Аркадий Степной - Верой и правдой
Лицо девушки потемнело от нахлынувших воспоминаний, четко очерченные губы дрогнули:
— Барон Гросбери погиб, вместе с ним погибли все мои братья… — Голос ее сорвался, но она сумела себя пересилить и обратилась к сержанту: — Мы можем проехать в Лондейл?
— Как будет угодно вашей милости. — Помрачневший сержант снова поклонился и приказал своим людям: — Лошадей госпоже баронессе и ее спутнику. Капрал, выделите двух людей для сопровождения баронессы Гросбери в город…
Сменив часовых на сторожевой вышке, капрал подошел к сержанту, задумчиво смотревшему в сторону Лондейла, где еще не улеглась пыль, взбитая в воздух уланскими лошадьми, и с тревогой произнес:
— Вот и Гросбери больше нет, хозяйничают гады перворожденные, как на своей земле. Что же с нами-то будет, господин сержант?
Сержант немного помолчал, затем недобро усмехнулся и ответил:
— Ты что, не слышал нашего короля, капрал? Не думай о том, что будет с нами, наша работа думать о том, что мы должны сделать с ними.
— Туже! Еще туже! Да, вот так, теперь посильней затяните узел, и перевязка закончена, ваше сиятельство.
Ральдина затянула потуже узел и, измученно выпрямившись, откинула назад непокорную челку. Это была ее сорок восьмая перевязка, и она очень устала. Дементос, придирчиво осмотрев повязку, решил наконец сжалиться над девушкой:
— Хорошо, ваше сиятельство, на сегодня можно закончить. А ты, любезный, — обратился он к молодому помощнику пекаря, — можешь быть свободен, только не забудь снять бинты.
Смущенный верзила сноровисто снял с левой руки повязку и, поспешно поклонившись, чуть ли не сбежал из комнаты. Ральдина посмотрела ему вслед, озадаченно нахмурив брови:
— Может быть, я сделала ему больно?
— Вряд ли, ваше сиятельство, — успокоил ее Дементос, — неудобно наверняка, но не больно.
— Хм, — недоверчиво хмыкнула Ральдина и, уже напрочь позабыв о пекаре, спросила у своего наставника о наболевшем: — И все же я не понимаю, Дементос, зачем нужны все эти перевязки, промывание несуществующих ран и все остальное? Ведь ты сам сказал, что количество целителей в городе возросло раза в три, не меньше.
— Ральдина, я тебе уже не раз говорил, — как только они остались одни, целитель привычно перешел на «ты», — у тебя есть целительские способности…
— Да, — прервала его юная графиня, — но ты же сам предупреждал меня, что они очень слабые.
— Я не договорил, — грозно нахмурился целитель, и его строптивая ученица поспешно прикусила язычок. — Итак, — продолжил Дементос, убедившись, что дисциплина восстановлена, — я уже не раз говорил тебе, Ральдина, у тебя есть целительские способности, они очень слабые, но они есть, и это — дар. Ты правильно заметила, в городе милостью короля стало много целителей, но лишь для мирного времени. А что будет, когда на стенах польется кровь, ты подумала об этом, Ральдина?
— Но чем я-то смогу помочь? — с ноткой отчаяния спросила девушка. — Моих сил хватит лишь на исцеление слабых порезов, не более.
— Да, это верно. — Голос Дементоса смягчился. — Но представь, что нас ждет. Хороший целитель способен исцелить на месте двух-трех человек с серьезными ранами, сильный справится с четырьмя, больше нельзя, иначе обморок, и придется лечить уже самого целителя, что, впрочем, тебе известно. А теперь представь — на одного целителя придется как минимум несколько десятков раненых, и с каждым часом их число будет увеличиваться, что произойдет тогда?
— Не знаю, — ответила Ральдина упавшим голосом.
— Произойдет массовая гибель людей, которые еще могли бы спастись. И вот чтобы этого не произошло, Ральдина, целителям нужна помощь. К счастью, это прекрасно осознают не только в ордене, но и наши полководцы. По всему городу уже формируются госпитали, туда набирают женщин и обучают их обращению с ранеными. Долгом целителя будет уделить немного внимания каждому раненому, вмешательство магии при этом будет минимальным, все остальное должны сделать время и уход. Теперь ты понимаешь, что в эти дни даже твои слабые способности окажутся на вес золота?
— Да, я понимаю, — тихо сказала Ральдина и спросила: — Значит, я тоже буду работать в госпитале?
— Нет, у тебя, девочка моя, будет особая миссия. — Дементос ласково улыбнулся и пояснил: — Во время боя появятся раненые, которым нужно вернуться в строй как можно быстрее, — капитаны, унтер-офицеры, рыцари. Все они, конечно, будут на особом счету у целителей, и тем не менее… Вот здесь как нельзя лучше и пригодится твой слабенький, но упрямый целительский огонек. Перевязки, сделанные твоими руками, помогут исцелиться гораздо быстрей, нежели обычно.
— Хорошо, — девушка протяжно вздохнула, — я согласна учиться дальше.
— Вот и отлично, — улыбнулся Дементос и достал из сумки толстые учебники, — с целительством мы закончили, приступим к занятиям оркским языком, а после плавно перейдем к эльфийскому.
— Вот еще! — фыркнула девушка, враз восстановив всю свою притихшую было строптивость. — А как же эти уроки смогут помочь на войне?
— При твоем уровне знаний, скорее всего, никак, — согласился Дементос. — Но помимо войны есть еще и мир, а дочь графа должна быть всесторонне образованна и воспитанна.
Некоторое время юная графиня пыталась прожечь в своем наставнике взглядом дырку, но после смирилась и покорно открыла придвинутый к ней учебник.
— Итак, — наставительно начал Дементос, — начнем с глаголов…
Если бы в этот момент в комнату не зашла мать, Ральдине пришлось бы туго, оркские глаголы — то еще удовольствие.
При виде графини Лондейл Дементос отложил указку и почтительно поклонился, а поспешно вскочившая Ральдина сделала вежливый книксен, чисто из вредности, так как отношения у них с матерью были более чем доверительными. Но в этот раз графиня не улыбнулась, как бывало обычно, напротив, лицо ее выразило грусть и тревогу.
— Любезный Дементос, — сказала она, — я очень сожалею, что вынуждена прервать ваш урок, но мне нужна Ральдина. Вы можете ее отпустить?
— Конечно, ваше сиятельство, — вежливо согласился Дементос и, повернувшись к девушке, сказал: — На сегодня урок закончен, но не забывайте повторять глаголы, в следующий раз начнем именно с них.
Ральдина поклонилась наставнику и с готовностью захлопнула учебник. В душе ее странным образом смешались радость и тревога при виде грустного лица матери. Вместо того чтобы броситься ей на шею, она остановилась на расстоянии шага и участливо спросила:
— Почему вы грустны? Что-то случилось с папой?
Графиня с ласковой грустью посмотрела дочери в глаза и сказала:
