Ник Перумов - Эльфийский клинок
Фолко ошарашенно почесал в затылке и, благоговейно посмотрев на разложенные драгоценные реликвии, вернулся к наблюдению за группой воинов, одетых в зеленое.
Среди них, как вскоре увидел хоббит, были не только зрелые, сильные мужчины, но и юноши, и даже несколько мальчишек. Один из них, тощий и длинный юнец все время вертелся и скакал перед сидящими мужчинами, время от времени изображая и передразнивая кого-нибудь из них. Парень моментально схватывал малейшие неправильности лица или фигуры и тотчас представлял их в таком нелепо-преувеличенном виде, что каждая его гримаса вызывала дружный хохот. Приплясывая, он выпаливал какой-нибудь смешной куплет, героем которого становился кто-нибудь из присутствующих, потом оглядывал зал и, под хохот старших товарищей, передразнивал кого-нибудь из гостей. Сначала это показалось забавным любившему посмеяться хоббиту, однако вскоре он понял, что этот юнец не просто веселит своих, но зло, презрительно высмеивает тех, кто не принадлежал к их компании; Фолко это очень не понравилось. Он нагнулся, чтобы почесать укушенное комаром колено, поднял голову — и увидел, что юнец передразнивает на сей раз его, причем нимало не скрываясь, глядя хоббиту прямо в глаза, злорадно и нагло. У парня получилось очень похоже — он мастерски изобразил удивленно-испуганного маленького хоббита, страшно озабоченного тем, чтобы кто-нибудь не поднял его на смех; насмешник в точности показал, как тянется и украдкой чешет себе колено хоббит, как оглядывается, с важным видом поправляет меч у пояса… Получилось донельзя похоже и оттого особенно обидно. Фолко почувствовал, что краснеет, тем более что зеленые глядели на него с неприкрытой насмешкой — что теперь, мол, сделаешь, воитель?
Хоббит судорожно сглотнул. Ему казалось, что на него смотрит сейчас весь трактир, что смолчать нельзя, надо что-то делать — но что? Фолко никогда не отличался хорошо подвешенным языком… Что делать?!
Он затравленно огляделся — и к своему ужасу увидел, что передразнивавший его парень идет через залу прямо к нему. Его длинное лицо было изрыто оспинами, редкие волосы не могли скрыть оттопыренные уши, зеленоватые кошачьи глаза были презрительно сощурены… Он шел прямо на Фолко, и внутри у хоббита все упало.
— Эй, ты, мохнолапый! Чего это ты на моем месте расселся? — Парень стоял, подбоченясь, и презрительно цедил слова сквозь зубы. — Уматывай давай, я дважды повторять не люблю. Ты че, оглох, что ли?
Фолко не двигался, и только его правая рука судорожно стискивала рукоять бесполезного сейчас меча.
— Место было свободно, — с трудом выдавил из себя хоббит. — Мне никто ничего не сказал…
— Чего? Че это ты там пищишь? — Юнец пренебрежительно скривился. — Не слышу! Раз с людьми говоришь, мелочь мохнатая, так уж чтобы тебя слышно было!
— Место было свободно, — упрямо повторил Фолко. — Я занял его, и теперь оно мое. Поищи себе другое.
Он отвернулся, делая вид, что считает разговор законченным. В то же мгновение его схватили за нос и повернули лицом в прежнюю сторону.
— Кто это тебе нос-то воротить разрешил? Сюда смотри, уродина! Ты сперва шерсть на лапах выведи, а уж потом в приличное общество лезь! Понял? Повтори!
— Убирайся! — тихо и с ненавистью сказал Фолко. — Убирайся, не то…
Он до половины выдвинул клинок из ножен. Однако его мучитель и бровью не повел.
— Ой, как страшно! Ой, сейчас под стол спрячусь! А сам туда прогуляться не желаешь?!
Парень с неожиданной силой ударил по табурету, на котором сидел хоббит. Фолко покатился по полу, пребольно стукнувшись коленками и локтями, не успев даже понять, что произошло. Парень действовал так быстро и ловко, что никто ничего не заметил; люди с удивлением взглянули на ни с того ни с сего грохнувшегося на пол хоббита и вернулись к прерванным занятиям.
Острый и твердый носок сапога врезался в бок упавшему хоббиту. Его отбросило к стойке, левая сторона тела вспыхнула от острой боли. Фолко скорчился, прикрывая голову руками. А его обидчик, гордо усевшись на отвоеванный табурет, вдруг запел издевательскую песенку-частушку:
— Глупый хоббит у дороги деловито бреет ноги. Зря старается — от века не похож на человека!
Несколько человек в зале засмеялись, а уж компания у стены — та и вовсе зашлась от хохота.
И тут в голове Фолко все внезапно улеглось и успокоилось. Теперь он твердо знал, что ему надо делать. Он с трудом поднялся и заковылял прочь, к тому концу стойки, где слуга наливал пиво. Никчемный меч волочился по доскам — один из ремешков оборвался… Затылком хоббит безошибочно чувствовал устремленные на него насмешливые взгляды — среди них был и торжествующий взгляд его обидчика. Фолко дошел до края стойки и резко повернулся.
— Эй, ты, недоносок в зеленом! — выкрикнул он. — Получай!
Дубовая пивная кружка с глухим ударом врезалась в голову не успевшего даже дернуться юнца. Фолко всегда был один из первых среди своих сверстников, когда дело доходило до метания камней или стрельбы из лука; в этом искусстве хоббиты, как известно, лишь незначительно уступают эльфам и намного превосходят все прочие народы Средиземья.
Враз обмякшее тело парня тупо стукнулось об пол; он рухнул, точно подрубленное дерево, и лежал неподвижно, лицом вниз; вокруг его головы медленно растекалось кровавое пятно.
Фолко потерянно стоял и смотрел на поверженного врага. В сознание ворвался взволнованный гул голосов — он не слушал, не воспринимал их, завороженно глядя на наконец заворочавшегося и застонавшего юнца. К нему подскочили двое в зеленом, помогли сесть. Он с трудом повернул разбитое лицо к стоящему шагах в десяти от него хоббиту. Кровь моментально смыла с него и презрение, и браваду; теперь Фолко с непонятным, но сладким чувством видел в его лице недоумение и животный страх — тем более что рука хоббита помимо его воли вновь ухватилась за стоявшую рядом с ним пивную кружку.
Кто-то тормошил хоббита, кто-то о чем-то спрашивал его — он молчал, глядя, как стеной стали надвигаться на него люди в зеленом. И тогда он обнажил меч.
Одетые в зеленое глядели на него с ненавистью; они стояли тесной группой в полутора десятках шагов от хоббита и молчали. Из-за их плотно сдвинутых спин время от времени доносились слабые стоны и всхлипывания.
— Погодите, погодите! — вихрем вылетел откуда-то трактирщик. — Что случилось? Что произошло? Сейчас во всем разберемся…
— Нечего тут разбираться, — прервал его чей-то холодный, скрипучий голос.
Фолко вздрогнул — впервые заговорил кто-то из «зеленых».
— Дерзость нуждается в наказании, — продолжал тот же голос.
