Марина Добрынина - Бей ушастых! Часть 3
Я опускаю взгляд. Немного стыдно. Мне всегда неловко просить.
Кардагол рывком поднимается с кресла.
— Ханна, девочка, мы оставили тебя без охраны? Прости, милая, конечно, я тебя провожу.
Он грустно улыбается, берет меня за руку, и мы тут же оказываемся в гостиной Шеоннеля. Здесь беспорядок. Нет, не беспорядок! Здесь ужас, что творится! Вспоминаю рассказ отца, обнаружившего сходящего с ума от ревности Терина. Вот сейчас примерно то же самое, только не обугленное.
— Шеон! — зову я.
Кардагол отпускает мою ладонь.
— Что-то не так, — бормочет он, бросаясь в спальню. Я за ним. Влетаем в помещение почти одновременно и оба замираем, видя лежащего на кровати эльфенка. Он полностью одет, причесан и руки у него аккуратно сложены вдоль тела. Он выглядит, как покойник!
Бормоча под нос что-то неразборчивое, но явно нецензурное, Кардагол пытается растормошить эльфенка. Тот не реагирует.
— Жив? — спрашиваю я, не решаясь подойти ближе.
— Пока да! — отрывисто бросает Кардагол, наклоняется к лицу Шеона и начинает того обнюхивать. Наконец он выпрямляется, произносит с ужасом в голосе:
— Аккилея!
— Что? — переспрашиваю я.
— Аккилея в свежем виде ядовита! Я за Саффой, попробуй его разбудить!
Кардагол исчезает, а я медленно подхожу к брату. Кладу ладонь на его грудь — она едва поднимается от дыхания.
— Шеон, очнись, приди в себя, братишка, — прошу я.
Конечно же, безрезультатно. Тогда я хлопаю его по щеке, по другой. Не реагирует.
— Открой глаза, засранец! — ору и начинаю его трясти, — очнись! Что это за глупости?! Да меня же отец убьет, если ты умрешь. Он и тебя убьет, заставит Терина поднять и снова убьет! Шеон!
Я бью его по лицу, трясу. Вижу на столике рядом стакан какой-то жидкости и выплескиваю ее на его лицо. Ага, это было вино. Красные капли стекают по красивой мордашке эльфенка, но он не приходит в себя.
— Шеон!!!! — кричу, и вновь бедняга получает от меня по физиономии.
Он приоткрывает глаза, вернее, чуть-чуть приподнимает ресницы.
— Шеон, не вздумай засыпать! Ты мне еще дорог как память, глупый мальчишка. Сейчас Кардагол придет. Не спи.
Я сажусь рядом с ним на кровати. Пытаюсь усадить брата, но он все время норовит сползти вниз. В итоге добиваюсь лишь того, что его голова оказывается у меня на коленях.
— Шеон, — плачу я, — ну, пожалуйста. Ну не надо.
— Ханна, брысь отсюда, — слышу я и охотно повинуюсь.
Кардагол, Саффа и Лин. Все угрюмо-сосредоточенные. В руках у Лина коробка с какими-то склянками.
Глава 7
Да, умеет наша блондочка народ строить. Спасибо, что не стала меня особо пилить, отпустила. Я, перед тем как удалиться, защиту на ней обновил. А то мало ли что. И, хоть это не входит в мои обязанности, горничных ее я нашел и послал к ней. Пусть одевается и… может быть, у нее хватит ума построить Каро? Тоже мне начальник тайного сыска! Покушение проворонил! Буду очень рад, если он от ее блондинистого величества люлей выхватит.
Саффу я нашел, как и предполагал, у Юсара.
— С кем Ханна? — тут же спросила она.
— Сама с собой. Буянит по-королевски.
Саффа что-то прошипела и исчезла. Ну-ну, сейчас ее Ханна пошлет куда подальше. Саффа вернулась через минуту. Я даже не успел пару ласковых сказать уже очнувшемуся Киру, с которым Юсар возился.
— Ну что, птичка моя, послала тебя блонда?
— Она с Кардаголом общается. Мне Гарлан сказал.
— А Шеон где?
— Этого мне Гарлан не сказал.
— Саффа, не могла бы ты телепортировать меня к Ханне? — попросил Кир.
Странно. Не меня просит, а Саффу. Они что больше не враги? И когда это чудо случилось?
Я хотел у них об этом спросить, но не успел. Появился Кардагол и что-то такое рявкнув про Аккилею и Шеоннеля схватил нас с Саффой за руки и телепортировал прямо в этот ее кабинет мрачный без окон.
— Быстро, бери, что надо и к Шеону! — распорядился Кардагол.
Саффа схватила ящичек с какими-то склянками, сунула его мне в руки и телепортировалась первая. Я и Кардагол за ней.
Прибыли мы в спальню Шеоннеля, а там Иоханна на кровати вся такая несчастная сидит и эльфенка нашего тормошит, посадить его пытается, а он как неживой сползает и норовит упасть. В итоге она что-то причитая, уложила его голову к себе на колени.
— Ханна, брысь отсюда, — распорядилась Саффа. Принцесса сгрузила голову эльфа со своих колен и поспешно отошла. Надо же, какая послушная.
— Я сказала брысь, это значит — брысь! Все! — прорычала волшебница.
Ну, все так все. Я приблизительно представляю, что сейчас будет. А будет сейчас наш эльфенок активно избавляться от содержимого своего желудка. Потому что, если он Аккилеей отравился, универсальное противоядие, приготовленное на основе той же Аккилеи, ему не поможет. На эту тему меня Саффа еще в Альпердолионе просветила.
Я, Ханна и Кардагол вышли в гостиную и молча расселись кто куда — Ханна в кресло, мы с Кардаголом на диванчике устроились. Смотрю, фрукты в вазочке стоят, ну я сцапал яблоко. Все-таки время уже к полудню близится, а я еще не завтракал, и характерные звуки, раздающиеся из спальни мне совсем не помеха. А вот на Ханну, кажется, подействовало. Побледнела, рот ладошкой прикрыла. Кардагол среагировал мгновенно — вывалил из вазы фрукты и сунул ее принцессе под нос. Ну вот, позавтракал я, называется, яблочком! Из спальни Шеоннель «бекает», здесь вот в шаге от меня блонда тем же самым занимается.
Спустя приблизительно полчаса из спальни вышла довольная Саффа.
— Как он? — Ханна вскочила с кресла.
— Нормально. Хорошо хоть не додумался корень аира нюхать, а всего лишь Аккилеи наелся, — проворчала волшебница и смешно наморщила нос. — Надо бы прислуге сказать, чтобы убрали там, но Шеон срочно хочет видеть Ханну.
— Сначала он увидит меня, — решил Кардагол, вставая и потягиваясь, — заодно и приберу там.
Кардагола не было минут пять, потом он позвал нас. Всех.
Последствий в виде тазика с содержимым эльфийского желудка, а так же всяких нехороших запахов, в спальне не наблюдалось. Вот не знаю даже, куда Кардагол все это хозяйство подевал? С запахом-то понятно — просто рассеял и все. А вот куда он мусор телепортировал? Ну, я так и спросил.
— В арвалийскую тюрьму, — поведал этот затейник, — будет Дафуру вместо пленных фантомов — сюрприз.
— Юморист, ёптыть, — проворчал я и уселся на кровать, где лежал грустный, но вполне живой Шеоннель. — Ну, что скажешь в свое оправдание, самоубийца-одиночка?
— Я ничего не помню, — тихо проговорил Шеоннель, — я представляю угрозу для Ханны. Надо было дать мне умереть.
