадниках, которых викинги видели вечером.
«Так вот что значит та стрела! – догадался Ивар, подпрыгивая, чтобы пропустить под собой пущенный низко удар, и обрушивая свой меч в ответ. – Благородное предупреждение о нападении!»
– Мочи козлов! – успел еще раз выкрикнуть противник, и тут же меч Ивара пробил его защиту и легко, точно гнилой орех, расколол голову. Шлема под капюшоном не оказалось.
Брошенное кем-то копье очень удачно отвлекло соперника Вемунда, и толстый викинг красивым ударом завершил бой.
– Ничего себе! – прохрипел он, дыша, будто загнанная лошадь. – Давно я не встречал такого ловкого гада, клянусь копьем Бельверка!
Ивар нашел силы лишь на то, чтобы кивнуть.
– Осторожнее! – донесся от костра крик конунга. – Держаться вместе! Они могут скрываться еще где-то рядом!
Но посланные с факелами викинги никого вокруг стоянки не нашли. Нападавшие исчезли в пустыне, словно рыбы в глубинах вод, не оставив никаких следов, кроме нескольких трупов, своих и чужих.
У костра стонал раненый Рёгнвальд. Прошедший вскользь клинок снял с его щеки большой лоскут кожи. Рана оказалась неопасной, но очень болезненной. Рядом с братом скрипел зубами Гудрёд, лицо его было белым.
– А ты чего такой бледный? – поинтересовался Арнвид, суетившийся возле раненого. – Тебя тоже зацепило?
– Нет… – процедил сквозь зубы молодой халогалан-дец. – Просто каждый из нас чувствует все, что происходит с другим. Если больно одному, то больно и другому!
– Чудо! Чудо! – зашептались собравшиеся вокруг викинги.
– А что там орали эти воины? – спросил подошедший конунг, разглядывая лицо одного из погибших – темное, узкое, словно лезвие топора, даже после смерти сохраняющее выражение гордого презрения. – Мочи козлов? Что бы это значило?
– Это намек на бороду Арнвида, уж очень она похожа на ту, что носят скакуны Тора! – ввернул Нерейд.
Оставив Ингьяльда делать перевязки, эриль, не обратив на шутку внимания, приблизился к конунгу и осторожно заметил:
– Я думаю, что козлы плохо пахнут, а уж мокрые козлы – вообще невыносимо!
– И что? – Хаук посмотрел на Арнвида с явным подозрением, что тот от излишней премудрости совсем спятил.
– Трупы тоже воняют, мой конунг, – не смутившись, добавил эриль. – Так что этот клич обозначает: заставь врагов плохо пахнуть, то есть сделай их мертвыми.
– А почему бы не сказать просто? – вмешался Кари.
– Похоже, что местные жители склонны к поэзии. – Арнвид пожал плечами. – Мы ведь тоже называем небо сводом Имира, волка – конем великанши или спутником Одина, и так далее!
– Все ясно, – конунг устало кивнул, – а сейчас нам нужно эти поэтически настроенные трупы оттащить в пустыню, а наших похоронить, как положено. Все за работу!
Ворча, зевая и бурча, викинги с неохотой взялись за дело. Шумело море, а сверху, с небосвода, пронзительно-черного здесь, на юге, на людей насмешливо глядели звезды.
Утром все двигались точно весенние мухи. Несмотря на то что остаток ночи прошел спокойно, выспаться не смог никто, и даже на лице конунга можно было заметить следы усталости.
– Толкайте, дети троллей!.. – командовал он без обычного своего напора. Драккар со скрежетом сползал по песку, спеша добраться до воды.
Краешек солнца показался над черными отвесными скалами мыса, когда викинги все же вышли в море. На камне, оставшемся на берегу над могилой пятерых их соратников, павших этой ночью, выделялись нанесенные рукой Арнвида руны:
«Скъельг, сын Эйстейна, лежит здесь».
«Гранмар Сутулый лежит…»
«Аудун, сын Эйрика…»
«Сигверк, сын…»
«Олав…»
Ни один из перечисленных не вернется домой. И пусть каждый из них достойно встретил смерть и в Вальхалле пирует среди эйнхериев, созерцая самого Одина, все же на сердце у многих викингов было тяжело. Даже шутник Нерейд присмирел, на лице его застыло непривычно мрачное выражение.
