Джо Аберкромби - Последний довод королей
Боль постепенно стихала. Джезаль оторвал от пола кружившуюся голову.
— Ненавижу тебя, — прохрипел он.
Байяз фыркнул от смеха.
— Ненавидишь меня? Какая самоуверенность! Ты полагаешь, что меня это задевает? Я Байяз, первый ученик великого Иувина! Я сверг мастера Делателя, я объединил Союз, я уничтожил Тысячу Слов. — Маг медленно поднял сапог и опустил его на подбородок Джезаля. — Меня не интересует, нравлюсь ли я тебе, осел. — Он вмял сапогом лицо Джезаля в забрызганный блевотиной пол. — Меня интересует одно: чтобы ты слушался. И ты будешь слушаться. Да?
— Да, — выговорил Джезаль расплющенными губами.
— Тогда, ваше величество, я удаляюсь. Надеюсь, вы не дадите мне повода вернуться.
Сапог, давивший на его лицо, отодвинулся. Джезаль услышал, как шаги мага затихают. Дверь со скрипом открылась и закрылась, щелкнув замком.
Он лежал на спине, глядя в потолок, и тяжело дышал. Через некоторое время он набрался мужества, чтобы перевернуться, неуверенно приподнялся, опираясь на руки и колени. В комнате стоял мерзкий запах, и не только от блевотины, измазавшей его лицо. Джезаль со стыдом понял, что обделался. Он ползком добрался до окна, безвольный как тряпка, приподнялся на колени и глянул вниз на зябкий, равнодушный сад.
Только на мгновение перед ним мелькнул Байяз. Маг шагал по выложенной гравием дорожке между аккуратно подстриженных лужаек, его лысина блестела. Йору Сульфур шел следом, держа в одной руке посох, а в другой, под мышкой, ящик из темного металла. Тот самый, что сопровождал Джезаля, Логена и Ферро в повозке через добрую половину Земного круга. Какими счастливыми казались теперь те дни.
Внезапно Байяз остановился, повернулся и поднял голову. Он посмотрел вверх, прямо на окно.
Джезаль вжался в занавески со всхлипом ужаса, дрожа всем телом. Остаточное ощущение невыносимой боли еще давило на его внутренности, холодное как лед. Первый из магов постоял немного, легкая тень улыбки скользнула по его лицу. Потом он резко повернулся, прошел между двумя рыцарями-телохранителями, несущими караул у ворот, и удалился.
Джезаль стоял на коленях, вцепившись в занавески, как младенец вцепляется в мать. Он думал о том, как счастлив был когда-то и как мало это осознавал. Играл в карты, окруженный друзьями, светлое будущее маячило впереди. Он тяжело вздохнул. Слезы душили его, растекались вокруг глаз. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким. Королевский сын? У него нет никого и ничего. Он бессвязно что-то лопотал и шмыгал носом, глаза туманились от слез. Его сотрясали безнадежные рыдания, разрезанная шрамом губа дрожала. Слезы катились вниз, капали на пол.
Он плакал от боли и страха, от стыда и обиды, от разочарования и беспомощности. Но Байяз был прав — он был трусом. Поэтому больше всего он плакал от облегчения.
Добрые люди, злые люди
Серое утро, холод, промокший сад. Ищейка стоял там и думал о том, насколько лучше было прежде. Стоял там, в центре круга из темных могил, и глядел на землю, укрывшую Хардинга Молчуна. Удивительно: человек так мало говорил, а оставил после себя такую пустоту.
В последние несколько лет Ищейка совершил длинное и странное путешествие. Из ниоткуда в никуда. Он потерял много друзей. Он помнил всех этих людей, вернувшихся в грязь. Хардинг Молчун. Тул Дуру Грозовая Туча. Рудда Тридуба. Форли Слабейший. А ради чего? Кому от этого лучше? Все впустую. Этого достаточно, чтобы все на свете опротивело. Достаточно даже для самого бесчувственного человека. Все ушли и оставили Ищейку одного. Мир стал скучным и блеклым.
Он услышал шаги по влажной тропе. Логен приближался сквозь мелкий дождь и туман, вокруг его покрытого шрамами лица вился пар от дыхания. Ищейка вспомнил, как обрадовался он в ту ночь, когда Логен, живой, подошел к их костру. Тогда казалось, что это новое начало, что их ждут лучшие времена. Все обернулось иначе. Странно, но больше Ищейка не был так рад видеть Логена Девятипалого.
— Король Севера, — пробормотал он. — Девять Смертей. Как денек?
— Промозглый. Как в конце года.
— Ага. Скоро еще одна зима. — Ищейка потер жесткую ладонь. — Они мелькают все быстрее и быстрее.
— Думаю, пора возвращаться на Север. Кальдер и Скейл по-прежнему на свободе, творят зло, и только мертвые знают, в какую беду вляпался Доу.
— Согласен. Пора отправляться.
— Я хочу, чтобы ты остался.
Ищейка резко поднял голову.
— Что?
— Кто-то должен провести переговоры с южанами и заключить договор. Ты всегда был лучшим по части переговоров. Кроме Бетода, возможно, но… он теперь не в счет.
— А что за договор?
— Возможно, нам потребуется их помощь. Не все на Севере рвутся принять то, что случилось. Люди не хотят короля. Или не хотят такого короля. Если Союз будет на нашей стороне, это нам поможет. Неплохо бы тебе привезти и оружие, когда вернешься.
Ищейка поморщился.
— Оружие?
— Лучше иметь оружие, не желая того, чем желать, не…
— Я знаю продолжение. А как насчет того, что это было последнее сражение? Как насчет того, что мы бросим воевать и будем что-нибудь выращивать?
— Все вырастет и без нас. Послушай, Ищейка, я никогда не искал битв, сам знаешь. Но ты должен…
— Не должен. Точно. С меня достаточно.
— Я пытаюсь стать лучше, Ищейка.
— Неужели? Незаметно, чтобы ты очень старался. Ты убил Тула?
Логен прищурился.
— Это Доу сказал?
— Не имеет значения, кто и что сказал. Ты убил Грозовую Тучу или нет? Не так уж сложно ответить. Да или нет.
Логен фыркнул, словно готов был рассмеяться или расплакаться, но не сделал ни того ни другого.
— Я не знаю, что я сделал.
— Не знаешь? И что толку от этого «я не знаю»? Ты скажешь это после того, как ударишь меня в спину, когда я буду спасать твою никчемную жизнь?
Логен скривился, опустив голову и уставившись на влажную траву.
— Может быть. Я не знаю. — Он поднял глаза и твердо встретил взгляд Ищейки. — Но такова цена. Ты знаешь, кто я есть. Надо было выбрать другого человека, чтобы идти за ним.
Ищейка смотрел, как он уходит, и не знал, что сказать. Он даже не знал, что думать. Просто стоял посреди могил, а дождь поливал его все сильнее. Он услышал чьи-то шаги. Красная Шляпа смотрел сквозь дождь, как черный силуэт Логена удаляется и становится все бледнее. Он покачал головой, стиснув губы.
— Я никогда не верил тому, что рассказывали о нем. О Девяти Смертях. Думал, пустая болтовня. Но теперь я верю. Я слышал, что он убил сына Круммоха во время сражения в горах. Мимоходом порезал его, без повода, как ты раздавил бы жука. Ему все безразлично. По-моему, он самый злобный человек на Севере. Даже мерзавец Бетод был получше.
