Веда Корнилова - Эрбат. Пленники дорог
— Да уж, — хмыкнула Дая — подумать тебе надо было! Причем давно.
— Дая, как ты считаешь: может, мне стоит уехать на какое-то время?
— Вообще-то мысль хорошая… Вот только, Пресветлые Небеса, куда?
— В Стольград, к тетушке. А хочешь, поедем вместе?
— Ты что, всерьез думаешь, что тетушка нам обрадуется? — насмешливо спросила Дая. — Мы нужны ей примерно так же, как нашей собаке — стригущий лишай! Ты и одна не очень-то обрадуешь ее своим появлением, а уж если мы заявимся вдвоем!…А тем более — втроем, я же замужем! А без своего мужа я никуда не поеду!
— Дая, девочка моя маленькая! — Я подошла к сестрице и стала гладить ее по голове — всегда так поступала, еще с тех пор, когда она была маленькой. — Дая, гони ты его от себя в три шеи! Ты же у меня красавица, умница! Ну, подумай сама, зачем он тебе нужен? Грубиян, хам, лодырь! Он же никого, кроме себя, не любит! Тебя ценит ниже ломаной медной монеты! Ты же с ним несчастна, малышка моя милая! У меня сердце кровью обливается, когда я смотрю на ваши распри! Как он появился в нашем доме — так сразу скандалы и недовольства пошли! Что, разве хороших ребят у нас в Большом Дворе нет? Найдешь себе куда лучше этого… своего мужа!
Дая отстранилась от меня и подошла к окну. Какое-то время она молча смотрела в окно, явно собираясь с мыслями, а затем, повернувшись ко мне, заговорила, и, судя по ее тону, она была рассержена сверх меры:
— Лия, это же самое, но чуть раньше, я могла бы сказать тебе, но ведь я же к тебе со своими советами не лезла! Но уж раз ты начала этот разговор… Грубиян, хам, говоришь? А твой Вольгастр — он разве лучше? Мой хоть брякнет сразу, о чем думает (если он вообще думает, конечно!), а твой бывший как лис хитрый — словами стежки плетет, своего добиваясь. Погоди, он тебе еще плакаться начнет, что женился из-за ребенка, а любит лишь свою Лию — и боюсь, что у тебя, разини, еще может хватить ума уши развесить! Он далеко не дурак: не захочет ни платить тебе отступные, ни возвращать назад уже полученное! Говоришь, мой — лодырь? А твой что, разве не такой же? Этому кобелю Вольгастру только бы мотаться невесть где, лишь бы от дома подальше! Да если бы ты не сыпала им золото без счета (заработанное, между прочим, для нашей семьи!), так твой бывший со всей своей семейкой давно бы форсу поубавил — толку в торговле от него чуть, а гонору выше крыши! Моему хорошей еды и одежды хватает, он больше ничего и не просит, а твой на наши денежки погулял от души, да еще и семью будущей жены содержал полгода, деньги им скидывал, пыль в глаза пускал — вот, мол, какой я богатый да щедрый жених! Как ты думаешь, на чьи деньги он себе шумную свадьбу справил? А на что сейчас гуляет? На доходы от своей так называемой торговли? Да куда ему, бестолковому, столько заработать! Торговля — не его занятие, только вот до его семьи это еще не дошло! Считают, что ему или не везет, или нет удачных сделок… Неужели ты все еще не поняла, то гуляет он на то золото, что взял у тебя?
— Неправда! — закричала я, — Это неправда!
— Правда! Жаль, что ты этого еще не поняла! Мой-то, хоть и балбес, зато как мы согрешили, меня сразу в храм повел, а твой время тянул-потягивал, не хотел жену себе на шею сажать, в свободе себя ущемлять!
— Нет! Если бы не его мать…
— Никакая мать бы не помешала, любил бы тебя по-настоящему, а не на словах, или хотя бы чуть дорожил тобой. Зачем вам эта свадьба нужна? И без нее бы прекрасно обошлись! Не больно он мать спрашивал, когда все же жениться решил, хитрозадый!
— Дая!
— Что, Дая? Я сегодня, так же, как и ты, переволновалась, издергалась, могу высказать все, что на душе накипело! И все твой бывший виноват! Тоже мне, нашла себе друга сердечного! Ни кожи, ни рожи, один гонор! Мой-то хоть красавец писаный, красивей по всему свету ищи — не найдешь, душа радуется, на него глядя, а у тебя что? Да обычный мужик, глаз не на чем остановить, только и умеет, что улыбкой сиять по сторонам, охмуряя таких дур, как ты! Говоришь, я красива и при желании быстро найду себе другого? А сама разве хуже? Отчего же ты никого себе не ищешь, а? А все оттого, что мы с тобой похожи не только внешне, но и в душе одинаковы, обе как вдолбим себе в голову что-то, так нас уже не свернуть. За своего мужика, каков бы он не был, стоим горой! Так что не надо тебе меня поучать! Кое в чем в этой жизни я разбираюсь лучше тебя!
Я растерянно молчала. Меньше всего я ожидала слышать такую отповедь от младшей сестры. А та разошлась и не останавливалась:
— Лия, знала бы ты, как мне тебя жаль! Мой, говоришь, ценит меня ниже медной монеты? Зато твой бывший оценил тебя куда как высоко — опозорил перед всем поселком! Неужели раньше нельзя было как-то поговорить, объясниться? Больше двух лет тебе голову дурил! Ты всю жизнь работала, не разгибаясь, пару лет его семейку, можно сказать, содержала, на него надышаться не могла — и, думаешь, он это оценил? Ага, как же! Твою заботу воспринимал как должное. Хорошо, что у тебя хоть на одно ума хватило — ожерелье его сняла! А то я боялась, что будешь с ним носиться, как курица с яйцом, не выпуская из рук, да еще и горько рыдая при этом!
Ах, да, ожерелье! Совсем из головы вылетело! Достала его из кармана, протянула сестрице.
— Дая, сделай для меня доброе дело! Когда я уеду в Стольград, верни ему.
— А почему вернуть лишь тогда, когда уедешь? Я завтра же отнесу ожерелье Вольгастру. Ну, они у меня попрыгают! Я с них все стребую, что нам по закону положено, причем вытрясу до последней монеты! И долги заставлю вернуть!
— Дая, не надо! Я же сама давала им деньги, по своему желанию. Верни ожерелье — и забудем обо всем!
— Что!? Уж не хочешь ли ты сказать, что у него останется все, что ты ему дала?! Или что он отступные платить не должен?!
— Дая, давай забудем обо всем! Что им отдано — то я отдала по своей воле, по своему желанию, и вспоминать об этом я не хочу.
Сестрица подошла ко мне, уперев руки в бока. Она была уже не просто рассержена, но и заметно разозлена.
— Лия, я всегда знала, что ты у меня тряпка, но что до такой степени размазня вдобавок — этого даже я предположить не могла!
— Дая!…
— Что, Дая!? Заладила одно и то же: Дая, Дая, Дая! Я уже двадцать лет Дая! Не нравится это слово — размазня? Так ты такая и есть! Вспоминать она не хочет о своих должниках! Всю жизнь о тебя ноги вытирали все, кому не лень! Одна наша бабка чего стоила, упокой Темные Небеса ее грешную душу! О мамаше твоего благоверного я вообще промолчу! Та считает, что у нее день не удался, если на тебя не порет, душу не отведет! Нет, ну надо же до такого додуматься — простить все своему бывшему, позволить оставить нас без денег, да еще и изображать при этом благородство! У тебя с головушкой все в порядке? Или после сегодняшнего тебя лечить надо? Похоже, без долгого лечения здесь не обойтись… Ты хорошенько вдумайся в то, что только что сказала: просишь вернуть Вольгастру назад его подарок, и предлагаешь оставить бросившему тебя жениху все, что было отдано и ему, и его семейке, при всем этом ты не требуешь отступных! Наверное, это самая выгодная сделка твоего благоверного в жизни. Единственное, что он тебе подарил за все эти годы — белое ожерелье невесты. И больше ничего! Ты же, размазня, за это ожерелье бесплатно работала на их семью, да еще и деньги носила туда без остановки! Думаешь, я не знаю, или хотя бы, примерно не догадываюсь, сколько туда ушло? Ой, и много! Очень много! Очень и очень много! Я даже довольно точно знаю, сколько. Никак боишься законными требованиями обидеть своего бывшего? Он еще, не приведи Темные Небеса такой страсти, узнав, расстроится!