Кира Касс - Единственная
И несмотря на все это, она сидела передо мной — девушкой, которую преследовала шайка повстанцев и общество которой не сулило ничего, кроме неприятностей, — и предлагала свою помощь.
— Врача мы тебе найти не сможем, но что-нибудь от боли тебе дадут. И швы наложат. У них есть один знакомый парень, который это умеет. Только потом тебе придется за это отработать.
Я сосредоточенно дышала. Хотя разговор помогал отвлечься от мыслей, прекратить боль он не мог.
— Ты не очень разговорчивая, да? — спросила Пейдж.
— С пулей в руке — не очень.
Она рассмеялась, и я, не удержавшись, тоже слабо усмехнулась. Пейдж еще немного посидела рядом со мной. Я была рада тому, что не одна.
— Если ты не захочешь пойти со мной, я не обижусь. Это опасно и довольно грустно.
— Я… Давай немного помолчим, ладно? — попросила я.
— Хорошо. Мне посидеть с тобой?
— Угу.
Она осталась. Не задавая ни единого вопроса, она сидела рядом со мной, тихо-тихо, как мышка. Мне казалось, прошла целая вечность, хотя на самом деле от силы минут двадцать. Боль мучила меня все сильнее и сильнее, и я уже начинала отчаиваться. Может, все-таки мне удастся показаться врачу. Разумеется, для этого нужно его найти. Дворец заплатит. Вот только я понятия не имела, как отыскать Максона.
И жив ли он вообще? И Аспен тоже?
Численное превосходство было не на их стороне, зато у них было оружие. Если повстанцы так быстро узнали меня, то наверняка должны были узнать и Максона? А если они его узнали, что с ним сделали?
Я сидела неподвижно, пытаясь совладать с тревогой. Сейчас мне нужно было думать о себе. Но что я буду делать, если Аспен погиб? А если Максон…
— Ш-ш-ш! — шикнула я, хотя Пейдж по-прежнему не издавала ни звука. — Ты это слышала?
Мы обе навострили уши.
— …Макс! — послышался чей-то крик. — Выходи, Мер, это Макс!
Идея воспользоваться этими именами наверняка принадлежала Аспену.
Я с трудом поднялась на ноги и кое-как доплелась до выхода из переулка. Пейдж последовала за мной. По улице на черепашьей скорости полз грузовик, из которого выглядывали три головы.
Я обернулась к своей новой знакомой:
— Пейдж, поедешь со мной?
— Куда?
— Обещаю, у тебя будет настоящая работа и еда и никто не посмеет даже пальцем тебя тронуть.
Ее глаза наполнились слезами.
— Тогда я даже спрашивать не буду, где это. Я еду.
Здоровой рукой я взяла ее за руку. Разодранный рукав по-прежнему болтался пустой. Мы пошли по улице, держась поближе к стенам.
— Макс! — позвала я, когда грузовик был уже рядом. — Макс!
Массивный грузовик с визгом затормозил, и из него выскочили Максон с Аспеном и Эйвери.
При виде распахнутых объятий Максона я выпустила руку Пейдж. Он крепко обнял меня, задев раненое плечо, и я вскрикнула.
— Что случилось? — спросил он.
— В меня попала пуля.
Аспен отстранил Максона и принялся осматривать мою руку.
— Могло быть намного хуже. Нужно отвезти вас обратно во дворец и обработать рану. Полагаю, врача вмешивать в это дело не стоит? — Он вопросительно посмотрел на Максона.
— Я не хочу, чтобы она страдала, — упрямо произнес тот.
— Ваше высочество, — ахнула Пейдж и упала на колени. Плечи у нее заходили ходуном, как будто она плакала.
— Это Пейдж, — как ни в чем не бывало представила я свою новую знакомую. — Давайте садиться.
Аспен протянул Пейдж руку.
— Тебе ничто не грозит, — заверил он ее.
Максон обнял меня за талию и повел к фургону.
— Я был уверен, что нам придется искать тебя всю ночь напролет, — выдохнул он.
— Я тоже. Но в таком состоянии я бы далеко не ушла. Пейдж помогла мне.
— Тогда о ней позаботятся, даю слово.
Мы с Максоном и Пейдж забрались в фургон и покатили по дороге обратно во дворец. Отчего-то мысль о крепко запертой металлической двери очень грела мне душу.
Глава 14
Аспен вытащил меня из грузовика и торопливо отнес в какую-то крохотную комнатушку. В пространство, меньшее, чем моя ванная, были втиснуты две узкие койки и комод. По стенам были развешаны фотографии и записки, несколько смягчавшие казенную обстановку, но внутри все равно было неуютно, не говоря уж о том, что, когда в нее набились мы с Аспеном, Эйвери, Максон и Пейдж, стало еще и невероятно тесно.
Аспен как можно бережней уложил меня на койку, но рука все равно продолжала дергать.
— Нужно привести врача, — сказал он.
Однако я видела, что он сам сомневается в собственных словах. Если звать доктора Эшлера, придется либо рассказать ему всю правду, либо наврать с три короба, а ни то ни другое было нам не нужно.
— Не надо, — слабо возразила я. — Не умру же я от этого. Ну, останется шрам, велика важность. Нужно только промыть рану.
— Тебе нужно болеутоляющее, — добавил Максон.
— У нее может начаться заражение. В переулке было ужасно грязно, да еще я ее трогала, — виновато подала голос Пейдж.
Руку вдруг словно объял огонь, и я зашипела от боли:
— Энн. Приведите Энн.
— Кого? — переспросил Максон.
— Ее старшую горничную, — пояснил Аспен. — Эйвери, приведи Энн, и пусть захватит аптечку. Придется обойтись тем, что есть там. И еще нужно придумать, что делать с ней, — кивнул он на Пейдж.
Полные тревоги глаза Максона скользнули с моего лица на обеспокоенное лицо Пейдж.
— Ты преступница? Ты откуда-то сбежала? — спросил он у нее.
— Никаких преступлений я не совершала. А из дома действительно сбежала, но меня никто не ищет.
Максон обдумал услышанное:
— Добро пожаловать во дворец. Эйвери отведет тебя на кухню. Скажешь Мэллори, принц велел взять тебя в помощницы. И передай ей, пусть немедленно поднимется в офицерское крыло.
— Мэллори. Слушаюсь, ваше высочество.
Пейдж сделала книксен и следом за Эйвери вышла из комнаты, оставив меня наедине с Максоном и Аспеном. Мы провели вместе всю ночь, но втроем остались впервые. Груз секретов физически ощущался в и без того тесной комнатке.
— Как вы от них отбились? — спросила я.
— Август с Джорджией и Микой услышали стрельбу и выскочили на улицу, — сказал Максон. — Он не шутил, когда сказал, что никогда не причинит нам зла. — Максон умолк, его взгляд на миг устремился куда-то вдаль и стал печальным. — Мике не удалось уйти от пули.
Я отвернулась. Я совершенно не знала парнишку, и тем не менее этой ночью он отдал за нас свою жизнь. У меня было такое чувство, что я лично убила его, своими собственными руками.
Я потянулась утереть слезы и немедленно вскрикнула от боли.
— Успокойся, Америка, — сказал Аспен, забыв о том, что должен держаться официально.
— Все будет хорошо, — пообещал Максон.
Я кивнула, закусив губу, чтобы не плакать. Ну почему?
Повисло долгое молчание. Впрочем, возможно, мне только казалось от боли, что время тянется так долго.
— Такая преданность — огромная редкость, — неожиданно произнес Максон.
Сначала я решила, что он все еще говорит о Мике. Но потом мы с Аспеном увидели, что взгляд Максона направлен куда-то на стену за моей спиной.
Я повернула голову, радуясь возможности отвлечься от жгучей боли в руке. Там, рядом с несколькими картинками, нарисованными кем-то из младших братьев или сестер Аспена, была приколота записка.
Я всегда буду любить тебя. Я буду ждать тебя вечно. Я с тобой, что бы ни случилось.
Год назад, когда я оставила эту записку Аспену на окне, почерк у меня был чуть более корявый, к тому же я щедро украсила листок сердечками, чего ни за что не стала бы делать сейчас, но я по-прежнему чувствовала важность этих слов. Тогда я впервые решилась облечь их в письменную форму, и мне было страшно от того, насколько острее стали мои чувства, когда я выплеснула их на бумагу. А еще я вспомнила, как боялась, что записку обнаружит мама, и этот страх пересилил тревогу от осознания, что я люблю Аспена.
Сейчас я боялась, что Максон узнает мой почерк.
— Здорово, наверное, когда есть кому писать. Для меня любовные письма всегда были недосягаемой роскошью, — с печальной улыбкой продолжал Максон. — Она сдержала свое слово?
Аспен взял подушки с соседней кровати и подложил их мне под голову, не глядя ни на меня, ни на Максона.
— Сложно поддерживать переписку, — сказал он. — Но я знаю, что она со мной, что бы ни случилось. В этом я не сомневаюсь.
Я взглянула на коротко подстриженные темные волосы Аспена — единственное, что было мне видно, — и ощутила новую боль. В каком-то смысле он был прав. Мы всегда будем присутствовать в жизни друг у друга. Но… эти слова? Та любовь, которая когда-то переполняла меня? Ее больше не было.
Рассчитывает ли на нее Аспен?
Я покосилась на Максона. В его печальном взгляде мне почудилась зависть. И я не удивилась. Как-то я призналась Максону, что у меня был роман. У него тогда сделался такой вид, будто его лишили чего-то, будто он не верил в то, что способен кого-то полюбить.
