Елена Кароль - Песец библиотечный, подвид кровожадный
Куртка была повешена на спинку кресла, туда же отправилась теплая кофта, левый рукав которой уже успел пропитаться кровью, а затем настал черед рубашки. Ее я снимала уже медленнее, неожиданно начав смущаться под испытующим мужским взглядом. Я помню, что сейчас парень, но в душе я все-таки девушка. И мне… как бы сказать, неловко.
— Помочь? — Азарин, все это время стоящий метрах в трех от меня, шагнул ближе и протянул руки.
— Нет!
— Я не кусаюсь. — Ректора откровенно позабавила моя реакция, и я увидела на его лице веселье.
Но оно тут же пропало, когда взгляд переместился на мое плечо, где бинты были не просто розовыми, а бордовыми от крови.
— Гхырт! Микаэль?! Ты в своем уме? Да у тебя все без исключения швы разошлись, идиот малолетний! — А дальше пошло нечто окончательно неразборчивое, матерное и крайне экспрессивное, из чего я разобрала от силы десятую часть. — Быстро на диван!
— За… — Мой взгляд метнулся, нашел большой, кожаный и, как мне почему-то показалось, неприличный диван, отчего непрошеное смущение опалило уши огнем. — Зачем?!
— Лечить буду! — Ректор уже рычал, схватив меня за здоровую руку и одним рывком выдернув из кресла и переместив на диван. — Сидеть!
Последнее необычайно возмутило. Я ему собака, что ли?!
— Не кричите на меня! — попыталась возмутиться, но на меня та-а-ак посмотрели, что я предпочла заткнуться и лишь обиженно насупилась, жалобно посмотрев на Клару.
Та в свою очередь контролировала перемещение инкуба по кабинету. Вот он сам разделся, скинув теплую куртку, вот дошел до дальней стены, что-то нажал, и в сторону отъехала фальшпанель, открывая нашим уже весьма заинтересованным взглядам полочки, полные всевозможного добра. Вот он что-то там взял, вернулся, подвинул ногой журнальный столик ближе ко мне и вывалил на него несколько пачек бинтов, банку с мазью и неопознанные флакончики. Сходил за графином с водой, стаканом и ножницами, затем скрылся за боковой дверью, и я услышала, как льется вода, видимо, Азарин мыл руки. И только после этого он, так и не вернувшийся в прежний вид из первой боевой ипостаси (Что это с ним? Думает силу применить?!), подошел ко мне.
И на губах его играла такая двусмысленная усмешка, что по моей спине скатилась первая капля пота, хотя в помещении было довольно прохладно.
— А теперь, мальчик, постарайся не орать. Не люблю воплей без причины.
В принципе было не очень больно, пока Азарин разрезал и снимал окровавленные бинты. Я старалась терпеть, но не всегда получалось, и невольно периодически шипела и ойкала. Инкуб на это не обращал никакого внимания, сосредоточившись на ране. Посмотрела туда и я, повернув голову. Констатировала, что больше воплей было, а плечо почти не пострадало и кровит лишь чуть-чуть.
Ну и надо было на меня так кричать?
Перевела возмущенный взгляд на Азарина с уже готовыми сорваться с языка словами обвинения, да так язык и прикусила.
Он смотрел на меня… Странно. Очень странно.
Как…
Как на женщину.
Напряглась, подалась чуть назад, и Азарин сморгнул, а затем из его взгляда пропало…
Да-да. Оно самое.
Желание.
Уж его-то я умела различать, спасибо маме и бабушке, которые научили меня очень многому.
Но ректор? Он…
О…
Бездна!
Я бледнела, краснела, шла пятнами, когда мысли одна страшнее другой проносились в моей голове, и все никак не могла поверить. Ректор. Инкуб. Он… того! И мне не показалось! Я точно это видела!
Мамочка моя серебрянохвостая… Вот так попала!
Паника набирала обороты, а ректор, переключившись с моего лица на плечо, проворно протирал кровь, мазал рубцы, бинтовал и размешивал в стакане эликсиры.
— Пей. — Приказ был отдан сухо, стакан был фактически сунут мне под нос, так что отказаться не получилось.
Я до сих пор пребывала в некоторой прострации, не веря собственным выводам.
Выпила. И тут же натужно закашлялась, когда питье оказалось горьким, да еще с кислятиной. Га-а-адость! Какая гадость!
— Превосходно. Запей.
На этот раз была уже просто вода, которую я выпила в три больших глотка.
— Ногу какую растянул?
— Пра… Правую.
— Лодыжка? — Азарин деловито присел передо мной на корточки, а я испуганно поджала ноги, жалея, что не могу их спрятать под себя. — Хватит уже зажиматься!
Он рявкнул так раздраженно, что я нервно дернулась и почему-то на одних инстинктах прижала руки к груди, прикрывая ими не только грудь, но и живот, куда он несколько секунд беззастенчиво пялился.
Он именно пялился!
— Микаэль? — Азарин поднял голову, и на меня посмотрели самым ехидным взглядом на свете. — В чем дело?
— Я… — сглотнула, лихорадочно шаря глазами по суровому мужскому лицу в искренней надежде не увидеть даже намека на плотское желание, и едва слышно прошептала: — Я вас боюсь…
Желания я, к счастью, не находила, но легче от этого не было. Вся его фигура, поза да и лицо выражали нетерпение и раздражение из-за того, что ему приходится ждать. Ждать, когда я соизволю показать ему свою ногу.
Или…
Или что-то другое?
Мысли почему-то начали путаться, в голове возник некоторый туман, который я попыталась разогнать, несколько раз мотнув ею из стороны в сторону, но это не помогло. Неожиданно накатила сонливость, а затем пришло понимание — это эликсиры.
Неизвестные мне эликсиры, которые я так неосторожно выпила, почему-то доверившись абсолютно постороннему мужчине.
— Что вы мне дали? — просипела в ужасе, затем попыталась найти глазами Клару, но в голове окончательно помутилось, и если бы милорд Азарин не перехватил меня за плечи, рухнула бы на него.
А так меня довольно бережно уложили на диван, подложили под голову откуда-то взявшуюся подушку, проворно стянули обувь и штаны, а затем накрыли пледом, оставив неприкрытыми лишь ноги до колена. И при этом так и не ответив на мой вопрос.
— Так какая нога?
Больной. Он точно больной! И я его уже не просто боюсь, а почти ненавижу за то, что так его боюсь!
— Правая, — прошептала и зажмурилась, потому что уже было элементарно больно бояться — позвоночник не просто ныл от напряжения, а превратился в одну огромную обжигающую спицу, впивающуюся в мозг.
— Здесь? — А тон Азарина, словно в насмешку, был сухим и деловитым.
- Да…
— Так… так… терпи, тут подвывих.
И ка-а-ак дернул, что слезы брызнули из глаз, а вой был тонким и пронзительным. Уже не человеческим, а почти что волчьим.
— Потерпи, Мика… еще немного. — В голосе изувера послышалось сочувствие, а потом по моей ноге заскользили прохладные мужские пальцы, аккуратно размазывая по больному месту ароматную мазь на травах. Под конец лодыжка была старательно перебинтована. — Ну, вот и все. А теперь поговорим.
