Артур Ярин - Откуда в небе лошади?
– Что давайте?
– Давайте убьем людоеда изнутри, так, чтобы он не взрывался. А когда он… вот тогда и выйдем через рот целые и счастливые.
– М-да, ребята, гуманностью вы не отличаетесь, видимо, подросткам всегда ближе экстремистские взгляды на жизнь, общество и родителей. Понимаешь, Крампон, нет никаких гарантий, что в момент своей безвременной кончины людоед вдруг откроет рот и так с открытым ртом и… Одним словом, предложение отклоняется. Поэтому слушайте меня внимательно. Я выберусь наружу…
– ???
– Не спрашивайте, как я это сделаю, а слушайте дальше. Как только вы почувствуете, что у людоеда начались дикие судороги и его начало трясти, собирайте людей и все, что от них осталось, и спешите к ротовой полости. Там и увидите путь к спасению, точнее, что бы вы ни увидели, выпрыгивайте на свободу.
– Да, – возразил Трататун, – но людоед, по всей видимости, созданье громоздкое и высотное, кто-то может и разбиться.
– Вот поэтому вы с Ясной и остаетесь здесь, чтобы их аккуратно спустить на землю. Вы ведь умеете летать. Все понятно?
– Куда уж непонятней. Будем работать парашютами?
– Да.
– А я?
– А ты, Крампон, как настоящий мужчина, будешь следить за тем, чтобы паника была необременительной для самих же спасаемых.
Мы немного помолчали, и я стала прощаться:
– Ладно, мои дорогие, я вас покидаю.
После этих слов я вышла из шалаша, а за моей спиной не раздалось ни рыданий, ни всхлипов, ни «на кого ж ты нас покинула?!».
Вот так-то. Расставанье прошло в теплой и дружеской атмосфере.
ЗАХОДИТЕ К НАМ НА ОГОНЕК!
В такие минуты поэты сочиняют стихи.
Сей-СеногонИз шалаша я направилась все к той же ротовой полости. (Ох, надоела мне эта анатомия.) Там, спрятавшись за коренными зубами, я дождалась момента, когда людоед зевнет, и вылетела наружу, где тут же превратила себя в себя большего размера. (Я все-таки в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ была тринадцатисткой.)
И знаете, что я вам скажу? Очутилась я… В жизни не догадаетесь, где, – В РЕСТОРАНЕ!!!
Я сидела в полутемном зале, тихо играла музыка, и на столе горела свеча. Напротив сидел элегантный мужчинка лет тридцати – тридцати с половиной. Он был в строгом черном костюме. Его голубые глаза смотрели на меня в недоумении:
– Ты… Вы… Материализовалась из воздуха?
– Меня зовут Йо.
– Да, да, очень приятно. Меня зовут П-п-петр.
– Угостите даму вином из спелых одуванчиков, у нас с вами будет долгая, непринужденная, но очень своеобразная беседа.
– Из одуванчиков вино тут нам подадут вряд ли, но, я думаю, вы не откажетесь и от хорошего красного?
– Не откажусь.
Петр заказал вино, песню и мармелад, а я все пыталась понять, в какое это пространство меня занесло. Как говорил один мой знакомый ведьмак: «Если ты проснулся утром и не можешь понять, где ты проснулся, то не исключено, что ты проснулся там же, но вниз головой».
Тем временем Петр налил вино в бокалы.
– За встречу, прекрасная незнакомка!
– За встречу! – ответила я, стрельнула глазками и подумала, какой потоп сейчас будет у тех, кто внутри у этого…
– Ой, а вы случайно не людоед?
Петр так и застыл, как статуя Рабства в Олдинге.
– Не понял.
– Ты мясо лю…
– Нет-нет, не люблю! Я вегетарианец по материнской линии!
Так я и думала, тоже мне Академик. Гнать таких академиков в три подзатыльника ко всем целителям надо!
– А работаешь ты где?
– Как тебе сказать…
– Где?
– Да что ты, как следователь: «Где? Где?» Новый русский я.
– Новый узкий?
– Русский, я! Русский! Просто «р» плохо выговариваю. Картавлю я, понимаешь. А ты кто по профессии?
– Ведьма.
– Что? Из Ведомства, что ли?
– Ага, оттуда и обратно.
Вдруг Петр наклонился ко мне ближе и тоном заговорщика спросил:
– А ты от кого? От Толяна?
– Нет.
– Нет?! От Вована?
– Нет.
– А от кого?!!
– Ты мне не поверишь.
– Поверю.
– Не поверишь.
– Спорим, что поверю?
– Хорошо.
– На что спорим?
– На желание.
– О!
– Что «О!»?
– О! Я согласен! Говори.
– Я от тех, кто живет внутри тебя.
– От бацилл и микробов, что ли?
– Внутри тебя есть целое племя людей. И они в тебе живут. Они очень маленькие и злые и будут еще злее, если ты не выпустишь их наружу.
– А ты не сумасшедшая случайно?
– Не веришь?
– Нет.
– Ты проиграл.
– И что?
– Выполняй желание.
– А спорим, я знаю, откуда ты?
– С проигравшими не спорят, как говорил один мой знакомый пожарник, Зейм Ныч.
– Ладно.
– Можешь посмеяться минуту, что бы ни случилось?
– Ну, могу, а потом?
– Потом посмотрим.
– Ладно.
– Давай.
– ХА-ХА-ХА!!!
И в этот момент началась эвакуация. Изо рта Петра стали выпрыгивать те, кто давно уже хотел выпрыгнуть.
У Петра, конечно же, от удивления открылись не только рот, но и глаза, да так, что я уж побоялась, что они никогда не закроются.
Когда все закончилось, чревяне собрались на край стола, так и не увеличившись в размере.
– Что это? – наконец-то вымолвил Петр.
– Твой страшный сон!
* * *Концовка этой эпопеи была самая что ни на есть прозаическая – я сотворила портал перехода, и мы снова оказались в своем мире, в своем росте, в своем уме.
ПЕШИЙ КОННОМУ НЕ ПОМЕХА!!!
Вот у меня был сумасшедший дядя, который воображал себя одновременно Авраамом, Исааком и Иаковом! Представляете себе, какой шум он поднимал!
И. Ильф, Е. ПетровЖИВЫЕ ДУШИ
Этого не может быть! Этого не может быть! Этого не может быть!
И. Ильф, Е. ПетровВ камине тихо потрескивали дрова, за окном неистовствовала метель. Она завывала, словно голодный и неудовлетворенный волк, остервенело наметала сугробы, а мороз делал лица прохожих неприветливыми и негостеприимными.
Был декабрь, и нас в гостиной было пятеро: я, создательница этих строк, моя ученица и верный соратник Ясна, Трататун, личность загадочная и таинственная, и два наших гостя. Вот о них, я думаю, стоит рассказать подробней, ибо если бы не они, то всех этих приключений могло и не быть, и лучше бы и не было. Как говорил один мой знакомый, Шарлот Пригоркс, «не ищи приключений на свой кошелек». Но ближе к сути, плотнее к телу, если хотите.
Первого нашего гостя звали Лукреций из Анатиргии. Это был пожилой жилистый старичок с седой бородой и мыслями такими же седыми, как и его борода. Профессия почтенного старца была чародей. Лукреция часто приглашали на детские праздники, он показывал детворе всякие фокусы, их мамашам дарил цветы, комплименты и свою визитку, а гордым отцам семейств рассказывал последние новости, анекдоты и прочую стратегическую информацию. Это были его профессия и хобби. Ремесло не из лучших, конечно, но и не из голодных, так что до сего момента жил Лукреций счастливой и беззаботной и чем дальше, тем больше беззубой жизнью.
