Игорь Борисенко - Слепец
Когда он настиг Приставалу, затерявшегося в толпе торбианцев, тот очнулся от мыслей, в которые был погружен, поглядел на Слепца долгим взглядом и вдруг спросил:
– Скажи, а твой город большой?
– Что? - от неожиданности переспросил Слепец. - Мой город?… Хм… Как тебе сказать. Раньше, особенно в детстве, он казался мне огромным. Теперь, когда я сравниваю его со Скалгером - нахожу крошечным.
– Но люди-то в нем богатые живут? - продолжал выспрашивать Приставала. Слепец никак не мог взять в толк, к чему он завел этот разговор.
– Всякие есть… Даже нищих целый квартал, правда, маленький.
– А! Конкуренты, - пробормотал Морин. Почесав ухо, он снова взглянул на Слепца - хитро, из-под свесившейся на лоб грязной пряди волос. - Но ты ведь подаришь старому другу самое доходное место?
– Ты что, собираешься продолжать нищенствовать? - воскликнул Слепец. Беседа с Морином наполняла его странным чувством радости, какой-то совершенно немотивированной, ребяческой. Ему хотелось громко расхохотаться, привстать на стременах и ударить себя по ляжкам, и только постоянно колотье в боку не давало совершить подобное сумасбродство. - Что подумают люди, когда попрошайка в кабаке станет рассказывать, как он на пару с королем прошел полмира? Нет, приятель. Если уж тебе так нравится собирать денежки, сделаю тебя королевским сборщиком налогов.
Морин обрадованно хмыкнул и замолк, очевидно, размышляя о прелестях будущей работы. Путь продолжался…
Еще дважды большие группы крестьян отрывались от общей колонны и сворачивали к своим деревням. Оставшееся войско к вечеру добралось до небольшого городка, Кияса, вокруг которого расположилось на ночлег. Никто не безобразничал, хотя медовухи и пива было выпито немало. Щедрые жители отдавали еду из своих скудных запасов задаром, потому что весь городок праздновал возвращение своих мужчин.
Совсем немного осталось и до Центра Мира. Если бы не сумерки, то, взобравшись на старую сторожевую вышку, можно было увидеть самые высокие здания. Башню. Улегшись спать в доме городского головы, на мягкой постели, после обильного ужина, Слепец некоторое время ворочался. Скоро он понял, что не в силах уснуть. Не в силах ждать. Подняв весь свой отряд, он отправился в дорогу.
Небо совершенно расчистилось и звезды усеивали его от края до края, крупные, словно глаза Смотрящих Извне приблизились, желая подробнее разглядеть, что там делают люди. Их призрачный свет заливал темные поля вокруг дороги, отчего они выглядели довольно зловеще. Нигде не было видно резких теней, только кучки деревьев выделялись тут и там черными пятнами. Рядом с дорогой на лугах кружили стаи зеленоватых светляков, да где-то далеко громко ухал филин. Впереди, там, где прятался Центр Мира, толком ничего не было видно. Даже когда отряд поднялся на последний высокий холм перед тем, как достигнуть города, тот предстал перед ними смутным, огромным темным пятном. Нет огней, потому что караульные не ходят с факелами по покинутым стенам. Не видно освещенных окон, ибо они закрыты теми самыми стенами. Только совсем рядом можно было разобрать, что это человеческое поселение, а не гора, невесть откуда появившаяся посреди равнины. Зубцы угловых и приворотных башенок и массивная колонна главной Башни отчетливо рисовались на фоне звездного неба.
Полночь едва миновала, когда копыта коня Малгори выстучали быструю дробь на поверхности подъемного моста… Впрочем, судя по большому слою грязи, покрывавшему дубовые брусья, не поднимали его давным-давно. Король, а за ним остальные, миновали гулкий тамбур в стене, где негромко гудел ночной ветер. Дальше лежала пустая площадь, залитая жутким, дрожащим светом с небес. Грязь и огромные лужи покрывали некогда ухоженную мостовую, на балках, вделанных в стены, болтались на веревках обгорелые скелеты. На ветру они медленно раскачивались и поворачивались из стороны в сторону, словно предлагая живым полюбоваться на свои тонкие ребра и склоненные черепа. Скрипение веревок и легкий стук костей заполняли окрестности и, казалось, заглушали стук копыт. Разломанные телеги, кучи мусора у стен, ограничивающих площадь. Черные провалы проходов во внутренних стенах, что ведут в глубь города. И впереди - настежь распахнутые ворота королевского двора. Даже в темноте ночи были видны следы от содранных золотых и серебряных полос, словно это были шрамы на спине много раз битого кнутом преступника…
Каждый шаг коня отзывался в Слепце болью, будто его самого стегали плетью. Разглядывая это место, долгие месяцы жившее в его воспоминаниях наполненным народом, ярко освещенным солнцем и пронизанным болью, сейчас он никак не мог поверить, что вернулся обратно. Казалось, ночь обманула его и привела в какое-то совсем другое место, издевательски похожее, но в то же время полностью чужое. Вот еще один шаг, на сей раз вглубь двора. Ниша, в которой покоилась нефритовая статуя Джона Торби, была небрежно замазана глиной, которая уже потрескалась и начала выкрашиваться. Грубые столы и стулья стоят прямо у крыльца. На столешнице остатки еды на том самом столовом серебре, на котором ел когда-то Малгори. Перевернутые кубки с засохшими липкими лужами, обгрызенные кости.
У ступеней, покрытых мусором, Слепец сполз наземь, поддерживаемый Моргом и Морином. Таккор почтительно раскрыл перед ним дверь, и вернувшийся король, нерешительно ступая, зашел внутрь темного зала. Сначала он ничего не мог разглядеть, потому что "внутреннее око" давненько не давало о себе знать. Кромешная тьма не под силу глазам, пусть даже сейчас они видят необычно хорошо… Но тут воины внесли факелы, заполнив гулкий зал треском и метанием теней. Слепец снова вздрогнул: ему показалось, что вокруг запрыгали страшные чудовища, танцующие на костях погибших и безмолвно хохочущие над горем короля. Тронный зал был так же пуст и грязен, как площадь и двор. Тут и там валялись обломки мебели, остатки костров, кучи грязного тряпья, обрывки смердящих кож, грубая глиняная и оловянная посуда. Высокий подиум в дальнем конце помещения стал простой площадкой, так как главная его принадлежность, богато украшенный драгоценными металлами и камнями королевский трон, отсутствовал. Осталось только четыре отверстия для ножек. Гобелены и фрески на стенах закоптились, а местами были и вовсе попорченными. Лицо Малгори скривилось, когда он увидел, что от его любимой картины, изображавшей величественного всадника на фоне крепости с развевающимися на бастионах флагами, оторван большой клок.
– Что стало с моей Башней? Ей досталось ничуть не меньше, чем мне, - прошептал Слепец дрожащим голосом. - И где же люди? Неужели никого не осталось в живых?
