Линн Рэйда - Истинное имя
Как и предвидел Ирем, во второй схватке Эккерт высадил мальчишку из седла. Лорд задержал дыхание, когда тот упал — и рассердился на себя за эту глупость, когда стало очевидно, что южанин цел и невредим. Теперь он мог бы потребовать у стюарда меч и продолжить схватку, но, похоже, он еще не отошел после удара, сбившего его не землю. Лорд меланхолически подумал, что на месте Рикса он бы не настаивал на продолжении. В схватке на мечах у мальчишки не было даже призрачного шанса на победу. Эккерт — превосходный фехтовальщик, и вдобавок он гораздо выше и сильнее своего противника.
Лориан тем временем развернул коня и подъехал к Рыцарю Без Имени, по-прежнему держа в руке обломок своего турнирного копья.
— Вы признаете себя побежденным, сэр? — осведомился он.
Сбитый на землю парень чуть помедлил и кивнул.
— Тогда я хочу знать, с кем мне пришлось скрестить копье. Снимите шлем.
На сей раз пауза тянулась куда дольше, но в конце концов тот подчинился. Волосы под шлемом оказались темными и влажными от пота. Но лицо… лицо было совсем не тем, которое рассчитывал увидеть Ирем. Обычное веснушчатое мальчишеское лицо. Вдобавок, парень, которого лорд Ирем счет ровесником "дан-Энрикса", в действительности оказался старше — вероятно, лет тринадцати.
"И с чего я вообще решил, что это Рикс?.." — спросил себя лорд Ирем с запоздалым удивлением. Припомнив, с каким напряжением он только что следил за схваткой, лорд скривился, словно разжевал головку чеснока. Похоже, следовало, наконец, признать, что он тревожился из-за несносного бастарда куда больше, чем хотелось ему самому.
Видимо, в тот день Крикс все-таки не потерял последний разум, потому что возвращался в Академию не напрямую через город, где его в любой момент могла заметить и остановить дневная стража, а глухими переулками и задними дворами. Меч и собственные руки он долго и тщательно оттирал землей, так что, если не особенно присматриваться, ладони выглядели просто грязными. Забрызганную кровью тунику Крикс тоже тщательно вывозил в пыли. Добравшись до Лакона, он выбрал самую неприметную тропинку к своей башне, но на этот раз удача ему изменила.
Возле Старого колодца, где обычно нельзя было встретить ни одной живой души, он нос к носу столкнулся с Льюбертом Дарнторном, Фавером Фессельдом и Грейдом Декарром, возвращавшимися с турнира. Разворачиваться и идти в другую сторону было уже слишком поздно — это могло показаться подозрительным. Крикс попытался состроить равнодушное лицо и молча пройти мимо, в глубине души надеясь, что, если он ничего не скажет своим недругам, то Льюберт предпочтет его не замечать. Но, к сожалению, Дарнторн был не в том настроении, чтобы оставить своего давнего недруга в покое.
— Что это с тобой, Пастух? — спросил он, развернувшись к Риксу и демонстративно морща нос, глядя на вымазанного землей южанина. — Ты чистил выгребные ямы?..
Крикс не ответил. Ему сейчас было не до Льюса с его колкостями. Перед глазами Рикса все еще стояло тело Гирса, распростертое на мостовой. И — словно отражение этой картины — перекошенное лицо пленника, которого Безликие тащили к каменному столу.
К горлу "дан-Энрикса" подкатывала тошнота.
Лязгнула дверь камеры, и свет от факела — по правде говоря, довольно тусклый — на секунду ослепил скорчившегося в углу мужчину, запоздало заслонившего рукой лицо.
— Смотри-ка, еще не подох! — с фальшивым удивлением заметил тот, кто открыл камеру.
Щуря слезившиеся от огня глаза, Алвинн смотрел на посетителя, пытаясь угадать, что от него хотят на этот раз.
Крикс сглотнул. Во рту внезапно пересохло, а разлившийся по телу холод и слабость в подгибавшихся ногах испугали его самого. Он ведь прошел через весь город, почему ему стало так плохо именно сейчас? Ведь не из-за Дарнторна же с его дружками?..
— Эй, Пастух, да ты напился, что ли?.. — спросил Льюс с восторгом, преградив ему дорогу и хватая Рикса за рукав.
Крикс вырвался, с силой оттолкнув от себя Дарнторна. Мысли у него мешались, но соображения еще хватило, чтобы испугаться, что с такого расстояния Льюберт может разглядеть кровь Гирса на его рубашке.
— Отвяжись, Дарнторн. Я ничего не пил. Я просто… мне нехорошо, — закончил энониец еле слышно. Звон в ушах усилился, и голос Льюберта доносился до него как будто бы издалека.
— Нехорошо?.. Ты прямо как девчонка, — сказал Льюс злорадно. Фавер с Ларсом рассмеялись. — Ты бы еще в обморок упал — для полноты картины.
— … Встать, ублюдок! — прошипел Дагон, ткнув своим факелом ему в лицо — Алвинн чуть не опоздал шарахнуться назад.
Надсаживаясь от натуги, узник приподнялся, силясь подтянуть поближе искалеченные ноги.
Пальцы заскребли по гладкому, отполированному камню, соскользнули со стены, не находя опоры. За весну и лето руки истончились так, что порой Алвинну казалось — их теперь можно переломить, как высохшие ветки. И на пальцах давно не было ногтей.
Алвинну уже давно не жаль было смотреть на свое грязное, дрожащее, изломанное тело. Оно стало ему безразлично, как чужое. Даже пытки его больше не пугали.
Но от слова "встать" сердце как будто рухнуло в бездонный ледяной колодец.
"Встать" — это значит, что все будет еще хуже, чем обычно. Это значит — Олварг.
Возвышающемуся над ним Дагону, видно, надоело наблюдать за жалко копошившимся на полу узником. И хоть двигался он, как всегда, неуловимо быстро, Алвинн все-таки успел заметить, как Дагон отводит ногу для удара.
А вот заслониться или отползти в свой безопасный угол — не успел.
Корчась на каменном полу, и понемногу вспоминая, как нужно дышать, Безликий загадал: пусть этот неожиданный визит их принципала будет неслучайным. Покосившись на свои худые руки со следами пузырящихся ожогов, Алвинн мысленно взмолился — если есть на свете хоть какая-нибудь справедливость, пусть сегодня этому придет конец.
Это было отчасти похоже на те дни, когда он только стал Безликим. И все еще думал: да не может быть. Не может быть, чтобы _это_ будет с ним всю жизнь. Конца которой — не предвидится.
Олварг вошел, и затхлый воздух подземелья стал как будто еще неподвижнее и холоднее, чем обычно. Алвинна пробрал озноб. Он с удовольствием остался бы лежать в том же скорченном положении, в каком его застиг удар Дагона, и вдобавок спрятал бы лицо в ладонях — гордость для него уже немного значила.
Но Олварг коротко велел вошедшим вместе с ним Безликим — поднимите, — и его глаза, как две булавки, колко, вопросительно вонзились в обессилевшего пленника. Всякий раз он смотрел на Шоррэя так, как будто ожидал какой-то важной перемены. Но какой именно — Алвинн не знал. Сам он уже давно чувствовал себя растоптанным и сломленным. И не был ни настолько глуп, ни настолько самоуверен, чтобы полагать, что Олварг этого не видит. Так чего он еще хочет от своего бывшего слуги?.. Чтобы тот молил о снисхождении и ползал на коленях? Так ведь это все дешевка, на которую не поведется даже мало-мальски опытный палач… не говоря уже об Олварге, который видел всех людей насквозь — по крайней мере, в том, что касалось их слабостей и страхов.
