Дана Арнаутова - Год некроманта. Ворон и ветвь
Жизнерадостный толстячок с хитроватым лицом удачливого купца или банкира говорил на языке их общей родины, и магистр улыбнулся, небрежным движением ладони стирая капли слез с лица. Здесь, в полудиком и непросвещенном краю, услышать родную речь — настоящее удовольствие. Редкое к тому же. Даже братья, приехавшие на служение вместе с ним, все чаще говорят между собой на местном наречии. Столько лет прошло…
— Не вам просить прощения, мой дорогой брат. Разве не я пригласил вас в это время? Садитесь, прошу вас. Вы уже позавтракали? Может, согреть для вас вина?
— О, я уже воздал должное вашим поварам, светлейший, — разулыбался Винченцо Гватескаро, посол Святого Престола, опускаясь в кресло. — Думаю, с вином стоит погодить хотя бы до полудня. Лучше успокойте мою тревогу: значит ли ваше приглашение, что вы получили добрые вести?
— Вести, да, но не добрые, дорогой брат, а совсем наоборот.
Глядя, как неуловимо подобрался и посерьезнел гость, Игнаций вздохнул, обошел стол и сел в собственное кресло.
— Увы, мои вести черны, как душа грешника. Брат Ансельм, везший нам от престола Пастыря частицу Света Истинного, погиб в пути вместе со всем отрядом. Скорблю и сожалею, брат мой…
— Ансельм?! О Свете мой…
Посол медленно поднес к побледневшему лицу пухлые ладони, прижал к щекам и покачал головой.
— Ансельм… Воистину черные вести. Неужели — все убиты?
— Все до единого, — подтвердил магистр. — Два паладина и отряд рыцарей. Да упокоятся их души в Свете.
— Воистину, — пробормотал Винченцо, отводя ладони от лица. — А что же реликвия? Неужели…
— Нет, брат мой, не бойтесь. Реликвия не осквернена. Мои люди уже везут ее в Бреваллен, чтобы передать архиепископу Арморикскому.
— Слава свету, — выдохнул Винченцо. — Когда вы узнали обо всем, мэтр? И как?
— Вчера после вечерней службы. Узнав, что отряд епископа пройдет рядом, я послал людей, чтобы встретить их. Признаться, я лелеял надежду прикоснуться к благодати реликвии…
Магистр помолчал, и Винченцо энергично закивал в ответ.
— Разумеется, мэтр, как же иначе? А дальше?
— Увы, случилось страшное, — вздохнул магистр. — В дороге на отряд архиепископа напали, используя магию. К счастью, те, кто предался тьме, не могут прикоснуться к истинной реликвии, и она осталась нетронутой.
— Благодарение Свету, — проговорил Винченцо. — Благодарение ему за это. Но какой удар! Брат Ансельм, известный ученостью и благочестием, истинный хранитель и ревнитель благочестия. И наши братья! О, какой удар…
— Я скорблю об их смерти, — отозвался магистр. — Клянусь в том Светом Истинным и его Благодатью.
— Надеюсь, — маленький человечек выпрямился в кресле, не выглядя ни смешным, ни жалким, — вы примете все меры к розыску преступников? Возмездие должно быть страшным и неумолимым, магистр!
— Разумеется, — спокойно подтвердил магистр. — Все, что смогу, в меру моих скромных полномочий. Я неоднократно докладывал Престолу Пастыря, что местная духовная власть не всегда оказывает мне должное содействие, увы. Возможно, опасаясь за свои привилегии…
— Местная власть…
Винченцо скривился, словно хлебнув кислятины.
— Сказать по правде, архиепископ Арморикский производит благоприятное впечатление и кажется человеком рассудительным и благочестивым. Но… он местный. Из народа, чье упорство во мраке язычества стало нарицательным. И слишком уж привержен мирским благам, как я заметил.
— Не мне корить прелата всея Арморики за что-либо, — помолчав немного, ответил магистр. — Вы же понимаете. Скажу лишь, что я предлагал ему помощь в сопровождении реликвии. Увы, епископ отказался. Будь там мои люди… Все же у них куда больше опыта в противостоянии тьме.
— Какая гордыня, — покачал головой гость. — Какая губительная гордыня… Я поразмыслю над этим, магистр. Полагаю, мне удастся убедить Престол Пастыря расширить ваши полномочия. Подумать только — отказаться от помощи и погубить столько братьев, едва не утеряв святыню. Ваш секретарь, этот славный мальчик Бертран, должен был отправить мое письмо. Оно уже ушло?
— Насколько мне известно, курьер еще не отправился, мэтр.
— Тогда пусть его задержат, а мне вернут послание. Я хочу переписать его. Простите, мэтр Игнаций, ваши вести и вправду черны. Позвольте мне удалиться. Хочу вознести молитву за душу брата Ансельма и его спутников.
— Да, конечно, — сочувственно отозвался магистр, поднимаясь, чтобы проводить гостя.
Дождавшись, пока толстячок выкатится из комнаты, магистр обессиленно опустился в кресло, накрыв ладонью крошечное колечко из темного металла, лежащее на столе среди писем.
* * *Город Бреваллен, столица Арморики, дом мессира Теодоруса Жафреза, секретаря его светлейшества архиепископа Арморикского, десятое число месяца ундецимуса, 1218 год от Пришествия Света Истинного
Солнечный зайчик весело прыгал по гладким деревянным панелям и потолку, иногда перескакивая на покрытый мягким ковром пол. Но на пестром светлый блик было плохо видно, и зайчик возвращался на стены. Иногда детская ладошка накрывала осколок зеркала, и зайчик исчезал, чтобы тут же вернуться вновь. Тогда светловолосый мальчик лет пяти, сидящий на ковре посреди небольшой комнаты, едва заметно улыбался. Небольшое окно, ведущее в соседнее помещение, он то ли не замечал, то ли просто не понимал, для чего оно.
— Сколько он может так сидеть? — спросил архиепископ Домициан, стоя у окна рядом с Теодорусом.
— Сколько угодно. Час, два, три… Если прервать игру, расплачется и не будет говорить.
— Я не могу столько ждать, — поморщился Домициан, нервно теребя широкий манжет, расшитый золотой канителью. Длинное одеяние из тончайшей темно-синей шерсти облегало его фигуру, выгодно подчеркивая стройность и величественную осанку. Пожалуй, немного более выгодно, чем следовало бы священнослужителю, но кто осмелится упрекнуть в мирской слабости самого архиепископа? Не отрываясь от окошка, Домициан поправил на груди цепочку с серебряным гербом Арморики, наложенным на святую стрелу в круге, и снова заговорил:
— Неужели ничего нельзя сделать?
Теодорус пожал плечами.
— Попробую, светлейший. Но не могу обещать. Даже деан-ха-нан постарше не имеют понятия о необходимости, а это маленький ребенок. Идемте, но обещайте молчать, пока я буду спрашивать.
— Разумеется, — хмуро бросил епископ Арморикский, вслед за собеседником отходя от окна. Выйдя из комнаты, они прошли по коридору до следующей двери.
— Молчите же, — повторил Теодорус, проходя в комнату. Ребенок играл с зеркалом, даже не повернув головы к вошедшим. Подойдя, Теодорус опустился на ковер перед мальчиком, достал из кармана пригоршню блестящих кусочков смальты, высыпал на пол и принялся перекладывать с места на место, не обращая внимания на епископа, вставшего в нескольких шагах. Наконец, мальчик, оторвавшись от игры с зеркалом, глянул на камешки. Теодорус продолжал перекладывать их…
