Руслан Бурбуля - Тут дьявол с Богом борется…
Подвальное помещение имело пять метров в длину и около трех в ширину. Никаких стеллажей, на которых на его родине хозяева хранят свои консервированные кулинарные изыскания, здесь не было. Зато вокруг все было залито кровью. Кровь стекала даже с потолка. На полу лежало два тела. Тело Волхва с почти оторванной головой и тело рыжеволосого — хозяина этого логова. Из отсеченной конечности бил фонтанчик крови. Цепной снимал безжизненное тело девочки у которой был распорот живот и нехватало правой части бедра. Увидев лицо жертвы Роман потерял над собой контроль. В девичьих глазах на веке застыл ужас и немой вопрос:
— За что?
— А-а — прокричал во весь голос Роман, теряя последние крохи самообладания. — Не-на-вижу, тварь!
Он подскочил к скулящему Косому, который на глазах снова стал трансформироваться в "человека" и начал бить его по голове своим эмалированным оружием…
После первых же ударов во все стороны брызнула мозговая жидкость. Но Роман не прекращал долбить со всей дури по ненавистной роже пока вместо ведра в его руках не оказался сплюснутый блин.
Повалившись без сил прямо на пол, он зарыдал. Слезы смыли страх и усталость оставив в душе лишь жгучую ненависть к этим жутким тварям.
— Если я еще, хоть когда-нибудь увижу ваши морды подле себя, то клянусь, вы о том пожалеете…
Травник на глазах снова обрел хрупкое поджарое человеческое тело.
— Буде тебе Роман. Предупреждал ведь.
— Вы не звери… Вы хуже зверей. Вы нечисть.
— Успокойся. — пригрозил ему Цепной и без тебя тошно.
— Что? Что ты сказал урод? — поднявшись оскалился Роман. — Ты кого успокаиваешь — животное? Да я тебя…
Договорить ему не дали. Неожиданная пощечина привела его в себя. Травник зябко переминался с ноги на ногу. Ему было холодно… Ноги-то босые.
Посмотрев на Цепного он кивнул тому в сторону лестницы.
Аваз понял старшего без слов. Травнику нужна одежда. Еще раз зыркнув в сторону Романа недобрым взглядом он поспешил наружу.
— Пойми ты… — хриплым голосом обратился к Роману Самсон. — Мы же не все такие.
— А какие вы? Ты сам на себя в зеркало посмотри когда оборачиваешся в зверя?
— Не тебе меня судить и не тебе решать какой вид достойнее. Мой или твой. — резко оборвал он собеседника. — Ты сам подумай, — уже более миролюбиво попросил Самсон, — Ведь чем вы отличаетесь от нас? Да ни чем хорошим. Твое человечество убивает миллионами себе подобных и лишь из-за того, что кому-то кажется, что оставшимся в живых, будет лучше жить под его "мудрым" руководством. Вы так же как и мы пожираете мясо, но по крайней мере мой вид охотиться для пропитания, а ваш практически всегда для удовольствия. Вы лживы и страшнее любого животного. Для современного человека давным-давно нет никаких этических принципов. Вы сжигаете и распинаете лучших из вас, а затем молитесь на орудие убийства! Вы уничтожаете окружающую вас природу со скоростью пули. Ваши города тонут в море крови и нечистот. Ваши самки совокупляются на потребу всем и ты мне тычешь, что мы грязные животные потому что мы любим свободу! Хотим жить в единстве с природой. Ты называешь животными тех, кто всегда оберегают свое логово и территорию, но никогда не идет завоевывать чужое. Мы не отдаем своих отпрысков в детдомы, что бы потом из них появились новые Щекотилы. Мы не заставляем наше потомство спать в канализациях, при этом разглагольствуя о правах человека. Чем же тогда твой род человеческий лучше моего? Отвечай мне… Чем?
Развернувшись Роман направился к лестнице. И через спину бросил:
— Если когда-нибудь наши пути пересекуться еще раз… Убью не задумываясь.
Он не помнил, как добрался до дома бабы Вари. Как переодевался не обращая внимания на испуганные и удивленные глаза ее внучки. Как не разбирая дороги добрался до вокзала. Роман пришел в себя лишь после того как в его сознании появились уже знакомый звук:
Тук-тук, тук-тук… — застучали колеса поезда Петербург-Москва.
Дав себе установку проснуться ровно в шесть часов утра, Роман окунулся в омут безпамятсва. Однако его прострация была мнимой. При малейшей попытке нанести ему физический или ментальный вред — его организм тут же очнется от релаксируемого сна.
— А ежели так произойдет, то тот, кто будет тому виной, тут же получит в "бубен"! — именно таковой фразой он закончил свое знакомство со своими новыми попутчиками.
Глядя в его глаза, все пассажиры плацкартного "купэ" поняли — этот если уж пообещал — сдержит свое слово, поэтому всю ночь спали тихо, а дядька, что возлежал на второй полке, в первые в жизни научился не храпеть.
Часть 9.
СОН.
После того, как мать прикрыла за собой двери и потушила в коридоре свет, Лика уставилась в потолок. Спать решительно не хотелось. Если уж быть честной с самой собой, ей было страшно. Вот уже несколько ночей под ряд ее мучит эта странная женщина. Впервые она вторглась в ее сон четыре дня назад. Лике тогда снилось, как она гуляет по парку со своим другом. Саша катал ее на каруселях, затем они гонялись друг за другом по пожелтевшему ковру из опавших листьев и задорно смеялись. Именно в этом сне, она впервые решилась открыться ему и признаться в своей симпатии, в ответ, получив настоящий поцелуй от которого сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Сон был прекрасным. И не удивительно. Ведь именно таковым она его и смоделировала.
Отец ее многому научил. Да, то огромное количество информации, которой он с нею делился, зачастую казалась для Лики необычайно сложной и запутанной, поэтому до поры до времени, большую ее часть, она просто запоминала и откладывала в дальний уголок своего сознания, неособо пытаясь во всем этом разобраться. А вот то, что она понимала с первого же объяснения, она не только брала на вооружение, но и зачастую неоднократно практиковала. Так получилось например с моделированием сновидениями. Когда она уставала — то при помощи психического аутотренинга приказывала своему сознанию отключиться, а проснуться в нужное ей время. Так же, Лика с легкостью могла моделировать свой сон, причем во сне она не только создавала какие-то причудливые миры, но и могла в любой момент переключить свое сознание на астрал. Отец частенько напоминал ей, что ментальное тело в астрале очень уязвимо. Без должной подготовки в этом мире, который он почему-то называл "Кромкой Мира", где водятся всевозможные злые сути только того и ждущие как бы подчинить волю человека, шастать опасно. Однако, Лике очень нравилось там бывать. Передать словами то чувство полета, возвышенности, переполняющего всю сущность упоения, было просто невозможно. Но слова отца, всегда горели в ее сознании немым укором и предупреждением, поэтому она никогда там не "засиживалась". При малейшем понимании того, что к ней устремляется чье-то назойливое внимание, она тут же возвращалась в свое тело и просыпалась…
