Мерзкая семерка - Джонстон Кэмерон

Солнце наконец-то пробилось сквозь пелену серых туч и засияло на водах Эллсмира. Замок посреди озера манил к себе, свет отражался от белых и золотых флагов на четырех его высоких башнях. Но ворота и мосты, ведущие к центру озера, охраняли посвященные рыцари, и Дарин вытер со лба пот. Все это не было похоже на старые времена королевы, когда можно было вволю поесть, потанцевать и насладиться хорошей компанией. Это… нечто совсем другое. Дарин принадлежал к немногочисленным старым придворным, сохранившим голову на плечах после переворота, но все могло измениться по щелчку пальцев принца Сокола.

Когда его отряд поскакал по мосту, встречать их из ворот вышел, держа руки за спиной, инквизитор в белых с золотом одеждах.

Подъехав ближе, Дарин узнал темные кустистые брови, бритый череп и суровые черты Великого инквизитора Маллеуса, шепотом выругался и выехал вперед.

– Какая встреча, Великий инквизитор, – сказал Дарин, с трудом спешиваясь из-за больной спины и натертого зада. – Надеюсь, ты здоров?

– Да благословит тебя Светлейшая, ландграф Дарин, – с упреком ответил Маллеус.

По его мнению, каждая встреча должна была начинаться и заканчиваться Ее благословением. Маллеус посмотрел на пузо Дарина и поджал бескровные губы.

Дарин понял завуалированную угрозу, но продолжил улыбаться.

– Воистину, воистину. Да пребудет Ее благословение и с тобой.

Он подумал, что мерзавец, наверное, и погадить без благословения не может.

Маллеус обвел глазами свиту Дарина.

– А где брат Орндан? Я ожидал увидеть его рядом с тобой.

«Чтобы он донес обо всех моих предполагаемых грехах? – подумал ландграф. – Это вряд ли».

– К моему великому сожалению, брат Орндан поскользнулся и сломал ноги. Он сейчас лечится в Оллстейне. Помолимся же, чтобы Светлейшая ускорила его исцеление.

Великий инквизитор прищурился, но ничего не сказал.

– Принц Сокол ждет тебя в Восточной башне. Иди, о твоих людях позаботятся.

Дарин глубоко вздохнул, расстегнул застежку намокшего плаща и отдал его оруженосцу.

– Веди меня, Великий инквизитор. Не стоит заставлять его высочество ждать.

– Да уж, не стоит, – согласился Маллеус и повел его в ворота.

По пути Дарин не мог не обратить внимания на бойницы в потолке. В нос ударил резкий запах крови и горячего масла. Да, все было совсем не так, как при королеве, когда посетителей встречали вином, мясом и песнями. Но потом она ослабла, и все королевство пришло в упадок. Новая «святая» Империя света была молода и жаждала земель и последователей. Богатство стало лишь средством, целью были умы и души.

После того как Черная Герран со своими чудовищами прорубила себе путь через весь континент, явился принц Сокол и предложил людям безопасность и защиту, о которой они молились. Пока королева развлекала знатных фаворитов на пышных балах, он объезжал земли, убивая разбойников и выслеживая чудовищ, искореняя предателей и преступников. Он стал героем. Дал людям то, чего они хотели, а потом забрал у них все, и они любили его за это. Его священники сказками о темной магии и чудовищах превратили суеверных крестьян в запуганную, разъяренную толпу, преданную принцу душой и телом. Подданные Королевства света отринули старых богов и старых правителей, которые не могли их защитить, и поверили в новую богиню, Светлейшую, воображая себя истинными патриотами и святым воинством, сражающимся со злом.

А теперь? Инквизиторы получили полную власть над жизнью и смертью в империи, и идти на попятную было слишком поздно. Публично критиковать принца Сокола – означало открыто встать на сторону зла, а значит, обречь себя на гниение в клетке или поджаривание на костре.

За воротами находился двор, заполненный молодыми людьми в подлатниках, кольчугах и шлемах, звоном стали и криками боли, но почему-то без сквернословия. Между рядами расхаживали серебристые фигуры старших инквизиторов, оценивая мастерство. Их присутствие, по всей видимости, и объясняло отсутствие проклятий. Готовилась новая партия вооруженных фанатиков.

Дарин сдержал стон, когда они вошли в восточную башню и начали взбираться в покои принца Сокола по спиральной лестнице в триста тридцать три ступени. В молодости после одной из легендарных пирушек королевы граф совратил там хорошенькую юную горничную. Сейчас его вряд ли ожидало что-то веселое.

Маллеус был облачен в тяжелые доспехи, но даже не вспотел, поднимаясь в весьма бодром темпе. На полпути вверх икры Дарина начали гореть. Когда он добрался до вершины, то был весь в поту, а его ноги дрожали.

Великий инквизитор с насмешливой улыбкой ждал его у двери.

– Невоздержанность в еде и выпивке делает людей слабыми телом и душой.

У запыхавшегося Дарина не осталось сил для ответа, он лишь постарался побыстрее распрямиться и вытереть с лица пот, прежде чем Маллеус распахнул дверь и ввел его в покои принца Сокола.

Правитель Империи света сидел, скрестив ноги, перед розовой мраморной статуей Светлейшей в ее ипостаси воительницы. Красивая женщина в простом домотканом платье приседает, чтобы поднять упавший меч, решительно и вызывающе глядя в лицо неведомому злу. На принце Соколе была струящаяся белоснежная мантия, а распущенные по плечам светлые волосы обрамляли точеное лицо, достойное полубога. По обеим сторонам комнаты стояли два посвященных рыцаря с мечами наготове. Принц встал, жестом приказал стражникам опустить оружие и приветственно распростер руки.

– Ландграф Дарин. Да благословит тебя Светлейшая.

Его глаза… Дарин не мог отвести от них взгляд. Горящие золотистые глаза притягивали, переворачивая что-то в душе. Дарин задохнулся и упал на одно колено, его охватил непривычный трепет, и слова вырвались сами собой:

– Ваше высочество, я живу, чтобы служить.

– В самом деле, Дарин? Ты служишь Светлейшей и Ее святой Империи света? Ты служишь мне?

В горле Дарина пересохло, ноги подкосились, когда его окатило волной власти, исходящей от принца.

– Я… простите, мой господин, но разве я хоть раз давал повод усомниться в своей верности? Я был среди тех немногочисленных лордов, кто не воспротивился вашему… – в голове замелькали слова: перевороту, революции, мятежу, – возвышению.

– Это не ответ, ландграф, – с горящими злобной радостью глазами вмешался Великий инквизитор Маллеус. Он надеялся разоблачить еще одного предателя веры.

Дарин кашлянул.

– Я служу Светлейшей и Ее империи, Ее людям и Ее мечу, принцу Соколу.

Он не смел даже вспоминать настоящее имя честного юноши, которого знал когда-то. Не смел думать о нем как о храбром рыцаре, прославившемся уничтожением остатков армии Черной Герран, включая дикарей из клана Кахалгилроев. То был другой человек, простой смертный. Теперь он стал чем-то большим.

Мраморная статуя Богини обратила свое лицо к Дарину. От этого взгляда его охватило ликование, он вскочил на ноги, не чувствуя больше ни боли, ни усталости. Он задохнулся, когда тело обожгло святой силой: кожа рук разгладилась, исчезли старческие пятна, седые волосы стали густыми и темными. Брюхо превратилось в твердые мышцы, зрение снова стало острым.

А затем статуя вновь стала обработанным куском мрамора, будто все это было лишь галлюцинацией. Дарин попятился, и Маллеус подхватил его под локоть. Ухмылка Великого инквизитора исчезла, сменившись религиозным пылом.

– Благословлен! – воскликнул он. – Ты был благословлен!

Дарин уставился на свои руки, сгибая сильные ловкие пальцы. Посмотрев на принца Сокола, он увидел собственное юное лицо, отражающееся в глазах его господина. Он снова встал на колено, на этот раз с радостью.

– Приказывайте, ваше высочество!

Его жгла изнутри потребность доказать, что он достоин Ее благословения, он страстно желал служить. Он не был ни инквизитором, ни посвященным рыцарем, но Она все же сочла его достойным.

– Встань, ландграф Оллстейна.

Дарин поднялся, в его крепких, гладких мышцах бурлила сила молодости. Два инквизитора шагнули вперед, встали по бокам от него и повернулись к своему предводителю.