Александр Сахаров - Удача Обреченных
Остановившись напротив меня, он еще раз изучающе меня оглядел и продолжил: — Мне бы не хотелось, чтобы ими командовал орк, слишком они несдержанные, а это не всегда хорошо, тем более для того дела, которое надо будет сделать. Зеленокожие не признают над собой человека. Только если воин будет достаточно силен, чтобы доказать, что достоин быть их вожаком и будет знать их язык, то они его признают. Ной сказал, что ты знаешь их наречие, это правда?
— Правда, — немногословно подтвердил я, уже допетрив, куда клонит Гирей и, раздумывая на тему того, что, а не поспешил ли с согласием? И назад уже сдавать как-то стремно.
— Тогда, ты идеально подходишь на кандидатуру их командира. У тебя есть сила и воинское умение, достаточные для того чтобы держать их в узде, и ты понимаешь их речь. Если ты согласен, то я вкратце опишу тебе ближайшую задачу, и завтра утром ты отправишься принимать отряд, — командор долил в свой кубок вина, и снова усевшись в кресло, посмотрел на меня.
— Я согласен, а что с Хакредом? — все таки решил я не отступать и окончательно согласился.
— Можешь Хакреда взять к себе, но лучше бы ему присоединиться к отряду капитана Сагула Бронта. Если же не хочет, то через пару недель его отпустят и он сможет идти куда захочет, но не раньше. Ты будешь старшим только над тремя десятками орков и подчиняться непосредственно капитану, всего вас будет полторы сотни. Сагул Бронт знает что делать после выполнения первого задания. А теперь слушай и запоминай…
Через двадцать минут, я вышел от командора, и на мне и моем новом шефе висели взаимные клятвы, данные именем Великой Матери. Узнав настоящее имя Гирея, я был уверен, что этому человеку вполне по силам исполнить все, что он мне пообещал. Забрав оружие, я направился проверить своего коня, утром предстояла довольно дальняя дорога. После нее быстрое ознакомление с моими будущими зеленокожими подчиненными, уже выдвинувшимися в дорогу. И завтра же, примерно к вечеру должен был состоятся первый в моей жизни бой, с участием многочисленных воинских сил. Это не один на один рубиться или из засады десяток врагов расстрелять, так что надо будет все проверить и перепроверить, потом будет некогда. С упряжью и Чернышем все было в порядке и по моему конюх не очень-то обрадовался, когда я заявился. Еще бы, такого коня из под носа уводят. Чем-то этот лошадник напомнил «цыгана» продавшего мне в свое время Черныша и Снежинку. Одно воспоминание потянуло за собой другое, и мне вспомнилась Айрис. Взгрустнулось при этих воспоминаниях, и мне подумалось: — «А не сглупил ли я?» Эта девушка, очень много для меня значила, и именно поэтому я отступился от нее. Что я мог ей дать? Кучу неприятностей и проблем, в случае, если бы меня нашли церковники. Даже если бы я отказался от всех этих невольных посвящений и прочего, где гарантия того, что Карающие меня все равно не обнаружат? С другой стороны, сделанного не воротишь и, отогнав эту неуместную сейчас хандру, я потопал в свое пристанище. Судьба, и отчасти собственная глупость и неосмотрительность гнали меня вперед, как ветер гонит перекати-поле по степи. И если я хотел выжить и выбраться из очередной передряги живым и со всеми бонусами, что мне наобещали, то надо было собраться и не расслабляться. А то, получится как в анекдоте, что мне рассказал один мой знакомый на Земле, отслуживший в армии. Суть и концовка этого анекдота сводилась к следующему: — Не расслабляйся, а то поимеют.
И еще мне не давал покоя вопрос: — С чего это, такой человек, как герцог Кинтар вербовал такую незначительную фигуру как я? Придет время и оно конечно все прояснится, если я доживу до этого, но все таки, почему?
Хакред где-то уже раздобыл себе лежак и поужинал, когда я вернулся в наше временное жилище. Я сообщил ему, что завтра с утра мне надо уезжать и если он хочет, то может либо остаться на две недели здесь, либо поехать со мной, но вернемся ли мы…? Вот это еще тот вопрос. Бывший калека, не особо раздумывая, почти сразу согласился, сказав, что он еще не рассчитался со мной и к тому же у него ни кола, ни двора, ни семьи, терять кроме жизни нечего.
— Дело твое, и выбор твой, но жизнь она одна, потеряв, не вернешь. Это я согласился ни сколько из-за денег, сколько из-за того, что не придется прятаться и оглядываться всю свою жизнь, пугаясь каждой тени. Лошади наши в порядке, я уже проверил, так что готовим оружие и снаряжение и на боковую, завтра с рассветом выезжаем, а вечером придется позвенеть мечами. Подумай, а надо ли оно тебе? До утра время есть, не спеши соглашаться, — сказал я ему напоследок, и уже привычно активировав светоч, занялся чисткой оружия и доспехов.
Провозившись с полчаса, разложил все по местам и лег спать, хоть и не хотелось особо, но кто знает, когда еще получится нормально отдохнуть? Впереди снова неизвестность и кровь, но если все получится, то можно будет не прятаться, и жить нормальной жизнью и по барабану мне тогда будут церковники и иже с ними. Официально они меня не смогут достать, а неофициально я смогу обломать рога любой гнили, что они на меня натравят.
Чуть свет, я проснулся и, разбудив седого, пошел совершать утренний моцион. В лагере наблюдалось оживление и суета. Возле конюшни ржали лошади, а вблизи казарм суетились воины. Умывшись и заскочив на кухню, прихватил копченого мяса и хлеба. Быстрый завтрак, облачение в доспехи и вооружившись, выхожу на улицу. Хакред ушел за лошадьми, а меня перехватил Ной. Пройдя вслед за ним, я вошел в его лабораторию. Она располагалась неподалеку от казематов, и сюда же как я помнил, утянули трофеи с ликора. Здесь же находились все мои вещи, маг отдал мне их, включая и браслет-телепорт. А значит, доверие ко мне полное и это обнадеживало. В придачу ко всему, маг вручил обещанный эликсир регенерации и в довесок перчатки и безрукавку, изготовленные из кожи подземного гада.
— В этих перчатках, ты сможешь брать в руки даже враждебный и активный артефакт, к тому же они очень крепкие. То же самое с безрукавкой, это отличная защита от магии, — объяснил маг и, показав на свое изуродованное лицо, он прибавил: — Благодаря тебе Артем, в следующую нашу встречу, ты меня не узнаешь. Удачи, через три дня увидимся еще, — сказал он и, выпроводив меня из лаборатории, Ной направился к «штабу».
Пожав плечами, я подумал: — «Увидимся, если конечно живы будем, и что он имел ввиду, говоря, что я его не узнаю в следующую нашу встречу? Видимо, он излечит все это безобразие, что у него на лице».
Пятьдесят воинов, их полусотник Гауд Умин, Хакред и я, такой отряд выехал из ворот лагеря спустя пятнадцать минут. Полусотник выглядел бывалым воякой и кавалеристом. Он красовался в надраенном до блеска кавалерийском ламмилярном доспехе, на седле висели шлем с забралом и короткий кавалерийский композитный лук. Переносицу и левую щеку Гауда перечеркивал давний шрам от рубленной раны, карие глаза смотрящие словно бы сквозь собеседника, короткие ежик каштановых волос, ростом невысок, примерно метр семьдесят пять, но крепок и широк в кости. Ноги колесом и громкий командирский голос, уверенного в своих силах по жизни человека, дополняли картину этого вояки. Да и бойцы под его началом, все как на подбор экипированы как средняя кавалерия. У каждого хороший доспех и помимо сабли или палаша, пика метра два, плюс легкий арбалет. Подойдя ко мне, кавалерист сказал:
