Юлия Латынина - Повесть о Золотом Государе
— Говорило сито иголке — у тебя на спине дырка, — презрительно пробормотал Даттам.
Но, конечно, ему ничего не оставалось, как принять предложение.
* * *Вскоре в столицу доложили: наместник Харсома вынул стрелу беды из тела государства, провел народ по мосту милосердия в сад изобилия. Бывший первый министр от досады помер.
Мятежник Бажар, правда, еще бесчинствовал: нашел где-то золотоглазого оборванца и обул его в государевы сандалии. Наконец, сдался Даттаму и Арфарре. Наследник и ему обещал жизнь. Господин Арфарра, однако, обманул доверие экзарха, молвил: «Когда тушат пожар, не смотрят, чиста-ли вода», — и приказал зарубить вора.
Через четыре месяца в провинции отмечали Государев День. Расцвели на улицах золотые гранаты, реки наполнились молоком и медом; и бродили по улицам боги, которые есть не что иное, как слова мудрых указов.
Было, однако, невиданное: по всей провинции ходил корабль на деревянных гусеницах — золотые борта, серебряные весла. Слова при корабле были такие: Государь — корабль, народ — море. Хочет — несет, хочет — опрокинет… А секретарь Арфарра ухитрился даже небо раскрасить надписями: это тогда в Варнарайне впервые стали пускать шутихи и ракеты.
Экзарху же доложили: «В древности Золотой Государь взошел на Голубую Гору, обозрел мир, и от этого государство процвело».
Экзарх Харсома отправился к горам. Отказался от казенного паланкина, проделал весь путь на лошади, как простой чиновник, чтобы народ всегда имел к нему доступ.
Накануне молебна наследник изволил спуститься в заброшенные шахты. Долго стоял, будто ждал Золотого Государя, потом со слезами на глазах молвил:
— Увы! Народ Великого Света после мятежа — как неоперившийся жаворонок. Надобно его жалеть, — ибо, бывает, и жаворонок в неразумии клюет кречета… Разве стал бы государь Амар преемником Золотых Государей, если бы не помощь рудознатца Шехеда.
Помолчал и спросил у Даттама:
— А правда ли, что в стране варваров еще много легкого железа?
На следующий день взошли на гору, исполнили обряды. Наследник сказал:
— Нынче все наши мысли — о достижении мира и спокойствия. Когда в государстве царит мир и спокойствие, человек думает о том, как преумножить собственное добро. Когда же в государстве царим смута и бунт, человек думает о том, как завладеть добром ближнего. Поистине цель государя — добиться, чтобы простые люди сохраняли нажитое и старались приумножить его. Ибо чем больше в государстве богатых людей, тем богаче само государство.
Секретарь Арфарра молвил, указывая по ту сторону Голубых Гор:
— Некогда ойкумена доходила до самого океана, а ныне океаном называют маленькое озеро в государевом дворце! Государство расколото, и трещина проходит через сердце наследника! Пока не восстановим целостность государства, в нем будут непременно случаться беды, бунты и неурожаи!
Вечером, наедине, экзарх спросил Даттама:
— А вы что скажете о целостности государства?
Тот поклонился, оправил шелковый монаший паллий и ответил:
— Увы! Варвары кормятся с копья, мочатся с седла… Прежде надо научить их жить не для войны, а для мира… Разрешите храму торговать с королевством, — мы научим их уважать мирную выгоду, и они сами отдадут нам земли.
Надобно сказать, что храм и раньше нарушал торговую монополию, но тайком.
— А потом, — прибавил, поколебавшись, Даттам, — не все у варваров достойно осуждения. Например, крестьяне их пребывают в бедности, немыслимой для жителя ойкумены, однако ж не жалуются и не бунтуют.
— Почему? — быстро спросил экзарх.
— Потому что над ними — не чиновник с печатью, а сеньор с мечом. Потому что нет, увы, государя, которому подают жалобы, и потому что нет людей мудрых, учащих народ стоять за свои права… И поэтому, — сказал Даттам, — хотя железо в стране варваров спрятано так же глубоко, как и здесь, добыть его легче.
Долго смотрел наследник на далекие горы, еще пребывающие во мраке, и, вздохнув, молвил:
— День сменяет ночь, и ночь сменяет день, и изо лжи рождается истина… День, однако, сменяет ночь — чтобы на полях росли колосья. Что-то же растет и в истории?
Вздохнул и вынул из рукава золотого государя.
— Говорят, — сказал наследник, — деньги — те же знаки собранного урожая. Почему же тогда не размножаются они, как зерна? Говорят: в древности государев лик рисовали на монетах, и деньги размножались сами собой. Говорят: золото ближе по свойствам к зерну, чем бумага.
Засмеялся и добавил:
— Что ж, — пусть храм торгует с королевством.
* * *В этот год случилось чудо: у подошвы Голубой горы стала оживать мертвая половина старого ясеня, пустила клейкий листок. А одному ярыжке было видение: заскворчали яшмовые вереи, расскочились засовы, камни Золотой Горы перекинулись Золотым Городом…
Гадальщики и прочие чародеи остались только те, что приписаны к цехам.
