Владимир Ильин - Повелитель миражей
— Со слов господина Акети-сан и камер видеонаблюдения, все именно так, — нейтрально ответил начальник охраны.
— Разве мы не ведем видео и аудиозаписи по всему зданию? — удивился Акети-доно.
— Они оказались… испорчены, — слегка поморщился подчиненный, — есть только видео со внутреннего двора.
— Так, а где охранник, что привел, г-хм, наёмника в кабинет? — старик взглядом пресек попытку нелюбимого родственника вступить в разговор. Вот же навязали, и не выкинешь же — родная кровь. Хоть и дальняя, но сестра просила, а сестру просил… Тьфу, одним словом. Ведь поставили на самое не проблемное место — никаких пересечений с аристократией и высшим обществом.
— Уволен по приказанию господина, — начальник стрельнул глазами вбок, чтобы было ясно — какого именно господина.
— Записи ко мне. Охранника разыскать, — скомандовал Старейшина и перевел взгляд на дальнего родственника, обиженно трогающего пластырь на носу, — Жди меня дома, не задерживаю.
— Но Акети-доно, я…, - проблеял побитый.
— Жди. Меня. Дома, — надавил 'яки' Старейшина, — тебя проводят, я распоряжусь.
Скорее даже, не проводят, а отконвоируют. Не первый раз Акети-доно слышал, что кое-кто считает себя чуть ли не самим кланом. Старик досадливо поморщился — видимо, увещевания так и не нашли тропку к его разуму. Вне зависимости от исхода сегодняшнего происшествия, нерадивый родич отправится обратно в провинцию. Подлог и самодурство он прощать не собирался.
А вот с другим участником следовало разобраться.
Начальник охраны довольно быстро разыскал уволенного. Впрочем, времени ожидания было вполне достаточно, чтобы посмотреть скоротечную стычку с нескольких ракурсов.
Старейшина улыбался. Маленький фрагмент записи сказал ему куда больше, чем все расспросы. Да-а, такого он точно не ожидал увидеть.
— Акети-доно? — обозначил свое присутствие начальник охраны.
— О, наконец-то! — довольно хлопнул в ладоши Старейшина. Груз беспокойства и озадаченности моментально исчез под теплым бризом приятных воспоминаний молодости, — Так, рассказывай, что было в действительности и ничего не бойся, — направил он острый взгляд на понурого охранника.
С каждым сказанным словом Акети-доно хмурился. Ситуация оказалась вовсе не такой безобидной, одной ссылкой родственничек не отделается. Пригласить в свой дом, чтобы унизить и оскорбить предков — такое было просто недопустимым, даже с учетом разницы в социальном статусе. Понятно, что заявку дерзкого паренька никто не стал бы выполнять, но отказать можно было иначе. От телефонного звонка, до более грубых форм, если наглец намеренно дерзил. Можно было сломать ему руку, которой он писал или иначе обозначить неправоту — Старейшина вполне допускал насилие в свою систему мира. Но никогда, никогда нельзя оскорблять гостя, каким бы он не был! Особенно — старик хихикнул про себя — такого.
— Свободны, благодарю за работу. Его восстановить и начислить премию — кивнул он на опального секьюрити.
Старейшина дождался, когда за служащими закроется дверь и с несвойственным ему нетерпением принялся набирать телефонный номер.
— Але? — раздался на том конце ворчливый голос Макото-куна.
— Старая перечница, ты еще жив? — довольно отозвался Акети, — Пыль еще не сыпется при ходьбе?
— А я то думаю, что за порошок в твоем чае! — засмеялся Макото.
— Как дела, как внучки? — поинтересовался старейшина.
— Внучки утром чуть дом не разнесли, — почему-то довольно рассказывал Кавати-доно, — еле остановил. А ведь твоя любимица — ровесница моих?
— Так, да, — осторожно ответил Акети.
— И характером такая же, — задумался Макото, — Слушай, а где мы с тобой были, когда они росли? Или может, год тогда был особенный?
— Скорее, кое-кто просто не умеет воспитывать! — важно заявил Акети и слегка прикусил язык — речь то была и о его 'буйном' сокровище тоже, — Ты только и умеешь учить морды людям бить. Хорошо, впрочем, учишь, даже моя охрана оценила сегодня с утра.
— То есть? — напряглись на том конце провода.
— С учеником твоим познакомился, заочно. Он две звезды 'ветеранов' мне попортил и отправил в запой 'учителя'. Так что должен ты мне, старый, — с напускной серьезностью произнес Старейшина, — чтобы сегодня же вечером был у меня! Коньяк будем пить и обсуждать проблемы обучения подрастающего поколения.
— Стоп-стоп. Что он натворил? Где он сейчас? — в голое Кавати послышалось беспокойство.
— Он решил торговать Денто но аджи на развес и потребовал продать ему сто килограмм, — прыснул до того сдерживаемым смехом старейшина, — Вы там у себя императорским чаем подушки что ли набиваете?
— Он не знал о ценности, — смутился Макото-сан, — Ты же дома ценники на все вещи не ставишь.
— Можешь не оправдываться, нет его вины в произошедшем, — перешел на деловой тон Акети, — признаться, родственничек мой подвел — не разобрался и лишнего ему наболтал. Ты своего ученика зачем грузчиком оформил? — полюбопытствовал старейшина.
— Каким еще грузчиком? — удивился Кавати, — Хватит меня путать, старый развратник! Жди, точно сегодня приеду! И ученика заберу, если позволишь. Надеюсь, его не сильно помяли?
— Старый, ты чем слушаешь? Его догнать то не смогли. Прыгнул с семнадцатого этажа, обездвижил тринадцать 'ветеранов' и морально унизил 'учителя'. Вы его там чем кормите, а?
— Тогда ладно, — успокоился Макото, — заеду на днях, сегодня не могу.
— А у меня видео есть с его подвигами. Он там прямо как ты двадцать лет назад. Я потому и признал его, честно скажу.
— Выезжаю!
Глава 5
Позади остался разгромленный двор не самого последнего клана, звуки тревоги и начальник компании с разбитым лицом, а я почему-то переживал об испорченной одежде. Поднятая пыль глубоко въелась в ткань и частично рассекла нити шитья. Второго костюма у меня не было, а одевать в школу спортивную форму — первый шаг к самоубийству. Значит, предстояли новые траты и не малые — качественная одежда очень недешевое удовольствие. Сэкономить не получится — даже у сестренок Кавати было феноменальное чутье на подделки. Что уж говорить об остальных сверстниках — засмеют и жизнь испортят, мне и себе. Впрочем, надо еще дожить до следующей недели. С чаем вышло, мягко говоря, неудачно, но и извинения мои никто принимать не собирался. Полагаю, под конец выговора, толстячок собирался выкинуть меня из здания со сломанными конечностями — аристократия с простолюдинами не церемонится. Не сам, разумеется — на то есть исполнительная охрана.
