Аркадий Степной - Сердце в броне
— Ну вот видишь, объявились же, — отозвался Рустам, — значит, все-таки ничего странного.
А в голове пронеслось — «Вой», «Вой-2», «Оборотень в Париже»… Брр, мурашки по коже. Не надо было увлекаться ужастиками. Рустам тряхнул головой и вернулся в действительность.
— Передайте маркграфу, — сказал он Ласло, — что мы незамедлительно отправимся в Кайенский лес.
Ласло снова покраснел. Совсем по-мальчишески шмыгнув носом, он неуверенно заметил:
— Сэр Рустам, вы не дочитали. Там, в самом низу, еще несколько строчек.
— Да? — Рустам быстро пробежал взглядом письмо. — В самом деле, тут есть еще приписка: «Сэр Рустам, отправляю тебе Ласло Раймонда, сына моего хорошего друга, сделай его своим оруженосцем…» Чего? Но мне не нужен оруже…
Гарт незаметно наступил ему на ногу, и Рустам замолчал на полуслове. Гарт выразительно показал глазами на подпись маркграфа и едва слышно прошептал:
— Принимай, у тебя нет выбора.
Рустам неохотно кивнул:
— Хорошо, Ласло Раймонд, я принимаю тебя на службу. Отныне ты мой… э-э… оруженосец.
— Спасибо, сэр Рустам, — выдохнул новоявленный оруженосец. — Я вас не подведу.
— Не сомневаюсь, — выдавил из себя Рустам.
Гарт укоризненно покачал головой и, подойдя к Ласло, по-свойски похлопал его по плечу:
— Я Гарт, первый унтер-офицер сэра Рустама.
— А я Ласло Раймонд, оружено…
— Знаю, знаю, — улыбнулся Гарт. — А сколько тебе лет-то, Ласло?
— Пятнадцать, — ответил Ласло и опять покраснел (да что ты будешь делать!). — Скоро исполнится.
— Вот и прекрасно. — Гарт еще шире улыбнулся и заметил: — Знаешь, свой первый день на службе у сэра Рустама ты можешь начать с того, что приготовишь его лошадь к дороге.
— А, да… я мигом.
Гарт закрыл за ним дверь и, ехидно ухмыляясь, повернулся к Рустаму.
— Что я с ним буду делать? — развел тот руками.
— Учить всему, что знаешь, и готовить к нелегкому бремени рыцарства.
— А это как?
Гарт пожал плечами:
— Держи его все время рядом и гоняй по-черному.
— Ты уверен? — недоверчиво спросил Рустам.
— Нет, — честно ответил Гарт. И добавил: — Но все рыцари именно так и поступают со своими бедными оруженосцами.
На первой же развилке от отряда отделился десяток егерей, им предстояло отконвоировать связанных разбойников в Норфолд. Гарт проводил их взглядом и прищелкнул языком:
— Эх, добр ты чрезмерно. Целый десяток будет несколько дней ерундой маяться.
— И вовсе это не ерунда, — поморщился Рустам. — Нельзя рубить сплеча. Война закончилась, хватит с нас крови.
— Ну ладно. А деньги тогда зачем дал?
— Кому? — притворно удивился Рустам.
— Старосте. Думаешь, я не видел?
— А, старосте. Ну так я же из своих дал, не из казенных.
— В том-то все и дело, — заметил Гарт. — Дал бы из казенных, это еще понятно. Но из своих-то зачем?
— Гарт, ты же видел — там дети, женщины и всего четыре коровы.
— Ага, и поросят сожрали.
— И не только поросят, — серьезно отозвался Рустам.
Гарт глубоко вздохнул:
— Рустам, а ты хоть уверен, что староста твои деньги не заныкает?
Рустам задумался. Вспомнил старосту, вспомнил, как он смотрел, как разговаривал.
— Нет, ЭТОТ не заныкает.
— Да, — вынужден был согласиться Гарт, — этот не заныкает. Но дело не в нем, дело в тебе. Может, не стоит все-таки разбрасываться своим жалованьем, оно у тебя не такое уж и большое, между прочим.
— А я и не разбрасываюсь, — вяло парировал Рустам и указал на свою простую одежду. — Видишь, какой я хозяйственный.
— Вот и я о том же, — ухмыльнулся Гарт. — Добр ты, братец, чрезмерно…
— Гарт, ну хватит уже! — взмолился Рустам. — У меня и так уже вся задница в мозолях, а нам еще ехать и ехать. И ты тут еще, блин, со своими нотациями. А у этой лошади такая спина жесткая.
— Не спина жесткая, а седло, — поправил его Гарт. — Впрочем, седло тоже не жесткое, это у тебя просто кожа мягкая.
Рустам застонал сквозь зубы. И Гарт смилостивился:
— Ну ладно, Рус, чего ты. Потерпи немного, скоро привыкнешь. А лошадь я тебе и так смирную подобрал. — На его лице неожиданно появилось лукавое выражение. — Кстати о лошади… — Гарт обернулся, нашел взглядом свежеиспеченного оруженосца и прокричал: — Ласло, я тебе забыл сказать спасибо, что почистил моего коня. Очень даже неплохо получилось.
Бедный Ласло кивнул и до боли закусил губу. Откуда он мог знать, что у его патрона сэра Рустама самая не боевая лошадь в отряде, а злой меклебурский жеребец, которого он столь старательно готовил в дорогу, не рыцарский конь, а офицерский. Хорошо еще, что никто не рассмеялся, хотя улыбок в усах было попрятано немало.
Король вошел в ореховый кабинет и с видимым облегчением сбросил горностаевую мантию в руки подоспевших слуг.
— Только что понял, что ненавижу долгие и пустые переговоры с упрямыми послами, — заявил он с чувством, усаживаясь на свой любимый жесткий стул с высокой спинкой.
— Это вы об эдвитанском графе Стенарио, ваше величество? — вежливо поинтересовался граф Честер, уже успевший удобно устроиться в кресле с мягкими подлокотниками.
— Да, именно этого упрямого и напыщенного болвана я и имел в виду, — не стал деликатничать король, оставшись наедине с главой своей тайной службы. — Хотя справедливости ради нужно отметить, что он весьма и весьма неглуп, однако упрямства у него на десятерых. Это же надо, каждую неделю добиваться у меня аудиенции, чтобы по несколько часов спорить со мной по поводу Лирбужского замка.
Граф сочувственно качнул головой. Лирбужский замок с прилегающим к нему поместьем вот уже несколько десятков лет считался спорной территорией между Глинглоком и Эдвитанией, отравляя жизнь властителям и давая работу дипломатам.
— Я, пожалуй, подарю этот замок герцогу Аркскому, — мрачно пошутил Георг, — и подложу ему тем самым огромную свинью.
— Лучше бы вы подарили ему кинжал убийцы, ваше величество, — серьезным голосом заметил граф.
— Не искушай меня, Честер, — усмехнулся Георг и осекся: граф был мрачен и озабочен. — Что произошло?
— Сегодня утром мы арестовали двух дворцовых поваров и шестерых поварят, ваше величество. Они отравили блюда, предназначенные для вашего стола. Причем сделали это очень искусно, дегустатор ничего бы не почувствовал и умер бы только через неделю после вас. Если бы не внимательность Агирье и не подозрительность Бертрама, вы были бы уже мертвы, ваше величество.
Георг помрачнел. Он шумно выдохнул воздух и скрестил перед собой ладони.
— Какая эта уже по счету попытка? — Четвертая, ваша величество.
