Максим Далин - Моя Святая Земля
- Ты посмотри, кого твой сын в дом приволок! - воскликнула мама патетически.
- У вас документы есть, молодой человек? - спросил отец у Сэдрика одновременно брезгливо и грозно.
- Он по-русски не понимает, - тут же вставила мама.
Так разошлись, будто я террориста пригласил, подумал Кирилл с тоской. Сэдрик мрачно усмехнулся: "Началось..." - и Кирилл тронул его за плечо: "Всё в порядке".
- Я понял, - сказал он вслух, понимая, что прощания, которого хотелось бы, не выйдет. - Простите, мама-папа, мы уходим. Пошли, Сэдрик.
- Никуда ты не пойдёшь! - крикнула мама, и в её голосе появилась тень истерики. Отец втянул голову в плечи, опустил брови на глаза и сделал шаг вперёд - будто хотел остановить Кирилла силой. И Кирилл вдруг понял, что бы было с ним, с его приёмными родителями и со всеми прочими людьми из его окружения, если бы их не убаюкивал и не нежил ореол благости.
Мама кричит на меня, подумал он, а отец готов меня ударить. Потрясающе.
- Только не злись на них, государь, - тихо сказал Сэдрик. - Это из-за меня. Они не плохие.
- Я их избаловал, - кивнул Кирилл. - И теперь они в ярости, потому что я пытаюсь отнять их сладкое.
- Говори по-русски при матери! - рявкнул отец.
- Говорю по-русски, - сказал Кирилл, глядя на него. - Я вас с мамой очень люблю. Я вам очень благодарен. Но мне пора уйти. Правда, пора.
- Куда?! - выкрикнула мама.
- Домой, - печально признался Кирилл. - У меня есть дело, долг... Мне надо...
- Ну, вот что, - перебил отец. - Прекращай цирк и отправляйся мыть руки - и ужинать. И скажи твоему приятелю - пусть убирается, пока я полицию не вызвал.
Кирилл вздохнул.
- Так. Папа, можно поговорить с тобой серьёзно? По-мужски, а не как в детском саду?
Отец криво усмехнулся и сказал после слишком долгой паузы:
- По-мужски? Ну, хорошо. Слушаю тебя.
- Отлично, - сказал Кирилл. - Для начала позволь, пожалуйста, Сэдрику пройти ко мне в комнату и подождать меня там. У подъезда - холодно, а он и так намёрзся, пока меня разыскивал.
- Антон! - вклинилась мама, но Кирилл покачал головой и поднёс пальцы к губам:
- Мамочка, дай мне, пожалуйста, поговорить с папой. Наедине. Пожалуйста.
Мама бросила на него негодующий взгляд и ушла в гостиную, захлопнув дверь слишком громко. Кирилл взял Сэдрика за локоть и втолкнул в свою комнату. Снял куртку и рюкзак, отдал ему:
- Подожди здесь. Всё остаётся в силе. Просто подожди.
Сэдрик кивнул и тоже прикрыл дверь. Кирилл направился в кабинет отца - и отец был вынужден пойти следом. Кирилл чувствовал его раздражение и злость - но хуже того: он чувствовал, что злость и раздражение скрывали страх. Отец был в панике и не знал, что делать.
И паника взрослого, особенно - любимого и уважаемого взрослого - это было невыносимо.
Кирилл закрыл третью дверь, окончательно от всех отгородившись. Отец тут же спросил:
- Ну и что всё это значит?
Кирилл снова вздохнул, унимая собственный страх, неуверенность и жалость, ощущаемую, как боль.
- Папа, - сказал он тихо, - прости, я должен об этом сказать. Я ведь - неродной. Приёмыш. Я не спрашиваю - знаю.
Лицо отца стало таким отчаянным, что жалость и тоска перехлестнули все мыслимые пределы. Отцу было очень непросто говорить на эту тему, но врать Кириллу в глаза он не стал. Только спросил, глухо:
- Этот рассказал?
- Да, - Кирилл тоже не видел резонов врать.
- И ты вот так, сразу, поверил первому встречному? - спросил отец с мукой. - Сходу?
- Мне пришлось, - кивнул Кирилл. - Потому что вот так, сходу, я заговорил на его языке. На СВОЁМ языке. Я, оказывается, его помню, язык. И вспомнил лицо... матери. Настоящей. Она мне приснилась.
- Не можешь ты ничего помнить, - бросил отец, глядя в угол. - Тебе было всего-то несколько дней от роду. И - что можно сказать о твоей матери, если тебя нашли чуть ли не на помойке, а?
- Её убили, - сказал Кирилл. - И хотели убить меня. Меня спас папин друг... настоящего отца, которого я никогда не видел. Убийц увёл, а сам погиб. Я - сирота, круглый сирота.
Отец кашлянул, неловко обнял его за плечи, сказал, смущаясь:
- Ну... мы же с мамой есть... Мы всегда тебя, как родного...
Кирилл тихо отстранился, поражаясь силе моральной боли:
- Я был очень милый ребёночек, да?
Отец вымученно улыбнулся:
- Ещё какой! Да ты и сейчас хоть куда...
Ох...
- Папа, - заставил себя сказать Кирилл, - пожалуйста, не забудь, это очень важно. Завтра же застрахуй всё. Всё, что у нас есть. Фирму, квартиру, дачу, машину... маму и себя. Завтра с утра пойди и застрахуй. Обещаешь?
- Ты чего, чудак? - улыбка отца стала шире и, пожалуй, веселее.
- Ты всегда говорил, что я - талисман. Я ухожу. Талисмана больше не будет. Могут начаться неприятности, полосой, - сказал Кирилл тихо. - Пожалуйста, прими это всерьёз. Особенно это касается мамы. Она может начать... злиться или плакать... пить... следи за ней, пожалуйста. В тебя я верю, ты сильный. И люблю вас обоих, очень.
Отец слушал, тёр переносицу, вздыхал, но ощущение паники как будто схлынуло. У Кирилла немного отлегло от сердца.
- Спасибо, папа, - сказал он. - Я знал, что ты поймёшь.
- Я не понимаю, - возразил отец, снова стараясь улыбнуться.
- Не надо меня обманывать, - сказал Кирилл, сумев изобразить улыбку в ответ. - Всё ты понимаешь. Только ты один и понимаешь. Ты-то всегда чуял, что я такое. И знаешь, что за всё надо платить. Мне - за счастливое детство, которое вы с мамой мне устроили, а тебе - за удачу, которая сама тебе в руки шла больше шестнадцати лет. Давай успокоимся и заплатим.
- Быстро же ты вырос, - сказал отец в безнадёжной тоске. - Не рано ли тебе, а? Тебе ещё до совершеннолетия далековато...
- Это ни от меня, ни от тебя не зависит. За мной пришли.
- Вот этот? Мне Виктор звонил...
- Ладно, - сказал Кирилл устало. - Ладно. Папа, это мой телохранитель. Он должен меня проводить. У меня... наследство. Огромное. И очень много врагов. А Сэдрик... он идеальный боец.
- Он без руки, кажется? - хмыкнул отец.
- Это неважно. Не расспрашивай меня, пожалуйста. А то я что-нибудь расскажу, проговорюсь - и будет плохо. Просто поверь. Я видел. А дядя Витя - он не видел, но почувствовал. Он ведь тебе сказал, что Сэдрик - опасный?
Отец махнул рукой.
- Ну... Кирюха, я не знаю...
- Просто поверь. Это не наши технологии... психотехники... в общем, я видел. А тебе и маме - не надо. Просто не надо. Так всем будет лучше.
- Лучше бы ты всё объяснил, - сказал отец проникновенно. - Мне совершенно не улыбается отпускать тебя неизвестно с кем и непонятно куда. Ты ведь не говоришь - куда...
Кирилл мотнул головой:
- Знаешь, это ведь не зависит ни от тебя, ни от меня. Ты же не сможешь всю жизнь держать меня взаперти. Если ты меня не отпустишь, мне придётся сбежать. Обмануть тебя - и сбежать. И ничего с этим нельзя поделать. И описать тебе то место... мне нельзя, прости.
