Ирина Эльба - Ёжка против ректора
— И никаких проблем в жизни, кроме свежих мозгов! Ты права, быть зомби — чудесно!
— Тогда почему я не слышу радости в твоем голосе, Хима? — подруга подошла ближе и пытливо заглянула в глаза. — Я же вижу, что тебя что-то беспокоит.
— Я не могу рассказать…
— Мне — можешь.
— Вот именно что тебе — не могу! — закричала я, а потом отвернулась и подошла к окну. — Рада, прошу, не спрашивай.
— Химаэнир рада Саар, чего ты боишься?
— Потерять тебя… — призналась я честно, закрывая глаза.
— Дорогуша, даже смерть не разлучит нас. Кажется, мы это уже обсудили. Так что перестань хандрить и строить из себя мученицу. Рассказывай, в чем дело.
— Мы с Мстиславом побратались.
— Это я уже знаю и, честно говоря, думала, что ты будешь страдать несколько по иному поводу.
— Например?
— Ну, неразделенная и нереализованная любовь к нашему ректору.
— В любом случае, это в прошлом.
Интересно, мне показалось, или в коридоре скрипнула половица? Наверное — показалось, но дверь лучше все же закрыть.
— Тогда не вижу проблемы. Ну, побратались и побратались. В жизни разное бывает, а в смерти и подавно.
— Проблема в том, как мы побратались. Рада, я провела ритуал на крови.
— Хочешь сказать…
— Я использовала магию крови, чтобы вернуть душу Мстислава с Грани и привязать к себе, — говоря все это, я внимательно смотрела в черные глаза подруги.
— Кровь… — выдохнула некромантка, медленно опускаясь на кровать. — Ты знаешь магию крови…
— Как и все женщины нашего рода. Знающих осталось не так много, но мы все же есть. Не скрою, это мой первый ритуал, но я рада, что провела его. Я не жду, что ты поймешь и примешь, но теперь мне хотя бы легче. Тяжело хранить тайны от тех, кто тебе дорог.
— Остальные знали?
— Да.
— А мне ты не сказала потому…
— Потому что слышала, как ты отзываешься о магах крови, и видела твою ненависть.
— У меня есть основания ненавидеть Кровавых магов, но это не значит, что я буду ненавидеть тебя! — Вскочив с места, подруга заметалась по комнате, то и дело вертя фамильное кольцо на пальце.
— Но мне-то об этом откуда знать? — пробурчала я, глядя на подругу. Ты никогда не рассказывала, откуда такая неприязнь.
— Когда-нибудь обязательно расскажу. Когда не будет так больно вспоминать, я поведаю маленькую тайну моей темной жизни. А пока же просто знай, что тебе я смогу простить все, что угодно. Потому что знаю — ни ты, ни остальные ёжки не предадут и не сделают мне зла.
— Скажи это Тенье, — горько вздохнула я, вспоминая девочку с седыми волосами. — Она ведь предала нас, когда отдала Янику Кощею.
— Мы не знаем её мотивов, значит, и судить не имеем права. Но не это сейчас важно. Просто знай, что я тебя люблю и готова доверить свою жизнь, если потребуется.
— Знаю…
— Если знаешь, зачем обижаешь своим недоверием?
— Прости, — прошептала я и шмыгнула носом.
Раз… Другой… И разревелась.
— Ну, Хима — а-а, — протянула Радомила, сама вытирая глаза. — Перестань!
— Не могу — у-у! Я такая дура — а-а!
— Самокритичность — положительная черта у любой девушки, — раздался насмешливый голос от закрытой, между прочим, двери.
— Спасибо, — буркнула я, пытаясь незаметно вытереть глаза.
— Радомила, не оставите нас наедине? — осведомился Мстислав Яромирович, обращаясь к девушке.
— Угу. Если будут обижать — кричите, — не смогла сдержаться подруга.
— Я уже оповестил своего друга о новой ученице. Готовьтесь к встрече, госпожа некромантка, — парировал шиалл, вызывая у меня улыбку.
— Тиран! — совсем тихо отозвалась Рада, и состроив обиженную мордашку, вышла в коридор, прикрыв за собой дверь.
Щелкнул замок, и я осталась один на один с очень недовольным ректором.
— Чертёнок, хочу начать свою речь с сочувствия. Быть девушкой хуже, чем быть пронзенным жалом альварисы!
— Эм — м-м… Спасибо за сочувствие. А с чем оно, кстати, связанно?
— Ну, как тебе сказать. У меня было собрание педсовета, когда я почувствовал волнение, спустя секунду трансформировавшееся в отчаяние и страх. Потом снова волнение, отчаяние и, как заключительный штрих — раскаяние. И все бы ничего, но мне очень захотелось плакать. Я еле сдержался и сбежал прямо посреди доклада магистра Липта, чтобы не дай Перун, никто не увидел слезы боевого мага. Хима, солнце моё, что с этим делать?
— Расслабиться и получить удовольствие?
— И часто мне «получать удовольствие» таким изощренным способом? — недобро спросил Мстислав, медленно сокращая расстояние между нами.
— Меня больше интересует другой вопрос, — поймав заинтересованный взгляд мужчины, я продолжила, — когда пойдет ответная реакция и я почувствую в себе силу боевого мага? А мужскую злость и… и что там еще у вас есть? — многозначительно протянула я, а потом с хохотом бросилась прочь из комнаты.
Увы, попытка побега была пресечена у самой двери. Меня схватили, скрутили и погрозили пальчиком, чтобы не брыкалась. Потом любимый ректор устроился на одном из стульев, усадил к себе на колени и пытливо заглянул в покрасневшие глаза:
— Плакать больше не будем?
— Не будем.
— Нервничать?
— Ничего не обещаю, но очень постараюсь.
— И долго нам с тобой так мучиться? — вздохнул Мстислав и извлек из кармана носовой платок, протягивая мне.
— Бабуля сказала, что не больше двух месяцев. И да, в течении этого срока мы будем остро чувствовать друг друга. Так что заранее прошу прощения за все свои перепады настроения.
— Тебе в этом плане повезло. Я весьма спокойный и уравновешенный человек, так что со мной проблем не будет.
— Не зарекайся, братец. Ох, не зарекайся!
— Так, с этим пока разобрались. Теперь поведай о причине своих слез.
— Да нечего рассказывать, — отмахнулась я, не желая развивать тему. — Мы с Радой немного расходимся во мнениях на один вопрос, вот и… Короче, уже все хорошо.
— Поверю тебе на слово. А что касаемо переезда? Ты уже предупредила подруг?
— Еще нет. Собиралась после ужина, но даже не знаю, с чего начать.
— Объясни, как есть. Думаю, они все поймут.
— Поймут, — не стала спорить я, — но все равно — грустно! Янику каждый вечер забирает князь, Голубу — мой братец, а теперь и я вынуждена уйти. От этого такое неприятное ощущение, словно…
— Рвутся родственные нити?
— Да, примерно так. И ведь ничего с этим не поделаешь. У каждой своя личная жизнь… Кстати о ней! Ты так и не рассказал, как на наше братание отреагировал твой брат?
— Довольно спокойно. Я остался жив, а для него это — главное.
