Глен Кук - Суровые времена. Тьма
Она подскочила, отпрянула в сторону и уставилась в пустое пространство. Лицо ее побледнело. В комнате воцарилось молчание. Святоши перепугались — видать, и они что-то уловили. Я буквально ощущал, как помещение наполняет страх.
Радиша содрогнулась, словно от зимней стужи. Хотя в Таглиос уже пришла пора весеннего сева.
— Воды спят, — прошептал я ей на ухо, хотя она едва ли могла разобрать мои слова.
То была часть поговорки, известной у меня на родине:
«Спят даже воды, но Враг не дремлет».
Когда я добрался до храма Гангеша, Сари спала. Света в ее клетушку проникало ровно столько, чтобы я мог ее разглядеть, чего мне было вполне достаточно. Я витал над нею, наслаждаясь ее близостью и не помышляя о том, чтобы разбудить. Сари нуждалась во сне. А я, вроде бы, уже и нет.
Но откуда там вообще появился свет?
Оказалось, что жрецы установили перед ее кельей несколько светильников. Не иначе, как их напугал мой предыдущий визит. Я должен был прилагать усилия, чтобы обозначить свое присутствие за пределами мира духов. Но стоило ли? Нужно ли, чтобы здешние жрецы что-то заподозрили? Конечно, лишний раз нагнать на них страху совсем не худо, но, кто знает, какие меры могут предпринять они с перепугу?
Я облетел весь храм и не обнаружил ничего необычного — разве что все служители, проводившие вечерний молебен, были нервозными. В конце концов, я вернулся к своей любимой.
О боги, до чего же она прекрасна. Я чувствовал, что мне с каждым разом будет все труднее притворяться перед дядюшкой Доем и матушкой Готой. Черт побери, вполне возможно, что скоро я смогу задать им кое-какие вопросы. Они забрались далеко от своих паршивых болот и бежать им некуда.
Сари открыла глава — и весь мой гнев испарился. Она смотрела прямо на меня и улыбалась чарующей, ни с чем не сравнимой улыбкой. Должно быть, рыба и рис были полезны для ее зубов: столь чудесных, жемчужных зубок не было ни у кого на свете.
— Ты здесь, Мур? Я чувствую, что ты близко.
— Здесь, — шепнул я ей на ухо, совсем не так, как Радише. Ответа она, скорее всего, не разобрала, но сам факт того, что ей ответили, ощутила.
— Я очень скучаю по тебе, Мур. И чувствую себя чужой сред своих соплеменников.
Конечно, ведь твои сородичи сами от тебя отвернулись. И некому было наставить их на путь истинный. Не осталось в живых ни бабушки Хонь Тэй — этой пророчицы, ни дедушки Кы Дама, способного подкрепить их своим веским словом.
Возможно, нынче все складывалось именно так, как предрекала эта старая госпожа. Записей ее пророчеств не сохранилось. Самые великие прорицатели не ошибаются никогда, их предсказания отнюдь не высечены на скрижалях.
Увы, в следующий миг мне пришлось покинуть свою Сари. Она встрепенулась, почувствовав, что я ухожу. Я противился как мог, но в реальном мире кто-то настаивал на моем пробуждении.
Я уже выплывал из кельи, когда туда заявилось несколько жрецов.
— С кем ты разговаривала, женщина? — требовательно вопросил один из них.
— С духами, — с нежнейшей улыбкой на устах ответила моя любимая.
80
Сперва я подумал, что проснулся из-за попавшего под мой зад острого осколка кремня. Но, выбросив паскудный камешек, я увидел заслонившую звездное небо фигуру и услышал голос.
— Проснулся наконец, знаменосец? — спросил Зиндаб.
— Без особой радости. Мне снился чудесный сон.
— Раз уж Старик поставил тебя приглядывать за нами, я решил, что тебе не помешает кое к чему приглядеться.
В отличие от большинства наров, Зиндаб обладал чувством юмора и полным отсутствием чинопочитания, хотя он сам вылез в первостатейнейшие шишки. Должно быть, это до крайности раздражало Могабу, когда они с Зиндабом еще были закадычными приятелями. Впрочем, возможно, и сам Могаба когда-то способен был на такие игры, но перерос их. Многие препаскуднейшие типы были когда-то славными парнями. Мне пришлось опереться на руки и колени, прежде чем я смог обрести точку опоры и приподняться.
— Застыл, как бревно — проворчал я.
— Заведи себе матрац получше.
— Так тебе и поможет! В чем я нуждаюсь, так это в теле получше. Помоложе годков эдак на пятнадцать. Ладно. В чем дело?
— Мне подумалось, вдруг ты захочешь взглянуть, что происходит у Врат Теней.
— Наверняка ничего страшного, иначе ты не торчал бы здесь в темноте.
Костров в эту ночь не разводили. И храбрецов вроде Зиндаба поблизости не наблюдалось. Но самое примечательное — в воздухе не маячили огненные шары. Лишь вдалеке, у Вершины, появлялись редкие, случайные вспышки.
Зиндаб направился вверх по склону, хотя мне это было необязательно. Я и так ощущал копье. Казалось, будто оно пробуждается. Я видел, как искрятся мои кожаные ремни, когда на них натыкаются Тени, и чувствовал злобное шевеление по другую сторону. Но не испытывал ни малейшего страха.
Прежде приближение Теней всегда вызывало ужас. Тени напирали все сильнее, отчего заградительные ремни искрились еще пуще, с шипеньем и треском. Солдаты проявляли поразительную выдержку. Ни один парень не поддался соблазну и не стал поливать склон огненными шарами. Возможно, они тоже не испытывали страха. Или же им просто хватало ума сохранять подобающее ветеранам самообладание. Ведь прошлую ночь пережили лучшие из лучших. Трусы и дуралеи покоились в братской могиле, с усердием выкопанной уцелевшими.
— Небо проясняется, — заметил я, может быть, только для того, чтобы что-то сказать. Небосклон впереди казался таким же чистым, как во время прогулок с духом, когда я парил над облаками.
— Хм, — отозвался Зиндаб. Он редко тратил слова попусту.
— Узнаешь какие-нибудь созвездия?
Я не узнавал ни одного. Небо казалось совершенно незнакомым.
— Слишком много звезд. Они никак не складываются в узоры.
— Аркан, — послышался знакомый голос. Я дернулся, потому как не слышал приближавшихся шагов. И никак не полагал, что эта особа может двигаться совершенно бесшумно.
— Матушка?
Искры, исходившие от Врат Теней, давали достаточно света, чтобы ее разглядеть. Позади нее маячила фигура, в которой угадывался Тай Дэй.
— Это было описано в книге моей матери. Часть предания, сути которого никто не понимал. Тринадцать звезд, образующих затяжную петлю — силок или аркан.
Лично я ничего похожего на какой-то там аркан на небе не видел, о чем и сообщил теще, которая пребывала в странном возбуждении, словно провалилась в иное столетие. Пригнув меня к себе, она заставила меня всмотреться в направлении, которое указывал ее палец. В конце концов я признал, что вижу что-то вроде перевернутого ковша над самой линией горизонта.
