Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)
— Вот ведь храбрая девчушечка! — подала голос плотная тётка лет сорока, сидевшая у стены. — Чё, мужики, задрожали?
— Она новенькая, — махнул рукой долговязый оборотень с забинтованной головой. — Не знает пока ничего.
— Незнание не освобождает от ответственности, — тусклым голосом откликнулся болезненного вида старик с редкими бакенбардами и треснувшими очками на бугристом носу. Он явно хотел ещё что-то добавить, но закашлялся и откинулся назад, закрыв глаза.
— Не надо, Луя, — боязливо прошептала Заячья Губа. — Не надо меня защищать. Я уже давно привыкла. Ты лучше позавтракай как следует.
Веглао не надо было просить дважды. Она принялась за завтрак. Ела медленно и как бы с трудом, ни на секунду не забывая о своей роли — усталой, измотанной девочки, которой некуда было пойти, кроме как к рыжебородому монстру, который убивает молодых юношей и пишет их кровью на стенах издевательские послания. Тем временем Заячья Губа не умолкала ни на мгновение:
— Я хочу, чтобы ты жила в одной комнате со мной и моим мужем. Там, кроме нас, жило раньше ещё трое оборотней, но один недавно умер, так что есть свободная постель. Те двое, которые остались — это хромая Шигелла и её сыночек, ему только семь лет. Тебе у нас понравится, честно-честно! Я буду помогать тебе на работе, а то ты такая слабенькая…
— А твой муж? — спросила Веглао ничего не выражающим голосом, хотя внутри у неё всё кипело от волнения. — Он не злой? Он не станет меня бить или…
Заячья Губа рассмеялась и замахала тонкими бледными руками:
— Кто это злой — мой Тальнар? Луя, солнышко, да он просто чудо! — растроганно воскликнула она. — Такой красивый, такой добрый!.. Мне безумно повезло, Луя… Ты знаешь, до того, как я встретила Тальнара, меня никто не любил. Никто-никто. Все только… ну, ты понимаешь, — она широко улыбнулась и нырнула указательным пальцем в кольцо из двух пальцев другой руки. Веглао поразило, что она говорит об этом так спокойно, да ещё и на людях. Если это правда (хотя сразу видно, что это милое, непонятно как оказавшееся здесь существо не умеет лгать), то Тальнар стал гораздо менее разборчив, чем раньше. Но возможно, у него просто не было выбора — судя по тому, что он говорил, его статус в стае находится где-то на уровне пола.
Заячья Губа забрала у неё пустую тарелку, поцеловала её в щёку и удалилась, напоследок ещё раз горячо попросив заселиться к ним в комнату. Когда она скрылась, Юил соизволил поднять голову и посмотреть ей вслед. Потом он посмотрел на Веглао и усмехнулся во весь рот. Нескольких зубов у него не хватало, и пустые дёсны на их местах были розовые и беззащитные.
— Чего ухмыляешься? — спросила Веглао. Парень хмыкнул:
— Ты не больно-то слушай эту дуру. Надо же: позвала тебя жить к ней. Вождь сам определяет, кто где будет жить.
— А тебя он наверняка подселит поближе к себе, — поддакнула тётка у стены, почёсывая чёрными ногтями рубец на своём правом предплечье. — Ещё бы — такую красавицу!
Издевается, не иначе, подумала Веглао. Последний раз красивой её называли четыре года назад, и это был её родной брат. С тех пор она потеряла многое, и красоту в первую очередь. Её догадка подтвердилась — тётка заржала, и следом за ней захихикали, загоготали и затряслись все, кто был в лазарете. Все, кроме оборотня с перевязанным плечом. Тот только усмехнулся, а потом тяжело откинулся на свою подстилку с серым и искажённым лицом — видимо, рана тяжко мучила его.
День всё тянулся и тянулся, и ничего не происходило. Веглао маялась от безделья и беспокойства. Как бы ей хотелось быть сейчас рядом со своими друзьями, разгребать завалы в подземелье по колено в холодной воде, при слабом свете керосиновой лампы, которая каждую секунду может погаснуть. Она так боится темноты — больше всего на свете — но если выбирать между темнотой, в которой она будет с друзьями, и светом, в котором видно кривую ухмылку Кривого Когтя, она не задумываясь выберет второе. Правда, перед этим неплохо бы подарить вожаку оборотней новую улыбку — широкую, красную, и не на лице, а поперёк шеи.
Стоило ей покрепче задуматься об этом, как тот, о котором она думала, заявился собственной персоной. В лазарет ворвался молодой прыщавый оборотень и срывающимся от волнения голосом выдохнул:
— Эй, тихо все! Сюда идёт вожак!
Оборотни особо и не шумели — так, парочка из них негромко переговаривались, забинтованный иногда сдавленно стонал, но в остальном всё было тихо. Но при словах мальчишки все сразу замолчали, а Веглао вся подобралась.
Кривому Когтю пришлось пригнуться, когда он входил в лазарет. Хоть потолки здесь почти всюду были достаточно высокие, дверные проёмы были рассчитаны на куда менее высоких жильцов, чем Коготь. Выпрямившись, он прошёл через весь лазарет прямо к Веглао, не удостоив затихших оборотней ни одним взглядом. Его рыжая грива сверкала в свете огонька далеко не так ярко, как светлые глаза. Руку он держал на поясе, где у него висел длинный нож. Он принёс с собой запах пота, ветра, дыма и крови. Веглао поднялась на ноги, держась за стену. Ноги у неё дрожали по-настоящему, а вот кроткое и робкое выражение опущенным глазам пришлось придавать искусственным путём. Кривой Коготь окинул её взглядом. Он тяжело дышал, Веглао чувствовала, какой он горячий, хотя он не прикасался к ней. Он только что пришёл с охоты, он был на солнце. Ещё недавно он кого-то убил. От него разит кровью и потом — конечно, в ночь убийства Ригтирна он пах так же. Сволочь, подонок, убийца.
— Завтра ты выйдешь отсюда, — хрипло сказал он. — Хватит тебе сидеть без дела. Утром за тобой зайдёт оборотень, будешь жить с ним.
Не дожидаясь, пока она тихо пролепечет: «Да, мой господин», он развернулся и ушёл прочь. Веглао опустилась обратно на свою постель. Она чувствовала, что дрожит. Нет, нельзя так нервничать. Если у неё будут дрожать руки в самый ответственный момент, это будет плохо.
Когда наступила ночь, было непонятно — в этой яме и так было всегда темно. Веглао и все остальные засыпали, просыпались, переговаривались или лежали молча. Им принесли поесть, но Заячья Губа больше не приходила. Пообедав, Веглао задремала — сказалась бессонная ночь, — но вскоре пробудилась в очередной раз. Все вокруг спали. Тётка у стены громко храпела. Оборотень в очках тоже храпел, но тише, присвистывая. Юил громко сопел, нахмурив брови. Нет, спят не все, подумала Веглао. Кто-то стонал неподалёку от неё, и эти стоны были такими жалобными, что весь сон как рукой сняло. Девочка поднялась на ноги и в слабом свете плошки подошла к стонавшему.
