Ричард Адамс - Шардик
В рассуждении же их языка я счастлив доложить, что уже делаю в нем известные успехи. На самом деле за Варином в обиходе два языка: один — бекланский — распространен на севере, а на другом — йельдашейском — говорят главным образом на юге. Они во многом похожи, но я сосредоточился на изучении бекланского и уже могу худо-бедно на нем изъясняться. Письменностью они почти не пользуются, и мой наставник-солдат смотрит на меня с разинутым от изумления ртом, когда я бегло записываю все, что он говорит. А говорит он, в частности, что прошло всего три года с окончания гражданской войны, вроде бы вызванной вторжением в Беклу какого-то чужеземного племени, возродившего рабство (признаюсь, я не вполне понял). Но сейчас там восстановлен мир и отношения между севером и югом наладились, исход нашей дипломатической миссии представляется весьма успешным.
Сегодня мы, если я не заблуждаюсь, переправимся через Варин в город, откуда двинемся к Бекле. Разумеется, я буду исправно оповещать Ваше Величество обо всех дальнейших событиях…»
Сиристроу, сын Балко, сына Мерето Двухозерного, главный советник его величества Луина, наследного короля Закалона, пробежал глазами незаконченное письмо, отдал его слуге с приказом положить в суму с прочими бумагами, и вышел из палатки, рядом с которой на поросшем кустарником клочке пустыни паслись на привязи лошади. Одному богу ведомо, когда и каким образом послание будет доставлено по назначению. Однако он представит себя в выгодном свете, если будет постоянно вести записи, таким образом показывая, что денно и нощно думает о короле и его интересах. Сиристроу позволил себе обмолвиться о мерзкой питьевой воде, но ничего не сказал о своем расстроенном желудке и поносе, грозящем перейти в дизентерию. Сдержанное упоминание о тяготах путешествия более красноречиво, чем излишние подробности. Он не станет докладывать о кровавых мозолях на ногах, а тем паче о своем нервном напряжении, неуклонно возрастающем по мере удаления от Закалона и приближения к незнакомой стране, лежащей по другую сторону реки. Зная о чаяниях самого короля, он благоразумно выразил уверенность в хороших перспективах торговли. На самом деле теперь они казались вполне реальными, но даже если ничего не получится, никто не обвинит его в том, что он поначалу надеялся на лучшее. В глубине души, однако, Сиристроу сожалел, что король назначил его возглавлять этот поход. Он не был человеком действия. Ошарашенный решением Луина и пытаясь выдать свою тревогу за скромное смущение, главный советник спросил, чем объясняется такой выбор.
— О, здесь нам нужен человек беспристрастный и рассудительный, — ответил король, подхватывая его под локоть и ведя по длинной галерее, откуда открывался вид на прекрасную Пчелиную террасу. — Меньше всего мне хочется послать какого-нибудь задиристого вояку или алчного молодого авантюриста, который только огорчит чужеземцев, пытаясь прибрать к рукам все, что только можно. Так у нас с самого начала отношения не заладятся. Я хочу послать человека образованного и некорыстолюбивого, который сумеет беспристрастно оценить положение вещей и вернуться с правдивым докладом. Сделайте это, и я в долгу не останусь. Кто бы ни были эти люди, дело нужно повести так, чтобы они нам доверяли и уважали нас. Видит Кот, они проделали немалый путь, чтобы найти нас! Я не хочу, чтобы к ним относились потребительски.
И так, под жужжание пчел в золотом улье, Сиристроу принял назначение на должность посла.
Отвлеченно рассуждая, такой выбор следует признать правильным. И надо отдать должное Луину: он человек здравомыслящий и дальновидный — хороший король, если угодно. Но проблемы, как обычно, возникают при осуществлении его замечательных идей на практике. Задиристые вояки и алчные молодые авантюристы гораздо легче переносили бы путешествие через дикие леса да пустыни и испытывали бы гораздо меньше страха, чем замкнутый, рассудительный советник сорока восьми лет от роду, ученый муж, тяготеющий к метафизике и этике. Там, куда он направляется, о таких вещах и не слышали. Повадки и обычаи полуцивилизованного народа, безусловно, представляют известный интерес, но он еще в молодости вполне удовлетворил свою любознательность на сей счет. В настоящее время он прежде всего учитель, знаток писаний древних мудрецов, который, возможно, даже сам станет мудрецом — если выживет. Со стороны короля было очень мило пообещать, что он в долгу не останется. Но Сиристроу не нуждается ни в чем, что король может ему дать. Однако Луин не терпит противодействия своей воле, и ответить ему отказом или даже проявить колебание было бы небезопасно.
— Я не особо возражаю, если варвары разрежут меня на куски, — вслух произнес Сиристроу, стегая кнутом колючий куст. — Но я решительно против того, чтобы меня вгоняли в скуку, — (хлясть), — тоску, — (хлясть), — уныние… — (хлясть).
— Вы меня звали, господин? — спросил конюх, появляясь из-за лошадей.
— Нет-нет, — поспешно ответил Сиристроу, смутившись, как смущался всякий раз, когда его заставали разговаривающим с самим собой. — Нет-нет. Я просто вышел посмотреть, готовы ли вы тронуться в путь, Тивал. Сегодня мы должны достичь переправы, как я тебе говорил. Не знаю, далеко ли еще до нее, но я предпочел бы перебраться на другой берег засветло, чтобы составить представление о городе до наступления темноты.
— Да, господин, вы дело говорите. Парни уже укладывают вещи. Что насчет кобылы, господин? Вести ее вместе с мулами?
— Придется, если она по-прежнему хромает. Как будете готовы — явись и доложи.
На самом деле они достигли восточного берега реки незадолго до полудня, меньше чем через пять часов. Снявшись со стоянки, они сначала двинулись почти строго на север, прочь от заболоченной южной окраины пустыни, по широкой полосе коварных зыбучих песков, тянувшейся вдоль берега реки. Тан-Рион, попытавшись объяснить на словах, но не преуспев в своих стараниях, в конце концов взял палку и нарисовал на земле план местности. Показав сперва на него, а потом вдаль на юго-запад, он сумел довести до понимания Сиристроу и его спутников, что там река делает крутой поворот, а значит, сейчас протекает не только к югу, но и к западу от них. Чуть выше изгиба русла на своем плане он нацарапал линию, обозначающую переправу, и еще раз махнул рукой вдаль, на сей раз на северо-запад, показывая, в каком направлении она находится.
Весна в этих краях еще не сменилась летом, но вскоре солнце начало припекать не на шутку, и покрепчавший ветер стал взметать песок. Сиристроу, устало тащившийся рядом со своей хромой кобылой, опустил голову, полузакрыл глаза и попытался думать о своих учениках, которым преподавал метафизику в Закалоне. Нужно уметь радоваться тому, что имеешь. По крайней мере, у них нет недостатка в тепловатой воде, чтобы смыть с себя песчаную пыль. Тан-Рион, ввиду скорого возвращения на родину пребывавший в прекрасном расположении духа, принялся распевать со своими солдатами йельдашейские песни — довольно занятные, бравурные такие, но не особо мелодичные на вкус Сиристроу.
