Путь к дому (СИ) - Вель Софья

Прежде всего, потому что они кто угодно, но только не люди.

Молчаливые, осторожные. Словно бы чувствуя напряжение спутницы, они лишний раз не нарушали её границ. Сильвия сама украдкой смотрела на них, ища ответы.

Очень высокие, невероятно хорошо сложенные. Она знала, что никогда не видела подобных им людей. Длинноволосые, что было удивительно непрактично, как полагала Сильвия. Густые волосы, — у одного золотистые, пшенично-белые, у второго смольно-черные с белой прядью, — они плели в тугие косы. И почему-то Сильвии казалось это неправильным, нелогичным…

С удивительно прекрасными лицами. Нечеловеческая, ледяная красота застыла в выточенных чертах. В этой красоте совсем не было тепла, только холодная математика идеальных форм.

Но самым сложным оказалось заглянуть им в глаза. Сильвии казалось, что все можно было принять за человеческое, но только не глаза! Их цвет был слишком яркий: сине-бирюзовые с золотистыми бликами — у одного; и насыщенно-зеленые, в цвет майской листвы, со всполохами молний, — у второго. Разве бывают такие глаза у людей?! Конечно, нет!

«Не Люди!», — ядовито усмехалась покинувшая её память.

Нелюди почти не спали. Верней, после того как проснулся САМЫЙ опасный, светлый, они не спали. По крайней мере, она никогда не видела их спящим.

«Живые ли они?», — как-то посетила мысль, заставляя приглядываться внимательней. Дышат ли?

Однако нелюди ели и пили, отходили по нужде, она помнила тепло рук темного, а еще легкий аромат его волос, полный горечи полыни…

Не разговаривая между собой, оба нелюдя делали все очень слаженно. Сильвию изумляла эта слаженность. Темный выполнял всю работу по дому. Топил печь, готовил еду, мыл полы, стирал на всю братию. Сильвия всякий раз замирала, видя его труд. Это было непривычно, непонятно, разве так бывает? Вопрос не находил ответа. Светлый обеспечивал семью едой. Он уходил в лес и всегда возвращался с добычей. С каждой охоты. А еще он таскал воду, рубил дрова… Делал все, что касалось дома за его стенами.

Так кто же они такие? И что здесь делают? Почему они с ней? Они её оберегают или стерегут? Её защитники или конвой? Ее тюремщики? Поэтому чуть не каждый день темноволосый просит её не убегать, словно бы этого боятся больше всего?

Или причина в малышах? От "комочков" оба странных нелюдя были без ума. Они тетешкали их, рассказывали им сказки… Им, этим гукающим, неразумным "комочкам"! Нежно целовали, качали по ночам, когда беспокойные малыши плакали.

Несколько дней назад Селена плакала особенно сильно. Нелюди долго осматривали ее, но так и не нашли причины слез. Тогда малышку взял Светлый и укачивал почти всю ночь, прижимая к себе. Он ни разу не присел. Всё ходил по дальней комнате и что-то тихонько напевал, едва всхлипывающей малышке. «Спи! Тебе надо поспать!», — видя тревожный и тяжелый взгляд Сильвии, успокаивал Темный. И когда заканючил уже Эндемион, он сам взялся укачивать малыша. А изнеможденная Сильвия провалилась в сон.

Так когда же они спят? Или они не спят, а потом падают, как недавно упал Светлый? Сразу на целую луну!

Вопросы оставались без ответов. Задать их вслух Сильвия не решалась.

Но ей все больше хотелось чувствовать себя живой, она всё больше ощущала себя частью всего происходящего. Непонятной, но очень важной частью. Сильвии казалось правильным и логичным взять на себя немного работы по дому, хотя таковой почти не оставалось. Разве что постоянно надо было стирать пеленки и сушить их у жарко натопленной печки.

Это Сильвия и предложила темному спутнику. Тот ответил, что в таком «подвиге» нет нужды и лучше бы ей отдохнуть, пока малыши спят. Сильвия насупилась, он уступил, помог навести теплую воду, показал, где щелок, и ушел.

Оставшись одна, Сильвия взялась осматривать дом. Заглянула в комнату к «нелюдям». Нашла сундук, в сундуке было почти пусто. Лежала только одна рубашка, вся в пятнах от застарелой крови.

Сильвия с интересом изучала столь странную находку. Необычайная ткань, тонкая, почти невесомая, изумительные строчки, словно это не рубашка, а произведение искусства. Только вот пуговиц не было, ни одной! На их месте торчали обрезанные нитки. Что стало же стало с пуговицами? Сильвия удивилась, почему эта мысль так важна? Почему отсутствие такой безделицы, как пуговицы, так тревожит её? Даже странность, что рубашка лежала нестиранной, вызывала меньше эмоционального отклика, чем отсутствие пуговиц.

От рубашки шел мягкий аромат меда и жаркого дня, Сильвия непроизвольно вдохнула его глубже. Золотое свечение закружило голову, перед глазами заплясали лоскутки, стремясь что-то рассказать. Испугавшись, Сильвия отложила чужую вещь. Но аромат меда продолжал кутать золотом мысли.

Избегая странных и терпких, дразнящих воспоминаний, Сильвия выскочила во двор. Ветер ударил в лицо, острый и сырой, полный тихого шепота зарождающейся жизни. Он слился с золотистым медом, пьяня. Тогда-то девушка и подошла к кадке, чувствуя, что только прикосновение холодной воды способно смыть странный хмель.

— Госпожа, вернитесь, пожалуйста, в дом! — мягко и учтиво произнес некто совсем рядом. Для Сильвии просьба слышалась раскатами грома, поджилки затряслись, а чувство острой опасности заставило зуб на зуб не попадать. Но вместе с тем, словно споря с ощущением неминуемой смерти, снова заиграл золотой хмель, дезориентируя, сбивая с толку. Сильвия тряхнула головой, стараясь избавиться от наваждения.

— Пожалуйста, — еще мягче попросил Светлый. В ответ Сильвия не смогла пошевелиться, волоски на спине встали дыбом. В ушах от напряжения зазвенело. Смерть была так рядом! И у неё был пьянящий, медово-сладкий вкус…

Вдруг послышалось глухое перестукивание копыт по мокрой и вязкой земле, брань и резкий смех. Отряд конников появился во дворе хутора.

Это вывело Сильвию из ступора, она метнулась к дверям избушки. Но было поздно, ее заметили. Вслед полетели слова: «Смотри какая, ух!», — и раздался смех. Сильвия внутри вся сжалась. Ничего не замечая вокруг, она налетела на держащего малыша Темного. Видимо пока ее не было, Эндемион проснулся. Нелюдь услышал малыша и вернулся к нему.

— Тихо, успокойся! — Темный осторожно передал ей ребенка. — Все хорошо.

Он вышел во двор. Сильвия замерла. Прижимая к себе кроху, она обратилась в слух.

— Так вот кто бьет дичь в лесу барона! — начал низкий баритон. — Вы кто такие будете?

Ответил светлый нелюдь, каждый звук его голоса резонировал в Сильвии паническим страхом и золотым пьяным туманом, сбивающим с толку. Отвечая смешанным чувством, девушка пыталась разобраться, от кого же именно должна бежать: от компании прибывших молодчиков или от самих нелюдей?

— Мы странники, из далека. Хотели найти здесь приют, — Светлый говорил ровно и спокойно.

— Приют? Гхе-гхе. А налоги кто платить будет? А кто дичь баронову бьет? Лес его рубит? Кто вы вообще такие-то? На наших не похожи, — послышались смешки, отряд явно был большим. Сильвия похолодела, как они отобьются от такого большого отряда?

— Смотри-ка, а они прям похожи! Братья что-ль? Только вот мамаша ваша явно погулять от бати любила! — гнусаво заметил кто-то из отряда. Шутку тут же поддержали грубым смехом. — А что за девчонка? Хорошенькая, только вот, худая очень!

Сильвия все крепче прижимала маленького Энеда, зарываясь лицом в пеленку. Почудилось, что её спутники медлили с ответом целую вечность…

— Братья, — согласился наконец светловолосый, пропуская мимо ушей всю оскорбительную часть шутки. — Девочка — наша сестра. — Сильвия уловила в интонации угрозу, предостережение: "не тронь!" — Что хочет ваш барон за свое гостепримство?

— Сто ударов плеть! И девчонку! Но девчонку — нам, у барона своя есть, обойдется! — крикнул все тот же гнусавый тип, остальные, как и прежде, поддержали шутку грубым смехом.

Смех резко оборвался, повисла угрожающе тишина. Сильвия боялась дышать. Её спутники выжидали…

— Барону нужны люди в отряд, — наконец сказал командир. — Служить пойдете, долг простится. Девчонку можно отправить на кухню, будет жить в тепле и достатке…