Стивен Эриксон - Охотники за Костями
"Пока"… Он снова глянул на детские косточки, придавленные доломитом. Не известняк, потому что доломит лучше подходит для нанесения глифов, они гораздо дольше сохраняются на мягкой поверхности. Знаки хотя и выцвели за бесчисленные тысячелетия, но еще вполне различимы.
Сила чар сохраняется гораздо дольше, пусть давно умерли создания, плененные ими.
Говорят, что доломит удерживает в себе память. Так верит народ Маппо, за века блужданий встречавший много таких имасских построек — неуклюжих гробниц, священных кругов, вех и плоских курганов. Они находили их — и учились тщательно избегать. В тех местах присутствие духов — весьма ощутимая вещь.
"Или мы сами себя убедили в этом?"
Он сел на краю моря Рараку, на месте древнего преступления. Но кроме сплетения его собственных мыслей, тут нет ничего. Кажется, эти камни мало склонны к воспоминаниям. Холод ночи, жар дня. Ничего больше.
Самая краткая память.
Икарий, расплескивая воду, выбрался на берег. Глаза его светились от радости. — Вот так щедрый дар, Маппо! Вода меня оживила. О, почему ты еще не плаваешь, не принимаешь святой дар Рараку?
Маппо улыбнулся: — Благословение слишком быстро стечет с моей толстой шкуры. Боюсь растратить дар всуе и тем прогневать спящих духов.
— Я чувствую, — ответил Икарий, — будто наш поиск начался заново. Кто я. Что я сделал. Я открою также, — добавил он, приблизившись, — причину твоей дружбы. Почему ты всякий раз оказываешься рядом, хотя я снова и снова теряю себя. О, боюсь, я тебя обидел. Прощу, не надо хмуриться. Я всего лишь не понимаю, почему ты принес себя в жертву. Если ради дружбы — для тебя она должна быть самой разочаровывающей из дружб.
— Нет, Икарий, тут нет жертвы. И разочарования. Мы таковы и мы поступаем именно так. Вот и всё.
Икарий вздохнул и посмотрел на новое море. — Если бы я так же умел успокаивать себя мыслями…
— Здесь умерли дети.
Джаг резко повернулся. Зеленые глаза обежали землю вокруг Маппо. — Я заметил, что ты ворочаешь камни. Да, вижу. Кто они были?
Прошлой ночью некий кошмар стер воспоминания Икария. В последнее время такое случается чаще обычного. Странно. И тревожно.
— Джагуты. Войны с Т'лан Имассами.
— Ужасно творить подобное, — проговорил Икарий. Солнце быстро уменьшало капли воды на его безволосой, серо — зеленой груди. — Как может быть, что смертные так легко обращаются с жизнью? Погляди на пресное море, Маппо. Новое побережье кишит внезапно родившейся жизнью. Птицы, насекомые, всякие новые растения — так много простой радости, друг мой, что мое сердце готово разорваться.
— Бесконечные войны, — ответил Маппо. — Борьба за жизнь, каждый старается оттолкнуть ближнего и выиграть день.
— Сегодня ты мрачный собеседник, Маппо.
— Да, мне это свойственно. Прости, Икарий.
— Мы останемся здесь?
Маппо искоса посмотрел на друга. Без одежды он казался более диким, каким-то варваром. Краска, с помощью которой он маскировал цвет кожи, почти смылась.
— Как захочешь. Это же твое странствие.
— Знание возвращается, — ответил Икарий, не отрывая взора от моря. — Дар Рараку. Мы стали свидетелями подъема вод. Значит, к западу должны быть река и много городов…
Глаза Маппо сузились: — Только один, заслуживающий такого названия.
— Один?
— Другие умерли тысячи лет назад, Икарий.
— Н'карфал? Требур? Инат'ан Мерузин? Пропали?
— Инат'ан Мерузин ныне зовется Мерсин. Последний из больших городов на реке.
— Но их было там так много. Я помню все имена. Винит, Хедори Квил, Трамара…
— Они практиковали интенсивное орошение, выводили речную воду на поля. Они свели леса ради строительства кораблей. Друг мой, все города мертвы. Река, когда-то чистая и сладкая, ныне стала узкой и несет густой ил. Равнины потеряли плодородный слой почвы и стали почти что пустынями. Лато Одхан на востоке от реки Мерсин, Угарат Одхан к западу.
Икарий медленно поднял руки, сжал голову. Глаза его закрылись. — Так давно, Маппо? — произнес он дребезжащим шепотом.
— Наверное, море пробудило старую память. Ведь море действительно вернулось. Оно пресное, хотя соль сочится через известняки залива Лонгшан. Берег истончился, и я думаю, вскоре море соединится на севере с океаном, как было когда-то.
— Первая Империя?
— Она пала уже тогда. Возрождения не случилось. — Маппо колебался, видя, что эти слова ранят друга. — Но люди вернулись на эти земли. Семь Городов — это имя рождено старыми воспоминаниями. Новые города растут на грудах древних обломков. Сейчас мы всего в сорока лигах от одного. Лато Ревэ. Там берег…
Икарий резко отвернулся. — Нет. Я еще не готов уплыть, пересечь океан. Эта страна хранит тайны — мои тайны, Маппо. Может быть, древность воспоминаний станет полезной. Земли моего рассудка — земли моего прошлого, и они могут открыть истину. Мы пойдем старыми дорогами.
Трелль кивнул. — Я соберу вещи.
— В Требур.
Маппо отвернулся, охваченный растущим ужасом.
Глаза Икария не отпускали его. Вертикальные зрачки в ярком свете сузились до щелей, черных на серебряном фоне. — Я помню Требур. Провел некоторое время в Городе Куполов. Что — то сделал. Важное. — Он хмурился. — Я сделал… что-то.
— Ну, нас ожидает тяжкий путь. Три, четыре дня по краю Таласских гор. Еще не менее десяти до Тракта у реки Мерсин. Русло давно покинуло старый Требур. День пути на запад — и мы окажемся среди руин.
— На этом пути будут селения?
Маппо покачал головой: — В наше время одханы почти безжизненны. Разве что племена ведаников спускаются с Таласских гор — но не в это время года. Держи наготове лук — там есть антилопы, зайцы и дролиги.
— Значит, есть и колодцы?
— Я знаю тамошние водопои, — ответил Маппо.
Икарий пошел к вещам. — Значит, мы уже проходили этот путь?
"Да". — Уже очень давно, друг мой. "Почти восемьдесят лет назад. Тогда мы не задержались. Ты же все забыл. Боюсь, в этот раз все будет иначе".
Икарий ожидал его, вытащив роговой лук. — Ты так терпелив со мной, — сказал он, слабо и грустно улыбаясь, — а я бреду словно потерянный.
Маппо пожал плечами: — Таковы уж мы.
* * *Далекий южный горизонт обрамляли Па'тапурские горы. Неделю назад они покинули Пан'потсун; с каждым днем пути число попутных деревень уменьшалось, а расстояние между ними увеличивалось. Мучительно медленное продвижение — но этого они и ожидали, странствуя пешком и в компании человека, казавшегося умалишенным.
Покрытый пылью, сожженный солнцем до цвета спелой оливки демон Серожаб вскарабкался на булыжник и сел рядом с Резаком.
